Порнографическая поэма - Майкл Тернер Страница 6

Раздались горестные стоны.

— Тем не менее, дети, — сказала, чуть просияв, мисс Синглтон, закрывая дверь, — завтра также начинается производство наших собственных фильмов. Так что прошу вас как следует подумать над тем, что вы видели, что вам в увиденных лентах понравилось, что не очень. И когда вы сегодня ляжете спать, пусть вам приснится, какие фильмы вы хотели бы делать сами. О чем угодно, как угодно. И вот вам задание по языку: сто слов, которые наилучшим способом описывают ваш фильм.

После школы я возвращался домой вместе с Бобби Голтсом. Он учился в параллельном классе, который вел мистер Томлинсон. Бобби гнал, как крут этот его Томлинсон, как легко у него учиться, что он никогда не проверяет домашние задания, никогда не задает никому вопросов, так что можно уроки напролет читать комиксы или рисовать в тетради разную ерунду — Томлинсона ничто не колышет. Я рассказал ему, чем мы занимались с мисс Синглтон. Он ответил, что обо всем уже наслышан от матери, дружившей с миссис Смарт, которая, в свою очередь, знала мисс Мюррей, школьного секретаря, и что все считают очень плохой идеей смотреть фильмы с утра до вечера. И он, мол, с этим вполне согласен: мы ничему не научились за это время, никто даже не знает, как правильно раскрывать скобки. Пришлось сказать ему, что большинство из нас давно уже это умеет, а сам он — дерьма кусок и то, что сегодня учинили с мисс Синглтон, — ужасно жестоко и неправильно, а также супернечестно. Бобби плевать хотел, конечно. И вообще, он слышал, что мисс Синглтон уже не вернется к нам после рождественских каникул.

— Но вы все-таки снимали фильмы. Мы знаем это наверняка.

— Да.

— А мисс Синглтон — она вернулась после Рождества?

Прежде всего хотелось бы напомнить, откуда приехала мисс Синглтон, потому что это важно. Не забывайте, шел 1974 год. И все эти новации, которые появились в 60-е годы, прогрессивные методы обучения и радикальные идеи, только начали мало-помалу проникать в обычные школы. В нашей, например, до мисс Синглтон никто и не пытался применить нечто подобное.

Пенни Синглтон и ее муж Джон Маккинни окончили Эдинбургский университет в Шотландии. Хотя оба шли по педагогической части, они много времени уделяли кино. Тема кандидатской диссертации Джона была связана с образованием при помощи фильмов, Пенни писала о влиянии телевидения на младшеклассников. После защиты Джону предложили место в Университете Британской Колумбии, что в паре миль от школы. К сожалению, для Пенни такого предложения не последовало, так что она прислала резюме в школьный совет Ванкувера в надежде получить место учителя.

Пенни и Джон прилетели в Ванкувер в воскресенье, как раз перед Днем труда. Промыкавшись весь понедельник в поисках жилья, они решили временно остановиться в отеле «Сильвия», в западном районе Ванкувера. Во вторник Пенни позвонила в школьный совет поинтересоваться, получили ли они ее резюме. Они получили. И с трепетом жаждали ее увидеть. Как признался один из секретарей, это великая редкость, чтобы на место учителя претендовал человек с научной степенью, да еще и по педагогике, да еще и из Англии. Так что ею сразу заинтересовались, особенно учитывая вопиющую нехватку учителей. Они спросили, заинтересована ли Пенни в работе на полную ставку и возможно ли найти ее по телефону во время ленча на следующий же день. Она ответила, что можно, и только осведомилась, в какое время в Канаде ленч.

