Где валяются поцелуи - Ринат Валиуллин Страница 6

— Представьте себе океан, красивый, манящий, сверкающий. Ты хочешь в нем искупаться, но волны немного пугают. Заходишь не спеша по колено и гладишь ладонями, хочешь ему понравиться. Вдохновляешься брызгами смеха, волшебными рыбками впадин и выступов, они привлекают внимание, наконец ныряешь, плаваешь долго, часами, счастливый улыбаешься солнцу.

— Сразу захотелось в этот океан окунуться. Извините. Продолжайте.

— В общем-то, это все.

— А как же монетки?

— Да, потом бросаешь монетки, чтобы скоро снова вернуться, но отпуск, каким бы он ни был чудесным, заканчивается. Влюбленность потопчется и проходит. Но ты не переживаешь. Океанов так много, в которые тоже хотелось бы окунуться. Только немного грусти в твоей прощальной улыбке, — наконец оставил Павел ложку в покое, положив ее на стол.

— А если в другие уже не хочется? Если все время возвращаешься мысленно к этому?

— Тогда можно назвать это любовью, но это уже совсем другое приключение. Теперь я понимаю, что вы искали этой ночью.

— Для одинокого волка вы неплохо разбираетесь в женщинах.

— С чего вы взяли, что я одинок?

— Быт бросается в глаза, — снова отвлеклась на журнал Фортуна, пока Павел повторно ставил чайник на огонь. — А вы кто по знаку зодиака? — закрыла она его.

— Стрелец.

— Метко стреляете?

— Не целясь.

— А вы, наверное, Дева.

— Прямо в яблочко. Разбираетесь в звездах?

— Да, бывает, лягу теплой ночью на траву и давай разбирать это безнадежное предприятие. Понять космос — все равно что пытаться понять женщину.

— Хотите понять женщину — сначала удовлетворите. Только в одном случае женщина не потребует от вас понимания — если вы будете ее удовлетворять.

— С женщиной это не проходит, она никогда не сможет быть удовлетворена полностью.

— Мужчина не может, потому что ему нужны все женщины, а женщина очень даже, так как ей нужен один, но свой, — резко возразила Фортуна.

— Ей достаточно найти своего мужчину. Она же для этого родилась. Для своего мужчины.

— Своего найти всегда было сложной задачей. Те, что торопятся, уповают на случай и готовы войти в одну постель с первого поцелуя. Те, что не хотят рисковать честью и достоинством, прежде чем достичь оргазма, проводят своих избранников сквозь долгий процесс цветочных ожиданий, кофейных встреч, смс-ок с придыханием, знакомств со своими близкими и друзьями, которые должны благословить их на секс с перспективой. Существуют и третьи, те, что находят удовольствия в виртуальных отношениях. Их, пожалуй, больше всего. Они легко заводят новые романы, постоянно изменяют и запросто расстаются, рассуждая о прошлом и о будущем, так и не найдя своего в настоящем.

— Для женщины в этих поисках важно не разлюбить саму себя.

— Вы про внешность?

— И про тело, и про душу.

— А вы самолюбивы, — снова посмотрел Павел на идеальный маникюр Фортуны, будто хотел подлакировать его взглядом.

— Должна же я хоть кого-то любить.

— Да уж, никто никогда вас не полюбит так, как способны вы сами. Главное, не зафанатеть.

— Выходить проветриваться время от времени наедине со своими мыслями. Именно выгуливать их, а не выводить за продуктами к близлежащему магазину. А как вас занесло в шахту? Вы не похожи на шахтера.

— Половина жителей моего родного города работает на шахтах, но вообще все получилось назло родителям. Они почему-то решили, что я должен идти по следам отца и стать медиком. Но медицина меня не вдохновляла. Я хотел быть летчиком. В конце концов, мы основательно разругались. Отец заявил, что с таким здоровьем, как у меня, не возьмут ни в летчики, ни в шахтеры. В летчики медкомиссию я действительно не прошел. Но сдаваться не хотелось, стал шахтером. А вы, наверное, учительница?

— Еще один точный выстрел. Но как?

— Просто, мне везло на учительниц. Моя жена была учительницей русского и литературы.

— Промах… я — музыки.

— Вот откуда такие изящные руки.

— Да, вышколены пианино.

— Что из музыки предпочитаете?

— Обожаю оперу.

— Значит, знаете итальянский?

— Более-менее.

— Тогда вам легко будет в Италии. А какой ваш любимый композитор? — сделал Павел из полотенца воображаемую гитару и попытался взять высокую ноту, задрав одну руку верх и скорчив страдание на лице, копируя исполнителей на концертах.

— Тишина.

— Поставить? — быстро сложил он в футляр свой инструмент, повесив полотенце обратно на спинку стула.

— Нет, лучше поговорим. Мне это необходимо сегодня.

— Вижу, вы своего всегда добиваетесь, пусть даже вооруженным путем.

— Да хватит вам уже, лучше подлейте варенья.

— То есть еще раз повторить про руки? Я вижу, вам много не надо.

— Да, двух достаточно. Вы всегда довольствуетесь руками?

— Я всегда обращаю на них внимание.

— А как же ножки? — указала своей на ножку стола Фортуна.

— Те, напротив, его требуют.

— А ваши учительницы были требовательны?

— Как во всех женщинах, в них капризов не меньше, а может и больше. Учителя ведь любят отличников.

— Не только учителя. Все любят внимание и внимательных. Чему же они вас научили?

— Ждать.

— Ждете?

— Нет. Видимо, я плохой ученик.

— Это же должно быть приятно — ждать женщин?

— В общем или конкретную?

— Любимую.

— Наверное, не приятнее, чем ждать любимого.

— Но точно вреднее, потому что ожидание женщин старит. А ждать им приходится постоянно. Одним — чтобы он взял замуж, другим — чтобы он сначала развелся.

— Старость понятие относительное.

— Относительно зеркала. Я часто смотрюсь в него, до тех пор пока не найду то, что мне нужно.

* * *

— Есть что-нибудь перекусить? — снимал я туфли в прихожей, вернувшись домой.

— Только поцелуи, — повисла на мне Лучана.

— Какие вкусные! Сама готовила?

— Для тебя старалась. Откуда у тебя такая страсть к поцелуям?

— От голода. Смотри, что я тебе принес.

— Ой, рыбки. Как я хотела, золотые. Две.

— Да.

— Это мы?

— Нет, их одними поцелуями не накормишь.