Королева пустыни - Джорджина Хауэлл Страница 59

Глава 9 Бегство

Примерно в миле от Хаиля Гертруду встретили три посланца рашидидов, сопровождаемые ее погонщиком Али, и еще трое верховых (один с копьем) на великолепных лошадях. Остановившись со звоном колокольцев, под развевающимися вымпелами и раскачивающимися кистями, они приветствовали ее, окружили караван и провели его к южным воротам города. Гертруда, окруженная собственными вооруженными людьми, а вокруг них – еще и хаильскими сабленосцами, въехала в город, чувствуя себя «дочерью королей».

Огибая стены из глиняных кирпичей, она взглянула на башни и увидела их в точности такими, как описывал Чарльз Даути тридцать семь лет назад – будто ветряные мельницы без крыльев в боевом строю. Процессия свернула внутрь, прошла простые прямые ворота. Гертруда, спешившись, оказалась сразу в мире «Тысячи и одной ночи». Возле белой двери в глухой внутренней стене ждал ее проводник Мухаммад аль-Марави. Внутри по темному крутому пандусу она поднялась во внутренний двор и в темный зал с колоннами, укрытый коврами. Колоннами были побеленные стволы пальм, а потолок образовывали их кроны. Выбеленные стены украшала высоко расположенная полоса сложных геометрических узоров синего и красного цветов. Это летнее обиталище королевской семьи, отводимое важным гостям, и было местом, где ей предстояло жить. Здесь, в передней зале, ее приветствовали две поклонившиеся женщины – невольницы, которых выделили в ее распоряжение. Гертруда заглянула в кофейные комнаты, во двор с его деревцами – айва, лимон и яблоня – и взбежала по другому пандусу на крышу посмотреть сверху на город. Внизу ее люди развьючивали верблюдов и раскидывали шатры на большом открытом дворе, где каждый год останавливался хадж в своем семисотмильном пути на юг. По другую сторону дома будто висела в синем воздухе белая башня крепости. Но Гертруду тут же позвали вниз встречать первых посетителей.

Ее ждали две женщины. Лулуа, старуха в малиновом и черном, была смотрительницей дома. Вторая, с красивым широким лицом, с черненными кохлем глазами, накрытая черно-золотым вышитым шарфом, была одета в черное, с разрезами платье поверх сиреневых и фиолетовых хлопчатобумажных юбок. В переднем разрезе спускались к талии четыре толстых косы, вокруг шеи висели «нити грубых жемчужин», перепутанные с отделанным бахромой ожерельем из изумрудов и рубинов. Это была Туркийе – словоохотливая черкешенка, посланная Ибрагимом, помощником эмира Хаиля, ее приветствовать.

Невольница принесла кофе, и Туркийе с Гертрудой сели на подушки беседовать. История черкешенки была необычайна. Султан в Константинополе подарил ее Мухаммаду ибн Рашиду, впоследствии ставшему эмиром, и она быстро стала любимой женой. Нынешний эмир родился у него от одной из жен, Муди. Туркийе начала объяснять Гертруде хаильскую иерархию. Теперешний эмир, шестнадцати лет от роду, отсутствует уже два месяца – ушел в набег на лагеря племени рувалла с отрядом из восьмисот человек. У него уже есть четыре жены и два маленьких сына. Высшей властью в отсутствие эмира является его помощник Ибрагим, брат главного советника и регента – Замиля ибн Субханга. Но сам Ибрагим благоговеет перед властной бабкой эмира Фатимой. Эта почтенная старушка умеет читать и писать, как объяснила Туркийе, и завязки королевского кошелька у нее в руках. Эмир к ней прислушивается, и люди с ужасом думают, что она может ему сказать, когда он вернется. У нее есть фавориты – но да смилуется Аллах над теми, кто вызовет ее недовольство! Гертруда мысленно отметила, что следует как можно скорее посетить Фатиму, и поощрила собеседницу к дальнейшим откровениям. Драгоценности, надетые на ней, объяснила Туркийе, принадлежат всему гарему и даются любимым женам или одалживаются для особых случаев. Как тиара Беллов, подумала Гертруда. Туркийе пообещала познакомить ее с Муди и другими женщинами гарема.