На следующий день, прямо перед ленчем, ей позвонил Стинсон. Он поведал, что ее резюме попало в нашу школу, где произвело неизгладимое впечатление. Через несколько лет Пенни рассказывала, что собеседование со Стинсоном куда больше напоминало монолог: двадцать минут вялой околесицы, прерываемой громкими выкриками о том, насколько важен седьмой класс — «ведь сами тела детей изменятся на ваших глазах», — либо о том, как он счастлив, что миссис — англичанка, в то время как Канада «задыхается от иммигрантов». Прежде чем Пенни удалось вставить хоть слово, он закончил свое выступление, сообщив, что рекомендовал нашему директору, мистеру Диксону, незамедлительно зачислить ее в штат. Затем он попрощался и тут же бухнул трубку. Спустя пять минут телефон позвонил снова. Опять Стинсон. На этот раз он уже поздравлял Пенни: ей предлагают место. Пенни дала согласие, хотя и сомневалась, что поступает правильно.

— Похоже, вам немало известно о мисс Синглтон.

— Точно.

Пенни предстояло начать работать немедленно после зачисления, то есть с середины второй недели. Когда она впервые прибыла в офис, мисс Мюррей сразу сказала ей, что никаких вакансий для технического персонала нет и не предвидится, и вообще по этим вопросам следует сначала обращаться в городской школьный совет. Пенни отвечала, что крайне рада слышать, что вакансий для технического персонала нет, иначе на что это было б похоже — учить детей все зиму в грязном и холодном помещении. Мисс Мюррей так и вылупилась на нее. Мисс Синглтон коротко представилась, а затем спросила мисс Мюррей, где находится ее почтовый ящик. Остолбеневшая мисс Мюррей безмолвно указала на большой стенд, рядом с которым красовалась дверь с надписью «Мистер Диксон. Директор». Пенни открыла ящик с надписью «мисс Синглтон» и извлекла из него три копии своего контракта. Пенни пробежала глазами экземпляр, лежащий сверху, и уже собралась было подписывать, когда дверь кабинета мистера Диксона открылась и она оказалась втиснутой в треугольник между стендом, дверью и стеной.

— Мисс Мюррей, — начал Диксон, нисколько не обращая внимания за попавшую в ловушку Пенни, — пожалуйста, позвоните в школьный совет и напомните им, что нам по-прежнему не хватает двух уборщиц. Мне бы хотелось, чтобы этот вопрос был решен как можно скорее.

Из-за полупрозрачной двери Пенни видела, что мисс Мюррей машет руками, пытаясь дать понять директору, что происходит у того за спиной. Правда, возникало скорее впечатление, что она от кого-то отмахивается, причем в истерическом состоянии. Пенни хихикнула. Мистер Диксон испуганно дернул на себя дверь. Она выбралась из заточения, достала две нижние копии контракта и протянула их мистеру Диксону.

— Я Пенни Синглтон, — произнесла она. — А вы, должно быть, мистер Диксон.

Диксон стоял пень-пнем, медленно складывая экземпляры контракта, которые держал в руках.

— Да. Да, конечно! Рад… э… рад видеть вас, мисс Пенни, — сказал он, глядя на мисс Мюррей.

— Откуда вам все это известно?

— Все говорили. Кое-что слышал и от самой Пенни.

— Можете ли вы провести грань между тем, что все говорили, и словами Пенни?

— Нет… уже нет.

Мисс Синглтон… Она была удивительна. Сейчас я думаю, что она была самым удивительным учителем, которого я когда-либо встречал. И столь же необычны были обстоятельства, при которых она стала нашей учительницей. Поражало, как она мирилась со всем дерьмом, получаемым от людей, которые, казалось бы, должны были помогать ей в работе. Разве заинтересовать учеников — не самое трудное в работе учителя? Полагаю, большинство преподавателей завидовали ей. В конце концов, эта умная молодая женщина, которой суждено было родиться с черным цветом кожи, появилась в школе, где большая часть преподавателей были белыми, к тому же в возрасте за пятьдесят, и полностью приручила свой класс. А ее британский акцент! Она была англичанкой больше, чем кто-либо из них мог мечтать. И все равно они смотрели на нее сверху вниз, как будто она мошенница. И нам тогда это не казалось чем-то особенным. Это не слишком отличалось от того, что мы видели по телевизору.