От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон Страница 59

Другой достопримечательностью является замечательная коллекция уникальных английских часов восемнадцатого века, которые по-прежнему отсчитывают минуты проходящих мимо столетий. Я отметил два совершенно роскошных экземпляра: на одних часах красовалась гравировка «У. Джордан, Лондон», на других — «Джордж Прайор, Лондон». На циферблате последних указывается, что часы могут исполнять «добрую английскую мелодию». Меня позабавила мысль, что эти реликты георгианской Англии стоят у гробницы святых дервишей, подобно исполненным достоинства дворецким.

Сэр Уильям Рамсей, непревзойденный знаток этой части Малой Азии — по крайней мере в том, что касается истории странствий святого Павла и археологии, — позволил себе высказать совершенно неожиданные догадки в отношении происхождения ордена танцующих дервишей. В своей книге «Города Святого Павла» он предположил, что данный орден корнями уходит в христианство.

Всем известно, — писал он, — что священный цвет мевлеви не традиционно-мусульманский зеленый, а голубой, как у христиан. Кроме того, члены ордена не подчиняются запрету на употребление виноградного сока, а, наоборот, публично пьют вино сами и предлагают другим.

А в своей работе «Исторический комментарий к Посланиям к Галатам» сэр Уильям пошел еще дальше: он связывает танцевальные мелодии мевлеви с древним культом поклонения Кибеле.

Современные исследователи сходятся на том, что если мир чем-то и обязан фригийцам, так это изобретениям в области музыки. Речь идет, прежде всего, о различных видах музыкальных инструментов, как то: цимбалы, флейта, треугольник и сиринкс, которые считаются исконно фригийскими. Кроме того, всем, кто изучал музыку, известен фригийский лад — минорная тональность, однако не заунывная, а экспрессивно-взволнованная. До наших дней сохранились некоторые мелодии фригийского происхождения — это «Литиерс», песнопения жнецов; дорожные песнопения и некоторые другие. Ну и, конечно, знаменитый фригийский танец. Все перечисленное мы смело можем отнести к наследию фригийской религии.

Ассоциации с фригийским культом прослеживаются и в различных персонажах — таких как пастухи, корибанты, певцы гимнов, сатиры; все они были известны в различных областях Малой Азии, пережили древнеримскую эпоху и дошли до наших дней. В современной Турции они представлены в ритуалах мевлеви, или танцующих дервишей. Их церемонии сопровождаются танцами и музыкой — странными, но чрезвычайно выразительными, в которых, несомненно, прослеживается связь с культом Кибелы».

Если сэр Уильям Рамсей не ошибся в своих предположениях, то ритуальная музыка мевлеви — одна из древнейших в мире. Это открытие потрясло меня, а посему я счел необходимым представить вниманию читателей несколько тактов причудливой мелодии. Будучи в Конье, я узнал, что у одного из жителей имеется граммофонная пластинка с записью танца мевлеви. Приложив немало усилий, я раздобыл ее и обратился к мистеру Бекету Уильямсу с просьбой переложить мелодию на современные инструменты.

Он любезно прислал мне манускрипт, снабдив его следующими комментариями:

Мне пришлось немало потрудиться, чтобы аранжировать эту тему для фортепиано. Дело в том, что на современном пианино невозможно в точности воспроизвести тембр звучания свирелей. А тот факт, что свирели эти оказались еще и расстроенными, только усугубляет варварское звучание, совершенно не предусмотренное нашей клавиатурой. Далее возникает проблема аккомпанемента. Согласно общепринятому мнению, в древних мелодиях аккомпанемент (или гармония, если угодно) либо вовсе отсутствовал, либо сводился к простейшей мелодии в басовом ключе — примерно так, как звучит волынка или же — из последних достижений — композиции небезызвестного объединения «Дребезжащих жестянок» [27]. Чтобы воссоздать соответствующий примитивный эффект, предлагаю к исполнению маленький музыкальный отрывок:

Замечание: играть левой рукой с использованием демпферной педали.

Данная мелодия заинтересует исполнителя своими секвенциями. Полагаю, что главную тональность, или ключ, определяет миксолидийский лад, однако с нередкими отступлениями. Надеюсь, Вы одобрите мою аранжировку, сколь бы странно она ни выглядела.

И еще одна небольшая ремарка. То, что часто ставит в тупик наших ученых мужей от музыки и порождает множество заумных монографий, подчас оказывается всего-навсего неверно взятой нотой! Это понятно. Мы все склонны ошибаться, что уж говорить о наших предках, примитивных музыкантах.

Насколько мне известно, единственное описание проводимой в Конье церемонии танцующих дервишей содержится в книге Уолтера Э. Холи «Малая Азия» (1918).

После того, как смолкнут барабаны и отзвучит скорбное песнопение, напоминающее погребальную панихиду, — пишет автор, — начинается основное действо.

Группа из девятнадцати дервишей — некоторые из них еще сохраняют юношеский румянец, другие с бледными, аскетическими лицами — приходит в движение. Сначала они торжественным шагом несколько раз обходят зал, останавливаясь лишь для того, чтобы выразить свое почтение — перед гробницами почивших вождей, перед Челеби и старейшинами. Затем, встав на расстоянии друг от друга, дервиши начинают вращаться — вначале медленно, с пустым, ничего не выражающим взглядом. Судя по всему, в этот момент их сознание постепенно отключается от внешнего и погружается в глубочайший покой. Постепенно движения дервишей убыстряются, пока каждый из них не превращается в стремительно вращающийся волчок. При этом траектории их пересекаются, но танцоры в своем вращении никогда не сталкиваются. Между ними расхаживает опытный мастер, их старейшина. Он зорко следит за порядком, в знак неодобрения топает то на одного, то на другого. Все дервиши одеты в темные одеяния, лишь на одном белая гофрированная юбка до пола. Судя по всему, это лучший танцор, он движется с неуловимой, почти женской грацией. И даже ему не всегда удается избежать критики наставника. Вскоре наступает миг, когда охваченные экстазом дервиши утрачивают связь с реальностью и полностью погружаются в священный транс.

День тем временем клонился к закату. Свинцовые тучи застилали небо, и редкие лучи солнца не могли разогнать полумрак, царивший в мечети. Постепенно силуэты танцующих размывались, они словно утрачивали свою материальность, пока не превратились в призрачные, потусторонние тени, неуловимо скользившие и перемещавшиеся с места на место. Почтенная публика сохраняла спокойствие. Челеби и старейшины сидели неподвижно, в полном молчании, будто погруженные в глубокую задумчивость. Казалось, что они вместе с танцорами ускользнули в мир грез, и все происходящее едва ли фиксируется у них в сознании — великолепие убранства, причудливый характер музыки и странная зыбкость форм. У меня создалось впечатление, будто они утратили контроль над своими мыслями и чувствами и оказались в плену у тех загадочных и могущественных сил, что символизировал танец мевлеви.