Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога - Александр Чернов Страница 6

— Ну же, звоните. Или вы все номера забыли? — Темнов снял некогда белую трубку и протянул собеседнице: — Так и скажите, такси к приемному отделению центральной городской больницы, диспетчера наш адрес знают.

С напряженной медлительностью она взяла из его руки трубку. Неуверенно набрала номер. Пока ее чеканящий голос делал заказ, Александр подошел к двери и, выглянув в пустой вестибюль, громко позвал медсестру приемника:

— Людмила, можете возвращаться на рабочее место. — И, обернувшись к поднимающейся со стула женщине, напомнил: — Максимум час.

Никиту рвало. Скудно и динамично. Малые порции желудочного содержимого свидетельствовали о том, что пара тупых сучек заливала паренька натощак. А интенсивность рвотных позывов была сейчас только на руку и здоровью мальца, и врачебным планам Темнова. Александр все равно собирался промывать пациентику желудок, ожидая лишь восстановления сознания и защитных рефлексов. Но, увидев, с каким искренним отторжением маленький организм сам избавляется от чужеродной жидкости, он решил не драть парню глотку мерзкой резинкой желудочного зонда.

— Таня, адсорбенты в теплую воду. Когда пацан ихтиандра вызывать закончит, в него вольете.

Темнов легонько ущипнул Никиту за щеку:

— Плохо тебе?

Отдышавшись после очередного рвотного позыва, ребенок скорчил плаксивую гримасу:

— Да-а! Голова боли-ит…

— А ты больше «бяку» и «фу-у» не пей. Даже если мама заставлять будет.

За спиной Александра раздался скрежещущий выдох. Врач оглянулся на мамашу. Осанка женщины стала ровнее, взгляд злее и осознанней, а мимика динамичней.

— О, вам, как я вижу, уже легче. А то совсем раскисли. Волновались, наверное. Смею вас заверить, что худшее уже позади. Сынулю вашего мы еще с часок пообхаживаем, а затем я спецтранспортом направлю его в педиатрическое отделение. Ну а вы с родственницей тем временем проедетесь домой и обратно. Подробности я ей объяснил.

— Я никуда не поеду! Какого… Зачем? Я буду возле сына!

— Подруга вам все расскажет. О, кажется, такси. — Отодвинув занавеску, Александр увидел разворачивающуюся у входа старую «Волгу» с мерцающими на боках «кубиками». — Обещаю, что здесь ваш сын будет в полной безопасности. Ну же, машина ждет!

В коридоре санитарка с лязгом отодвигала тяжелый дверной засов. Стоявшая позади тетушка нервно теребила сумочку. Она, казалось, удивилась, заметив выходящую вслед за доктором подругу. Но Александр категорично пресек возможную дискуссию:

— Едете вдвоем. Быстрее управитесь.

Ночь прохладной свежестью на несколько мгновений ворвалась в застоявшуюся теплоту вестибюля, выпуская женщин наружу.

Темнов с угрюмой рассеянностью наблюдал из окна за суетливой посадкой отправленных им домой посетительниц. Подруга с ходу начала объяснять притормаживающей мамаше ситуацию. Та бурно реагировала, агрессивно отмахиваясь и сопровождая жестикуляцию неслышным доктору страстным речевым аккомпанементом. Увидев на фоне освещенного окна силуэт врача, разъяренная мать обличающе указала на него, но, увлекаемая напарницей, исчезла в кабине таксомотора.

Машина с чинной неторопливостью отбыла в заданном направлении.

Гневное возбуждение, охватившее Александра сразу после выяснения обстоятельств отравления ребенка, улеглось. Сейчас он мог трезво анализировать ситуацию и свое место в ней. Мать пацаненка — дрянь. Это для него было непреложным фактом. Быть может, она любящая мать и заботливая жена в других ситуациях, но сейчас она — дрянь. Если даже с ее стороны это была единственная антивоспитательная ошибка, едва не повлекшая за собой летальные последствия для сына, в любом случае, даже эксклюзивность поступка не оправдывает всей мерзости содеянного. И столь опасная глупость должна быть наказана. А то, что в данном случае вершителем правосудия выступал именно он — Александр Темнов, для него не представлялось психологической проблемой.

«В конце концов, я — врач. Я спас ее сына. Пусть я лишь исполнил свой профессиональный долг, но ведь исполнил-то именно я, а не кто-то другой». И почему «спаситель» — Александр, запнувшись, поправился — «спасатель», не может выступить в роли вершителя справедливости?! Пусть не тотальной и окончательной, но хотя бы заставляющей виновника надолго запомнить сотворенный им негатив. Чтобы в будущем, вспоминая о содеянном, злодей испытывал пусть не стыд и раскаяние, но, по крайней мере, изжогу раздраженности и головокружение злости. А неприятный осадок все же лучшая профилактика ошибок, чем их полная амнезия.

Аргументация, использованная Темновым для психологического давления на родню мальца, имела весьма сомнительную официальную подоплеку. Дело в том, что Александр впервые столкнулся со случаем тяжелого алкогольного отравления пациента в возрасте до 14 лет. Поэтому врач не знал, обязан ли он сразу же сообщать в милицию о столь вопиющем факте или же, как в случаях с отравлением взрослых особей рода человеческого, звонить в органы лишь после госпитализации больного, когда станет ясно, что экспресс-методом оздоровить его не удастся и требуется лечение в условиях стационара. В данной ситуации экстренные меры детоксикации вполне благотворно подействовали на маленького пропойцу, и массивная инфузионная терапия ему уже не показана. Вот и выходило, что раз пациент уже не реанимационный, то и сообщать о нем в правоохранительные органы дежурный реаниматолог не обязан. Шкет направляется в педиатрию, где имеются свой дежурный врач и свой детский реанимационный блок. Пусть у них и болят головы о соблюдении служебных предписаний…

Лишь сейчас Александр заметил, что уже добрых пятнадцать минут сидит с ручкой над девственно-чистым листом бумаги. Вдохновенный внутренний монолог отодвинул написание дневника наблюдения мальчонки на второй план. И, хотя все психологические аспекты ситуации еще отнюдь не были им «обсосаны» в излюбленном «самокопательном» стиле, Темнов решил отложить аутодискуссию, сосредоточившись на оформлении медицинской документации.

Но, едва начавшись, профессиональный энтузиазм был прерван внешним вторжением.

Раздолбанная карета «скорой помощи», громко урча, подкатила к входу в приемное отделение. Пока водитель пристраивал задок своей старушки к носилочному порогу, шустрая легковушка с визгом затормозила у лестницы. Форма двух вылезших из нее пассажиров заставила сердце Александра забиться в учащенном ритме. Но за милиционерами никто больше не показался, а распахнувшиеся дверцы «скорой» и начавшие выкатываться из нее носилки быстро успокоили разнервничавшегося врача. Пока санитарка громыхала дверным засовом, он перешел в реанимационный зал.

— А мы пописали! — радостно сообщила Татьяна, указав на полулитровую банку с солидной порцией светло-желтой прозрачной мочи.

— А почему не в «утку»?

— Ну, доктор, в ту «утку» не все взрослые направить могут. В широком отверстии инструмент теряют. А вы хотите, чтобы ребенок в ней барахтался. К тому же в банке и цвет сразу виден, и количество, — она слегка обиделась, — для вас же старалась.