Субмарина - Джо Данторн Страница 59

Джек Кламп, человек с четырехдюймовой бородой, играющий на банджо в фолк-группе «Чудаки из Таунхилла», стал дирижировать хором, а капелла исполняющим «С днем рождения тебя», используя вместо палочки куриную ножку.

Они запели, и мама улыбнулась, помахала и продолжила спокойно идти по улице. Верхняя часть ее тела оставалась неподвижной, а ноги сами несли ее вперед. Однако, оказавшись за большим раскидистым кустом в начале нашего сада, она остановилась. Куст скрыл ее из поля зрения гостей. Со своей наблюдательной позиции я видел, как она спокойно дышит и смотрит в одну точку. Она подняла руку и мягко коснулась собственного лба. Потом посмотрела на руку в недоумении. Все это заняло всего две секунды.

Затем она зашла за угол, взбежала по ступенькам праздничным лицом и прощебетала:

— Так кто же все это устроил?

Она очень хорошо притворялась радостной. Когда ее стали спрашивать о черепно-сакральной терапии она ответила, что это «очень расслабляет».

Когда все ушли, мы сели за стол с остатками еды: бхаджи, слоновьи яблоки и нетронутые горки белого риса. Я выпил немного розового вина и расслабился. Стал вылавливать креветки из овощного рагу прямо пальцами.

Мама откусила кусок слоновьего яблока. Слоновье яблоко выглядит как яблоко, а на вкус как деревяшка. В Бангладеше они на каждом шагу. У нас осталось семь штук. Мама стала рассказывать о сеансе черепно-сакральной терапии.

— Он засунул руки мне в рот — поначалу ощущение было довольно странным, — а потом взял меня за ступни. — От вина у нее на губах остались красные подтеки. — Может, звучит не слишком впечатляюще, но мне кажется, я никогда в жизни не чувствовала такого полного очищения, полного умиротворения от осознания себя человеком.

Странно, когда твоя мать говорит о себе как о человеке. Ведь, если честно, так легко забыть, что она тоже им является.

После у нас состоялся короткий разговор о том, как иногда кажется, что тело полностью отделяется от разума. Мама сказала, что иногда ощущает свое тело далеким бюрократическим учреждением, которое управляется путем телеграмм, посылаемых ее мозгом. А я сказал, что мое тело иногда кажется мне телом Марио Марио, управляемым с пульта «Нинтендо». Фамилия Марио тоже Марио.

Мне захотелось пояснить это случаем из жизни. Два месяца назад я видел Джордану, которая шла по улице со своим новым парнем. Он старше меня и может даже уже не ходит в школу. Это был не Льюис из Ллангеннита, а совершенно незнакомый парень, которого я прозвал Эзопом за его удивительной формы шею, напоминающую вазу. Мы с Джорданой заметили друг друга одновременно, и из учтивости или жалости она поспешно разделила их сплетенные руки. Я тут же перешел на другую сторону улицы.

По мере того как мы приближались, идти становилось очень сложно. Я чувствовал себя неуклюжим роботом. Приходилось контролировать каждое движение, одно за другим: оторвать левую ногу от земли, передвинуть ее в воздухе, балансируя при этом на правой ступне и координируя ее движения с положением лодыжки, бедра и рук; снова поставить левую ногу на тротуар, посмотреть вперед, поправить выражение лица, которое должно быть невозмутимым, перенести вес на левую ногу, поднять правую ступню, переместить в воздухе вперед…

Это было нелегко.

Во-первых, Джордана была с голыми руками — они торчали из рукавов ее облегающей зеленой футболки. Я присмотрелся к местам сгиба ее локтей, надеясь увидеть экзему, но кожа была гладкой и чистой. Хотя мы с Джорданой учимся в одной школе, у нее отлично получается меня избегать, и она всегда носит рубашки с длинным рукавом. Меня взбудоражил один только вид ее предплечий. Мой мозг удовлетворенно отметил, что шаги Эзопа гораздо больше Джорданиных и они с трудом идут в ногу.

Но я не признался ни в чем из этого маме, хотя у нас и настал один из тех редких моментов эмоциональной гармонии между родителем и ребенком.

Она даже спросила меня напрямую: «Что ты испытываешь по отношению к Джордане теперь, когда прошло время?» В ответ я мог бы рассказать про этот случай, но вместо этого лишь покивал головой и процитировал фразу, услышанную однажды по телевизору:

— Я держусь, стараюсь проживать каждый день и не падать духом. — После чего подошел к пианино и исполнил джазовую импровизацию.

Доев остатки праздничного обеда, мы стали играть в скрэббл. Раньше я мечтал использовать слово «зиксжоан», — барабан племени маори или (второе значение) вывод. Пустую фишку можно было бы использовать вместо «з» или «ж». Мне полагался бы бонус в пятьдесят очков за то, что я использовал все семь фишек. Но недавно я открыл, что слова «зиксжоан» не существует. Просто какой-то лексикограф однажды подумал, что таким образом можно здорово над всеми подшутить. Так что зиксжоан это вовсе не барабан маори. И не вывод.

Вместо этого я сделал «носорога» из «рога» и выиграл с перевесом пятьдесят очков. Как ни странно, к концу игры мои родители не уснули. Они разговаривали и целовались, потому что «настал тот день, когда наш сын обыграл нас в скрэббл». Но я-то понял, что это всего лишь еще один способ сказать: уйди из дома на пару часов, мы хотим потрахаться.

И я пошел к Чипсу. Мы выпили четыре бутылки «Хуча». Я вернулся домой, а они так и сидели в гостиной, болтали и целовались. Я пошел спать. Через час они занялись сексом, очень громко, и занимались этим так долго, что я бросил считать минуты и напихал в уши оконной замазки.

Судя по прозрачному пушку на моих щеках, с точки зрения физических характеристик я не мужчина. Я также совершенно не имею запаха. Но с тех пор, как Джордана меня бросила, я чувствую себя сорокалетним. Думаю, все дело в психологической травме. Я только хожу и притворяюсь шестнадцатилетним мальчиком.

Стоит пережить что-либо, и уже можно признать, что с этого дня твоя жизнь будет одним большим колесом, прокручивающим одну и ту же эмоциональную травму, снова и снова заставляя тебя вспоминать и переживать ее.

В школе над вами издевались? Виток, еще виток. Девушка бросила вас ради какого-то идиота с шеей как у Жирафа? Колесо снова крутится, только теперь вниз.

Я буду жертвой вечно, как Зоуи, которая сейчас наверняка сидит где-нибудь и предается тягостным размышлениям о своей несчастной судьбе. Можно сколько угодно переходить из школы в школу, но, если воспринимать себя как жертву, жертвой и останешься. Спорим, Зоуи не может даже заставить себя встать с дивана. Складки ее жирного тела наверняка уже срослись.

Чипс. Ну, этот все еще ребенок. И с каждым днем становится все больше похож на восьмилетнего. Когда пару недель назад я заглянул в дом его отца, он предложил мне глотнуть кислоты. Я отказался — ведь мне, по сути, сорок три. Он кивнул и поинтересовался, не против ли я, если он закинется в одиночку. Через час в парке он признался, что видит в небе черт знает что. Все небо черт знает в чем. Вскоре после этого он убежал, потому что у меня лицо якобы стало «чудным».

Старею.

Мне шестнадцать лет. Я живу в прошлом.