Дендрофобия - Наталья Горская Страница 59

Преступность – это пещерный взгляд на мир: бери, что хочешь, и устраняй тех, кто с этим не согласен. Многим современным людям, уставшим от сложного устройства законодательной и экономической системы, нравятся такие примитивные схемы, где нет лишних движений. Но надо всегда помнить: с пещерным мышлением и до пещер недалеко. И не надо недооценивать эту угрозу. Например, нельзя не заметить, что армия бомжей растёт очень быстро, как и количество аварийного жилья. Во многих русских городах за последние 20–30 лет не построено ни одного нового жилого дома, да и там, где они были построены, допущена масса нарушений. Большинство населения таких городов живёт в хрущёвках, которые были рассчитаны на двадцать лет эксплуатации, однако верой и правдой служат уже полвека. Можно предположить, что через десяток-другой лет они начнут заваливаться, а где-то заваливаются уже сейчас – куда деваться этой огромной массе населения, которая в них живёт? В леса или сразу в пещеры? Возможно, власти надеются, что население за это время вымрет естественным путём, но счёт идёт на десятки миллионов, так что кто-то да останется. Кто купит у них эти аварийные квартиры, чтобы они смогли оплатить покупку нового жилья? И где оно, это новое жильё, если его не строят как таковое?

Можно вообще не замечать ничего вокруг, залив зенки водкой. Но кто этого не делает, тот замечает, что мы все до сих пор пользуемся тем, что было создано и построено при Советах. Нового-то нет ничего. Ходят старые автобусы и электрички, старые тепловозы и электровозы – вроде бы в России вообще не осталось заводов по их строительству. На Волге-матушке тонут прогулочные катера и целые теплоходы, потому что давно выработали срок службы. Но их тупо продолжают эксплуатировать, и все это знают. Люди не только живут в старых зданиях, но и работают на фабриках и заводах, построенных ещё… до Великой Отечественной войны, а то и до Великой Октябрьской революции. Что начнётся, когда эта устаревшая уже сейчас техника и аварийные строения начнут окончательно выходить из строя? Пещерная эпоха.

Не даром многие исследователи сравнивают «мягкую» криминализацию с феодализмом. Заказные убийства или выкуп уголовных дел чем-то напоминают средневековые индульгенции, взятка рассматривается как оброк смерда барону. Взятки берут уже в детских садах, куда ходят дети и внуки сотрудников милиции и чиновников, так что вряд ли они об этом не знают. Если детские сады принципиально не берут взяток, то влачат такое существование, за которое их может закрыть любая комиссия СЭС. Современную Россию всё чаще называют феодальным государством, потому что местами её заполонили чиновники, похожие на средневековых помещиков-самодуров – ленивые неповоротливые пьяницы и обжоры с плохо работающими мозгами. Особенно столичные дачники это замечают, когда приезжают в какой-нибудь посёлок или пригород и сталкиваются с тем фактом, что привычные им институты общества здесь не работают. Совсем не работают. И местные этим даже гордятся. Потому что, видимо, больше нечем гордиться. Совсем нечем.

Нельзя сказать, что это стало массовым явлением, но в конце двадцатого века в наших краях появилось несколько семей из Москвы и Петербурга, которые решили перебраться в города подешевле. Это были рядовые граждане, не богатые, предпенсионного возраста или старше. Их подкупала не только возможность пожить в тишине после мегаполиса, переполненного приезжими со всего света, но и разница в цене. Одна супружеская пара, оба уже на пенсии – он раньше преподавал в техникуме, она работала в НИИ, – приехали из Москвы хоронить родственницу. Их поразило, что похоронить человека в России можно за сущие копейки, тогда как в столице самые дешёвые похороны обходятся уже в стоимость подержанной иномарки! Потом они узнали, что тут можно купить приличный участок земли за миллион рублей, тогда как в дачных посёлках Подмосковья такие наделы обходятся в десятки миллионов! То же самое с домами и квартирами. Покумекали, поспрашивали, собрали информацию и решили – много ли нам, старикам, надо. Продаём нашу столичную хату, берём участок с домиком, чтобы обязательно был телефон, а остаток денег кладём в банк – на жизнь хватит, если что.

