Крутые парни не танцуют - Норман Мейлер Страница 6

– Ну да, – сказал я Джессике, – мы его прозвали Доном Долдоном.

– Вы должны мне все про него рассказать, – попросила она. – Пожалуйста!

– Не знаю, не знаю, – ответил я. – Это довольно пакостная история.

– Прошу вас, расскажите, – произнес Пангборн.

Меня уже не надо было подгонять.

– Наверное, туг виноват его отец, – сказал я. – Должно быть, он здорово на него повлиял. Теперь-то он умер. Микс Уодли Хилби Второй.

– И как же их различали? – спросил Пангборн.

– Ну, отца всегда звали Микс, а сына – Уодли. Так что путаницы не возникало.

– А-а, – кивнул он. – И они были похожи?

– Не особенно. Микс был спортсменом, а Уодли был Уодли. В детстве няньки привязывали ему руки к кроватке. По распоряжению Микса. Он рассчитывал таким путем отучить Уодли от онанизма. – Я поглядел на нее, словно говоря: «Вот этой детали я и опасался». Она улыбнулась, и я понял это так: «Все нормально. Сидим у камелька».

И я стал рассказывать дальше. Я украсил свою повесть весьма живописными подробностями и дал им полный отчет о юности Микса Уодли Хилби Третьего, ни разу не укорив себя за сверхнахальное перенесение сценической площадки с флоридского побережья сюда, на северные холмы, – но ведь слушали-то меня только Понд с Пангборном. А какая им разница, сказал я себе, где все это происходило?

А рассказал я следующее. Жена Микса, мать Уодли, часто хворала, и Микс завел любовницу. Мать Уодли умерла, когда сын поступил в Экзетер, а вскоре после того отец женился на любовнице. Ни он, ни она не любили Уодли. Он отвечал им тем же. Поскольку они всегда запирали некую дверь на четвертом этаже дома, Уодли решил, что в ту комнату надо проникнуть. Но он приезжал домой лишь ненадолго, и только когда его вышибли с последнего курса, случилось так, что отец со своей новой женой ушли на какую-то вечеринку, а он остался в доме один. Подстегиваемый любопытством, он умудрился взобраться на четвертый этаж по наружным лепным украшениям и влезть в таинственную комнату через окно.

– Чудесно, – сказала Джессика. – И что же он там нашел?

Он обнаружил, сказал я ей, большой старомодный фотоаппарат с черной шторкой, установленный в углу на массивной треноге, а на письменном столе – пять альбомов в переплете из красной кожи. Это была необычная порнографическая коллекция. В пяти альбомах хранились большие сепиевые фотографии Микса и его подруги, занимающихся любовью.

– Той самой подруги, что стала его женой? – спросил Пангборн.

Я кивнул. По словам сына, первые снимки показались ему сделанными примерно в том году, когда он родился; по мере того как отец с любовницей становились старше, заполнялись очередные альбомы. Через год-другой после смерти матери Уодли, вскоре после нового брака, на снимках появился еще один человек.

– Это был управляющий усадьбой, – сказал я. – Уодли говорил мне, что он обедал с ними каждый день.

Тут Лонни хлопнул в ладоши.

– Невероятно, – сказал он.

На более поздних фотографиях управляющий занимался любовью с мачехой Уодли, а его отец сидел футах в пяти от них и читал газету. Парочка принимала разные позы, но Микс не отрывался от газеты.

– А кто их фотографировал? – спросила Джессика.

– Уодли сказал, что слуга.

– Ну, и семейка! – воскликнула Джессика. – Такое могло произойти только в Новой Англии. – При этих словах мы все расхохотались.

Я не добавил, что тот же самый слуга соблазнил Уодли в возрасте четырнадцати лет. Не повторил я и фразы Уодли на этот счет: «Всю остальную жизнь я пытался восстановить право собственности на свою прямую кишку». Возможно, в разговоре с Джессикой не следовало перегибать палку. Я еще не нащупал верной линии поведения, а потому осторожничал.

– В девятнадцать лет, – сказал я, – Уодли женился. По-моему, в пику отцу. Микс был убежденный антисемит, а Уодли выбрал в жены еврейку. Да еще с большим носом.

Это так их развеселило, что я продолжал, почти не раздумывая (впрочем, что делать – неумолимость рассказчика все равно не позволила бы мне пожертвовать такой ценной деталью):

– По словам Уодли, нос у нее доставал до самого рта, так что казалось, будто она нюхает собственные губы. Почему-то – может, потому, что он был гурманом, – это страшно возбуждало Уодли.

– Надеюсь, у них все утряслось, – заметила Джессика.

– Не совсем, – сказал я. – Жена Уодли получила хорошее воспитание. На мужнину беду, она узнала, что и у него есть порнографическая коллекция. Она ее уничтожила. Дальше – больше. Она умудрилась очаровать отца. Через пять лет после свадьбы она так угодила Миксу, что тот пригласил сына с невесткой к себе на ужин. Уодли отчаянно напился и в тот же вечер проломил жене голову канделябром. Удар оказался смертельным.

– Кошмар, – произнесла Джессика. – И все это случилось в том доме на холме?

– Да.

– И каким было официальное заключение? – спросил Пангборн.

– Что ж, верьте не верьте, но они не стали строить защиту на его невменяемости.

– Тогда он, наверное, получил срок.

– Получил. – Я не собирался им говорить, что мы не только учились вместе в Экзетере, но и встретились снова в тюрьме, куда попали в одно и то же время.

– Сдается мне, что отец контролировал процесс над сыном, – сказал Лонни.

– Наверное, вы правы.

– Конечно! Объявив его ненормальным, зашита вынуждена была бы представить суду те альбомы. – Лонни сцепил пальцы вместе и выгнул их. – Итак, – сказал он, – Уодли загремел в кутузку. И что ему посулили в качестве компенсации?

– Миллион долларов в год, – ответил я. – Прибавьте к этому ежегодный приварок к доверительной собственности за каждый год отсидки, да еще долю во владении усадьбой, которую они с мачехой должны были поделить после смерти отца.

– И вы точно знаете, что все это ему заплатили? – спросил Лонни.

Джессика покачала головой.

– Мне кажется, от таких людей трудно ожидать честной игры.

Я пожал плечами.

– Микс заплатил, – сказал я, – потому что Уодли стащил альбомы. И поверьте мне: когда Микс умер, мачеха продолжала блюсти соглашение. Микс Уодли Хилби Третий вышел из тюрьмы богатым человеком.

Джессика заметила:

– Мне нравится, как вы рассказываете.

Пангборн кивнул.

– Замечательно, – произнес он.

Блондинка явно была довольна. В конце концов, путешествие в это странное местечко доставило ей несколько приятных минут.

– И что, – спросила она, – Уодли собирается снова поселиться в этом доме?

Я замешкался с ответом, и тут Пангборн сказал:

– Разумеется, нет. Ведь наш новый друг все это выдумал.