Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают - Владимир Величко Страница 6

Поднялся, значит, туда и нашел доктора:

— Коллега, мне надо бы поговорить о вашей больной и глянуть на нее. Как это сделать?

— Так… какая больная, вы говорите?

Ну я назвал фамилию девочки. Реаниматолог, услышав, тут же засмеялся. Знаете, одни люди ржут, как лошади — типа, как он, — и Вадик показал на Буркова, — а есть те, кто смеется беззвучно, но очень заразительно. Я, не зная причины этого смеха, тоже засмеялся: уж очень заразительно доктор это делал, аж на диван повалился. Отсмеявшись, он рассказал:

— Девочку оперировать начали примерно в 4 ночи. Операция технически не сложная, но под общим наркозом. И после операции, когда девочка пришла в себя, я ее повез в реанимационную палату. Девочка на каталке лежит спокойно, мы о чем-то по дороге разговариваем. Когда я ее перекладывал на койку, она сказала:

— Дядя, а ты посидишь со мной?

— Конечно, маленькая, обязательно посижу. Больно?

— Да нет, не очень… только спать хочется. Дядя, а ты мне расскажешь сказку?

— Ну, конечно, расскажу, а какую?

Девочка начала мне пояснять, о чем хочет услышать, но вдруг, прервавшись на полуслове, стягивает с ножек простыню, поднимает одну ножку и просит:

— Дядя, посмотри, что там за х…я ко мне прицепилась, — и показывает на промежность, где стоит катетер в мочевом пузыре! Полный отпад!!!

Вот такие случаи рассказал нам Вадик Соколов и добавил, что он потом весь месяц, вспоминая эти случаи, смеялся так, что сидел весь розовый в красную полоску!

— Лихие 90-е, говорите? — задумчиво сказал молчавший до сих пор Виталька Кондратьев. — Хорошая тема: есть что рассказать! Давайте я начну про то славное времечко, когда самой разной работы было навалом, а денег — наоборот, ни шиша не было.

— Давай, Вит, повествуй, — опять распорядился Биттер.

— Это случилось летом 1995 года. Оригинальничать не буду и начну как все: утром, придя на работу, я обнаружил… Хотя нет, вру, не совсем так было. Все началось накануне вечером, когда я ехал из города на своей новой «девятке», что купил всего-то за месяц до этого. Представьте: летний вечер, время около 21-го часа, дорога пустая, асфальт недавно уложен, погода отличная, небо безоблачное. В открытые окна врывается ласковый ветерок, играет музычка. Удовольствие сплошное. И вот километра за два до моего района увидел, как автокраном грузят в «КамАЗ» консервную банку, на которую наступил сапогом здоровенный дядя-великан, не иначе, и лишь потом я понял, что это была покореженная до неузнаваемости легковушка, вроде даже как импортная. И наверняка никого живых в такой смятой машине остаться не могло. Немного, и исключительно про себя, я позлорадствовал в адрес своего соседа-эксперта, которому завтра светит совсем непростая работенка. ДТП-то на его территории произошло! От этой мысли настроение заметно улучшилось. Как говорится, все слабости да грехи человеческие! Вот, наверное, за такие мысли уже через пяток километров последовало наказание: я вспомнил, что сосед именно с завтрашнего дня находится в очередном отпуске, и труп — если он есть, конечно — непременно отправят мне! Ну вот, а дальше-то и было как всегда. Вернее, утром, как всегда, я пришел на работу, а вот там-то все пошло не как всегда.

Вся территория у морга была обставлена разнообразными машинами: пара «девяток», пара «мерсов» и непременный черный «бумер» с тонированными стеклами! В машинах и возле них переминались стайки крепких парней: кто — в спортивных костюмах, кто, несмотря на жару, в кожанках, ну и пара ребят в недавно вошедших в моду малиновых пиджаках.

— Доктор… вы доктор? — спросил один из пиджаков.

— Да.

— Нам бы дельце одно с вами перетереть надо.

Я оглядел его. Высокий, хоть и худой парень лет тридцати, может, чуть больше: спокойное лицо, колючие с прищуром глаза, на шее — толстенная цепяра «из желтого металла», массивные «гайки» на пальцах.

— Ну, пойдем… перетрем.

Вместе зашли в отделение.

— Тетя Нина! — крикнул я санитарочке, открывая дверь кабинета. — Как там у нас насчет чая?

— Сейчас, Виталий Иванович, несу…

— Две кружки, — попросил я ее. — Вы будете? — спросил я у Пиджака.

— Не, не буду!

— Одну кружку! — опять крикнул я в коридор и, надев халат, сел на свое место. Пиджак, усевшись в кресло для посетителей, сказал:

— Горе у нас, доктор! Вы, наверное, в курсе? Наш братан вчера разбился на машине, и его к вам привезли. Через полчасика придет из города наша машина, и мы заберем его. Вы нам справочку успеете выписать? Задержки не будет?

— «Не будет»! Мне его вскрывать не менее полутора часов, а пока санитарка его оденет, я и выпишу «справку».

— Доктор, ты че, не догоняешь? — перебил Пиджак. — Нам его по понятиям вскрывать нельзя, западло это! Фуфло! Ты там напиши, че тебе надо, заполни, какие положено, бумажки… ну будто ты его вскрыл, а мы уж тебя не обидим, — и он аккуратненько положил на стол пачечку долларов.

— Здесь ровно тысяча баксов, — самодовольно сказал он.

— Знаешь, — сказал я, отодвигая деньги, — ты живешь по понятиям, а я — по существующим законам! Поэтому будем делать по-моему, а не по-твоему. Вскрывать — будем!

— Доктор, ты че, в натуре! Да если я его привезу порезанного всего, знаешь, как с меня спросят старшие? Мало не покажется. Ты только скажи, сколько? Полторы? Две? А хочешь три! Три тысячи долларов!

— Не пойдет! Я заведомо ложные показания давать не буду. У меня есть постановление о производстве экспертизы, и я буду ее делать. Составление заключения эксперта без вскрытия трупа является заведомо ложным показанием. Понимэ?

— Да ты не ссы, доктор, если че — отмажем, — начал было опять Пиджак, но я его оборвал:

— Отмазывать будешь кого-нибудь из своих братанов, коль нужда такая будет, а сейчас разговор окончен. Деньги забери… или я их на улицу выкину.

Он, недобро блеснув глазами, забрал купюры со стола и вышел из морга.

— Виталий Иваныч, Виталий Иваныч, — выбежала из лаборантской комнаты санитарка, — я дежурному по милиции уже позвонила. Сказали, что наряд уже отправляют.

— Молодец, тетя Нина!

— А то! Не первый раз замужем, знаем, что… — начала было она, но тут дверь от могучего пинка распахнулась, и в кабинет ввалились три амбала в кожанках. Один, поигрывая выкидухой, сказал:

— Ты че, баклан, не врубаесся? К тебе люди с добром пришли, бабки приличные дают, а ты, лепила гнойная, в протянутую руку плюешь. Ниче, мы тебя щас маленько поучим, чтоб дошло побыстрее, авось сговорчивее станешь, — и шагнул вперед.

Я, нашарив рукой стоящую за столом солидную и толстую монтировку, встал:

— Ну, давайте, посоревнуемся! Одному-то из вас я всяко-разно успею башку проломить, и этот счастливчик пусть радуется: морг за стенкой — далеко тащить не придется… а там, глядишь, и еще кому-нибудь руку поломаю, а может, тоже башку…