История моей жены. Записки капитана Штэрра - Милан Фюшт Страница 59

— Не разорятся ли партнеры в результате этих манипуляций? — поинтересовался я сперва.

Но слух у Кодора был натренированный. Он тотчас вскинул голову.

— Почему бы и нет? — бодро ответил он вопросом на вопрос и, верный своему обыкновению, позволил себе пофилософствовать, явно желая меня прощупать.

— Именно им нельзя разориться? Оригинальный вопрос. А я разве застрахован от этого? Меня разве кто-нибудь пощадит? Коли вгрызаешься в твердое, рискуешь сломать зуб. Любишь кататься, люби и саночки возить. Что тут такого уж страшного? — подкинул он коварный вопросик.

Я по-прежнему придерживался шутливого тона.

— Ты уж, милый мой, не держи меня за полного дурака. Не придет ли в голову какому-нибудь придире обвинить меня в лжесвидетельстве?

— В лжесвидетельстве? — задумчиво переспросил он.

— Вот именно. Ведь утверждать, будто бы я могу с чистой совестью что бы то ни было засвидетельствовать, было бы все-таки натяжкой. К беседе вашей я не прислушивался, ты и сам знаешь. Ел, пил, дам развлекал. Откуда мне знать с такой уж точностью, состоялась тогда у вас сделка или нет? Что ты на это скажешь? — глянул я ему прямо в глаза.

— Твоя правда, — кивнул Кодор, — о точности не может быть и речи. Это уж как посмотреть. Точность… откуда ей взяться, точности этой? — рассеянно повторил он и сложил губы трубочкой — фють-фюить — едва заметное, но полное смысла движение.

— Ну, а если и не точно, велика ли беда? — неожиданно спросил он — быстро и со скрытым намеком, как изъясняются между собой жулики. — Кому это надо, добиваться, чтобы все совпадало тютелька в тютельку? — добавил он, присовокупив одну из своих несравненных улыбок. Повторяю, сцена была разыграна с невероятной тонкостью. Словно бы слегка приподнял завесу над неким тайным сводом правил — нет, не Кодор, а ветерок. Да и то на одно мгновение.

А в следующий миг он раскричался, поднял шум.

— И ты только сейчас до этого допер? — голос его зазвучал задиристо, весело, и слова нашлись подходящие.

Интересный расклад получается. Разве он просил меня о чем-то? Разве не сам я вызвался в свидетели?

— Да, кстати, ты уже подыскал себе работу? — внезапно оглушил он меня вопросом.

Я насилу удержался, чтобы не запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым.

— Ну, знаешь ли! — вскочил я с места. — Это уже попахивает наглостью.

— Я смотрю, ты готов порвать полученную от меня бумагу, — сказал Кодор и добавил в сторону, как бы ни к кому не обращаясь: — Не нужны ему акции.

— Видишь ли, — обратился я к Кодору и — не отрицаю — даже схватил его за руку. — У меня действительно нет работы. А ты не стесняешься втянуть безработного человека в свои грязные делишки?

Он не выдергивал свою руку. Даже не пикнул, хотя я стиснул ее крепко.

— Shut up, — прошипел он. — Заткнись! Что ты из себя целку строишь, чистоплюй какой выискался! — Теперь он говорил очень быстро, тарахтел скороговоркой. — Чего ты разоряешься? Не хочешь — так и скажи: не хочу, мол, и дело с концом. — И свободной рукой потянулся за трубкой, потому как зазвонил телефон.

— Хэлло, Лотти, — отозвался он. — Да, Якаб у меня. Он сейчас в другой комнате. — К чему он это сказал, по сию пору понять не могу. Добавил также, что он уже не в постели, — смысл этих слов тоже непонятен. Затем разговор снова перешел на меня, причем в таких выражениях: он, Кодор, мол, даже не предполагал, до чего я глуп.

Должен признаться, что это его заявление несколько привело меня в чувство.

— Мне с ним не совладать, — продолжил он. — Потому мне и хотелось, чтобы вы присутствовали здесь, когда я возьму его в оборот… — Прямо так, в открытую, заявил, что рассчитывал обвести меня вокруг пальца. — Чтобы ваше обаяние смягчило его сердце, чтобы подействовала ваша светлая аура, волшебница вы наша. (Последняя фраза была произнесена с предельной язвительностью.) Ведь вы же нравитесь ему, ангел нежный, если вы до сих пор не догадывались об этом.

— Конечно же, заметил! Да полно вам, чтобы я да не раскусил этого простака!

— А вот о чем мы ведем переговоры, это вас не касается! — Тон его сделался неслыханно грубым. — Примите к сведению, что вы и леди, и ангел в одном лице. А кто такой я? Факир! — заявил он без всякого видимого перехода. — Вот именно, факир, если хотите знать. Из меня можно веревки вить, но не всегда, золотце мое. Ведь иногда и я дохожу до остервенения, слово даю! — С этими словами он расхохотался и бросил трубку.

— Веревки вить? — остановился я в подъезде. — К чему это он? Тогда, значит, я опять прав. Сколько бы Кодор ни строил из себя независимого да неприступного, а сам влюблен по уши.

И я зашагал прочь — так же быстро и порывисто, как ушел из дому.

Какое мне дело до чужих неприятностей? Главное, что дамочка вовсе не та, за кого я ее принимал. Ведь если она даже не знала, о чем у нас переговоры, и поинтересовалась на этот счет, когда думала, будто меня нет рядом…

Но почему меня это так волнует? Да пошли они ко всем чертям! Пусть живут счастливо или как им угодно…

Мысли мои переключились на другое… Необходимо срочно подвести финансовые итоги. Не было у меня охоты дальше барахтаться в этом гнилом болоте.

Зашел я в ближайший паб.

Заказал пинту пива и, поскольку кем-то — вероятно, картежниками — был оставлен на столе кусочек мела, я мигом приступил к подсчетам.

Прежде всего имеются у меня наличными в банке семьсот фунтов, вот и внесем их в дебет. Тс капиталы, что вложены в дело, — менее надежны, а имеющееся сверх того, видимо, поглотят долги. Стало быть, нечего их и учитывать. Зато акции «Цинциннати Рэйлвей», доставшиеся мне в наследство от отца, и поныне ценятся в четыре сотни, как ни сбивал цены кризис. Значит, их тоже занесем сюда, в крайнем случае пригодятся. Вот и все, больше я ничем не располагаю. Тысяча сто фунтов — и весь капитал, ни на земле, ни на небе больше ничего не наскрести. С этим далеко не ушагаешь.

Я даже вывернул кошелек, где обнаружилось примерно пятьдесят фунтов: обычно такую сумму я прихватываю с собой, отправляясь в город, а иначе чувствую себя не в своей тарелке. Ну, и кое-что завалялось дома — скажем, фунтов восемьдесят.

Но надолго ли хватит этого, если при мне останется моя супруга?

— А, выставлю ее за порог! — встал я из-за стола. — Не садиться же из-за нее в долговую тюрьму! Не желаю опуститься на дно. И не намерен отбивать любовниц у своих приятелей. Хватит, надоело! Хочу жить прежней жизнью — простой, суровой, примитивной. Все ясно, ясней некуда.

К пиву я, конечно, не притронулся. Чуть ли не в знак того, что с данного момента приступаю к строгой экономии.