Тогда мало кто рисковал хранить деньги в банках, население было напугано инфляцией, которая сжирала любые накопления. Но люди учились хранить сбережения в валюте, что и сделали вчерашние москвичи, как люди образованные. Муж Илья Михайлович – тихий, спокойный, типичный горожанин, который не имеет ничего против, если в семье верховодит жена, и не считает, что быть под каблуком у неё так уж страшно. Это ж не кованный сапог какого-нибудь фельдфебеля, в самом-то деле, а каблучок туфельки любимой женщины. То есть женщин совершенно не боится, в отличие от пугливых грубиянов, которые считают своим долгом постоянно демонстрировать жене дурной характер, чтобы помнила, кто тут главный. Супруга его, Людмила Евгеньевна, такова, что не очень-то ей чего продемонстрируешь, – и смотреть не станет. Местные её сразу прозвали Москвой.

Она всё рассчитала, прикинула – проживём! И зажили. Поначалу нравилось или не заметили чего-то в суете, связанной с переездом, но вскоре появился некий дискомфорт. Сами не могли себе объяснить природу этого дискомфорта. Началось с того, что у них заболел старый кот, которого тоже перевезли из столицы. Фурункул какой-то на хвосте вскочил. Должно быть, из-за утраты квартирной жизни, при которой кот редко и на улице-то бывал. Нашли в городе ветеринара, но тут выяснилось, что он обслуживает только коров и коз, а на дом к больным животным вообще не ездит. Вроде пустяк, а цивилизованному человеку, привыкшему к определённым нормам бытия, как-то не по себе. Людмила Евгеньевна уж хотела предложить денег этому ветеринару, чтобы сделал исключение для их питомца. Она бы и принесла его, но фурункул кровавит, кот кричит – зачем мучить бедное животное, если есть ветеринар, который может сам прийти? Пошла к нему, а он сидит на рабочем месте в разгар рабочего дня… пьяный вдрызг! Послал её по матушке, увидев изумление, сказал, что при его стрессовой работе пить очень даже дозволительно. Она пыталась выловить его трезвым по телефону, но он или отсутствовал на рабочем месте (хотя где ему быть, если он не выезжает на дом), или просто не брал трубку. Один раз схватил-таки, оказался трезвым, но очень злым, рявкнул на глупую бабу:

– Слышь ты, Москва, достала уже со своей хернёй! Если кошак болеет, так найди какого-нибудь алкаша у себя на улице – он за фуфырь тебе его быстро «усыпит». Ага, вилами!

– Да Вы что! Мне не надо усыплять, мне надо, чтобы специалист фурункул вскрыл и обработал рану, гной выпустил…

– Себе с жопы гной выпусти, идиотка! Куда только твой муж-придурок смотрит? Распустил стерву… Найди себе мужика нормального, чтобы «жарил» тебя качественно, тогда не будешь занятых людей по пустякам отвлекать, сука…

И так трубкой по рычагам шмякнул, что Людмила Евгеньевна испугалась, как бы у неё телефонный аппарат не раскололся. По-бабьи расплакалась – с ней отродясь никто так не разговаривал! Это какой талант надо иметь, чтобы парой коротких предложений так грубо оскорбить кучу незнакомых людей, включая безымянного алкаша с вилами? Потом стала смеяться, когда до неё дошло значение слова «жарить», и как этот пошлый дурак советует такое пенсионерке. Наверняка, образованный человек, учился где-то, ветеринар всё-таки. Что его так разозлило, буквально взбесило? Она предположила, что он нетерпимо относится именно к жителям столицы, но ей сказали, что хамит он всем. Женщинам, в смысле. С мужиками-то местными языку такую волю не дашь – те оторвут и сожрать заставят. Он, видимо, считает, что женщины именно для того и созданы, чтобы говорить им всевозможные гадости. Особенно с похмелья. Женщинам, которые держат коров, коз, гусей, он ещё и не такое говорит. Да они внимания не обращают – чего с дурака взять. Нашёл бы себе бабу… чтоб «жарила». Качественно. Только кто с такими придурком пойдёт?