С любовью, Старгерл - Джерри Спинелли Страница 6

Удивительно, сколько людей, оказывается, обедают пончиками. Ни одно из четырех мест за стойкой ни разу не пустовало. Марджи умудряется помещать пончики туда, куда раньше никому и никогда в голову не приходило. Хотите на обед куриного супа? Пожалуйста, откройте банку с готовым продуктом и ешьте. Но если вам угодно супа с пончиками, то это только у Марджи. Еще у нее имеется пончиковая запеканка, сэндвич из пончиков, а в разработке у нее, как Марджи говорит, рецепт пончикового пирога.

Я уже начала писать стихотворение под названием «Пончичный суп», когда вдруг услышала будто удар. Дверь распахнулась, и на середину закусочной вбежала девочка. Тяжело дыша, с покрасневшим лицом, она присела на корточки лицом ко входу и закричала на троих парней, которые стояли на тротуаре:

– Бе-бе-бе-бе-бе!

Те орали в ответ:

– Уродина! Тебя все ненавидят! Шлюха! Тебе капец!

Марджи громко захлопала в ладоши:

– А ну убирайтесь!

Мальчишки отправились восвояси.

Оказалось, девочка здесь работает. Без оформления. Для официальной работы она еще слишком мала. Ей одиннадцать. Платят ей пончиками. Приходит после школы. Подметает, вытирает пыль, складывает мусор в мешки, мешает на кухне кондитеру Сэму.

И с веником в руках она скоро подошла ко мне. Остановилась, смотрит.

– Ты ничего не ешь?

– Уже нет, – ответила я.

– Тогда уходи, – сказала девочка. – Здесь нельзя просто так сидеть. Надо обязательно что-то заказывать. У нас коммерческое предприятие, а не Армия спасения.

– А я и не бродяжка, – говорю.

– Тогда заказывай что-нибудь.

Ну, я и заказала еще один пончик с шоколадной пудрой, просто чтобы ссоры не затевать.

Девочка, подметая, удалилась, но через минуту вернулась.

– Что ты пишешь?

– Стихотворение, – призналась я.

– О чем?

– О пончиках. А может, о тебе.

Она ухмыльнулась:

– Ну да, конечно.

Я подумала, что в ее коротких, спутанных и жестких, как сорная трава, волосах с удовольствием свила бы себе гнездышко Корица. На ней была футболка в красно-синюю полоску, и на шее на черном шнурке висел кулон – желтый пластмассовый Винни-Пух.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Старгерл.

Девочка разинула рот:

– Старгерл? Что это за имя?

– Я сама его себе выбрала.

Она усмехнулась.

– Имя себе не выбирают.

– А я выбрала.

Девочка стояла передо мной, часто моргая. Веник застыл в ее руках.

– А тебя как зовут? – спросила я.

– Я ненавижу свое имя.

– Уверена, мне оно понравится.

– Эльвина.

– Клевое, – похвалила я. – Необычное такое. Как в старину.

– Ага, подошло бы для названия вида пончиков.

– Эльвина… – повторила я, припоминая. – Это ты каждую неделю относишь пончики Бетти Лу Ферн?

Она сверкнула на меня глазами:

– Ну, если и я, дальше что? Что не так?

Я пожала плечами:

– Да ничего, просто спросила.

Эльвина указала пальцем на мой блокнот:

– Что, твой стих и правда обо мне?

– Возможно. Я еще не решила. Вот сижу и прикидываю, достаточно ли ты для этого интересная. – Я скосила на нее взгляд. – А сама ты как думаешь?

– Я скучная.

– Скучных людей не бывает, – рассмеялась я.

– И я воняю.

Снова расхохотавшись, я взяла ее за руку и понюхала:

– По-моему, нормальный запах.

– И я уродина.

– Вовсе нет. Не слушай этих мальчишек.

– Ненавижу мальчишек. – Девочка подняла веник и выставила его перед собой словно автомат. Затем отступила и стала поливать закусочную воображаемыми пулями из веника, оглашая помещение очередями возгласов. – Переубивала бы их. Выстроила бы в шеренгу и скосила бы: трат-та-та-та. Каждого. Тысячи! Миллионы!

– Потребуется много боеприпасов, – заметила я.

– Ненавижу их, – повторила Эльвина и принялась снова подметать пол.

Я некоторое время разрисовывала лист блокнота. А когда подняла голову, увидела, что осталась в зале одна – все ушли в заднюю часть помещения.

И тогда…

Поход: Шлепанье «У Марджи»К «Марджи» тихонько дверь приоткрылась,Группа мальчишек за ней притаилась.Молча меня вопрошают глаза:Их за проказу выдам ли я?«Я ведь поэт, – отвечаю глазами ж. —Я напишу – а ты разыграешь».Палец мальчишки взлетает к губам: «Шшш…»Хотя нет! Пусть тут устроят бедлам!Думала долго – мальчишки уж тут!Пончики взяли – уже их жуют!Сыплются всюду только лишь крошки,Все раздают тычки и подножки.Марджи влетает: «Эй вы, сорванцы!»Сласти – по полу, сорванцы – беглецы!Парень один застывает в дверях,Пончик с малиной бросает – и ох-х-х!Топчет его с намереньем сильно —Брызжет начинка до стойки кассирной…– Выбрось остатки, уже не спасти их, —Марджи велит подошедшей Эльвине.Та с прилежаньем сметает все в кучу,Кучу формует, прессует получше.Смотрит в окно на ватагу мальчишек:Весело им, делят булок излишек…С грохотом на пол метла вдруг летит.Эльвина на кучу пончиков – прыг!Шлепают ноги по пончикам всласть,Будто по луже малышка прошлась.Шлеп!Шлеп!Тут уж мальчишки рты пораскрыли,За милой Эльвиной, застывши, следили.

28 февраля

Вчера шел снег. Сегодня кругом белым-бело. Я натянула сапоги и отправилась к Волшебному холму пешком. Он казался издали чистым и безупречным на вид – как новенький лист белой бумаги. Я ступила на поле, сделала буквально один шаг – и остановилась.

Что же я делаю?

Чистейшая белизна ослепительна в лучах солнца – редко когда увидишь подобную красоту. И кто я такая, чтобы в нее вторгаться, разрушать ее? Падает снег. Планета Земля шепчет: «Вот, это мой тебе дар». А что мы творим с ним? Мы его разгребаем. Сдуваем. Счищаем. Сгребаем. Убираем с пути. Отбрасываем к обочинам. Есть ли в мире зрелище уродливее и грустнее, чем десятидневная снежная груда? Это уже даже не снег. Месиво.