О королевском гареме, представительницы которого до конца своих дней обитают в стенах дворца, Гертруда знала намного меньше, чем о жизни бедуинских воинов. Она задавала вопросы, на которые Туркийе охотно отвечала. Согласно правилу, установленному с четырнадцатого века, женщина может выйти из дома только в трех случаях: когда ее ведут в дом жениха, когда умирают ее родители или когда ее хоронят. Обычная женщина в Хаиле выходила на улицу только ночью, полностью закутанная, и лишь для того, чтобы навестить родственниц. Чем богаче и знатнее семья, тем строже она толкует правила. Каждая женщина должна иметь при себе опекуна-мужчину, даже если это мальчик вдвое ее моложе, и это он будет заключать ее брак. Мужчина может иметь до четырех жен – при условии, что проявляет одинаковую щедрость ко всем ним, – и сколько угодно наложниц. Он может развестись с женой без указания причин, только произнеся простую словесную формулу при свидетелях.

За гаремом присматривают евнухи, привезенные из Мекки или Константинополя. У некоторых есть и серьезные внешние обязанности. Например, евнух Салих служит ночным дозорным в Хаиле. Еще есть рабы. Эти люди, захваченные в набегах наряду с лошадьми и верблюдами, делятся на две категории. Если их сочтут уродливыми или глупыми, остаток жизни они проведут, доказывая владельцам свою полезность. Если же они разумны, красивы и презентабельны, то их возьмут в самые богатые дома и сделают доверенными лицами. Чарльз Даути называл их «рабы-братья». Избранные из избранных попадают в королевский дом и живут во дворце. Им разрешено носить оружие. Туркийе намекнула, что хорошо бы при возможности найти союзников среди этих людей. Главный над рабами-братьями – Саид, тоже евнух, прямой канал связи с эмиром или его помощником Ибрагимом. Таков был замкнутый политический мир, в который попала Гертруда. Куря и слушая эти сплетни, она подумала, что никогда не разговаривала с подобной женщиной до сих пор. Она заключила, что Туркийе – «веселая дама», и в ее обществе будет приятно находиться, а ее советы весьма пригодятся. За полуденной трапезой одна из рабынь Туркийе доложила о прибытии еще более важного гостя. Гертруда огладила юбку, заколола волосы и поспешила в гостиную, где в ожидании села на диван, а ее проводник Мухаммад остановился на почтительном расстоянии. В дверях появился раб, шагнул в сторону, комнату наполнил сильный запах розового масла, и стремительно вошел Ибрагим в ярко окрашенной куфие, перевязанной золотым шнуром, или агалом, и с саблей в серебряных ножнах. Гертруда отметила это узкое лицо, лихорадочный блеск черных глаз, обрамленных кохлем, клочковатую имперскую бороду и обесцвеченные зубы, а также «нервозную манеру и беспокойный взгляд». Он произнес обычные приветствия и произвел впечатление человека хорошо образованного – «для Аравии». Она его поблагодарила, поделилась первыми впечатлениями от Хаиля и кратко описала свое путешествие. Ибрагим пробыл до призыва к дневной молитве, но когда вышел, появился первый предупреждающий знак. Остановившись около двери, он шепнул Мухаммаду, что среди мусульманского духовенства есть некоторые разногласия по поводу прибытия женщины в одиночку, и Гертруде лучше всего будет проявить некоторую осмотрительность… «Короче, мне не положено было больше выходить в город до особого приглашения».

На следующий день она с сожалением продала часть своих верблюдов, ослабевших после перехода через пустыню Нефуд, а лучших отослала к воде и зелени, где они смогут поправить здоровье. К ней привели в гости двух маленьких рашидовских принцев в драгоценностях и парче. Они держались за ручки, и их сопровождала пара мальчиков-рабов. Принцы сидели, глядя на Гертруду яркими подведенными кохлем глазами, и ели яблоки и печенье, которыми она их угостила. Это были, сухо замечает Гертруда, «двое из шести наследников, оставшиеся от всех рашидидов – так безжалостно они истребляют друг друга». Как ей сообщила Туркийе, за последние восемь лет были убиты три эмира. Гертруда заключила: «В Хаиле убийство – это как пролитое молоко».