Возвращение Юного принца - Алехандро Гильермо Реммерс Страница 6

– А судьба – это путь каждого человека? Могут ли люди изменить свою судьбу? – с нарастающим замешательством спросил юноша.

– Да, – коротко ответил я.

Я знал: в библиотеках Земли собраны тысячи и тысячи книг, тщетно пытающихся дать однозначный ответ на вопрос этого подростка.

Поскольку он продолжал озадаченно глядеть на меня, я прибегнул к наглядному примеру.

– Вообрази, что ты – река и тебе непременно нужно течь и течь вперед. Ты пытаешься найти путь наименьшего сопротивления и потому огибаешь горы. Трудности подобны встречающимся тебе валунам. Если течение потащит их за собой, валуны будут накапливаться, и однажды их наберется столько, что они создадут запруду и не пустят дальше твои воды. Но если ты будешь просто перекатываться через валуны, а это значит – справляться с трудностями по мере их возникновения, твое течение не остановится и твои воды сохранят прозрачность. Более того, воды твоей реки отполируют эти валуны до блеска. Конечно, ты можешь испытывать чувство вины, считать, что ты недостоин такого блеска. Что ж, тогда твои воды наполнятся глиной и илом и станут мутными. А еще тебя может обуять лень. Препятствия позади, ты плавно катишь свои воды по равнине. Ты никуда не торопишься... пока не обнаружишь, что твое русло затерялось среди болот. Либо ты можешь почувствовать себя смелым и напористым. Никаких обходных путей; ты течешь среди скал и стремительно низвергаешься вниз. А там – глубокий каньон. Твое русло неумолимо сужается, пока река не исчезнет совсем. Либо ты можешь настолько ожесточить душу, что твои воды превратятся в лед. А иссушив сердце, ты рискуешь сгинуть в песках пустыни.

– Знаешь, будь я рекой, я бы не хотел замерзнуть или засохнуть в пустыне, – признался мой спутник.

– В таком случае пожелай быть чистым, и твои воды останутся прозрачными. Представь себя щедрым, и твои воды сделают землю плодородной. Вбирай в себя ручейки, и ты станешь полноводнее, а твоя свежая вода утолит жажду других. Поставь перед собой цель, и ты ее непременно достигнешь. Верь, что являешься проводником, и ты поведешь за собой людей. Не забывай о своей духовной сущности, и ты пробудишься к новой жизни.

Я замолчал. Мы вновь погрузились в созерцание диких равнин, а затем дорога стала медленно подниматься, неся нас туда, где вереницей синих призраков тянулись горы.

Кажется, юноше понравился образ реки. Он сидел и думал, забыв обо мне. Я же, в свою очередь, вдруг подумал, что вот уже несколько часов подряд везу юного пассажира, о котором ничегошеньки не знаю. Пусть он покладист и дружелюбен, но все-таки лучше хотя бы что-то знать о том, с кем тебе еще ехать и ехать. Меня разбирало сильное любопытство; меня так и подмывало пристать к этому необычному юноше с расспросами, однако голос интуиции советовал выждать. Если его не торопить, он сам все расскажет, и даже быстрее, чем я думаю. Иногда люди похожи на моллюсков, и нам нужно всего лишь дождаться, когда они раскроют створки своей раковины и преподнесут нам жемчужину, что скрывали внутри.

Думаю, никакой ясновидец, поднаторевший в искусстве предсказаний, не смог бы предвидеть вопрос, вдруг раздавшийся в тишине салона:

– А у барашков тоже бывают проблемы?

– Что ты сказал?

– У барашков тоже бывают проблемы? – терпеливо повторил юноша, словно я принадлежал к племени туго соображающих, до которых хорошо если доходит со второго раза.

Я поблагодарил Бога за порядком опустевший бензобак, вынуждавший меня ехать на пониженной скорости. Мчись мы с ветерком, от подобного вопроса меня, чего доброго, занесло бы в сторону. Я мельком взглянул на своего спутника и понял: это не шутка, а самый настоящий вопрос о барашках, без всяких там побочных значений этого слова. Ну и ну!

– Если честно, я не знаю, – искренне ответил я. – Ты не думаешь, что для точного ответа на такой вопрос тебе самому надо было бы стать барашком?

К моему великому удивлению, юноша с серьезным видом кивнул. Мне показалось, он вполне удовлетворен: если не логикой моего ответа, то хотя бы признанием взрослого человека в собственном невежестве. Потом он задал мне новый вопрос:

– Значит, по-твоему, если хочешь узнать проблему цветка, нужно самому стать цветком?

Но мне что-то расхотелось провести остаток дня в оборонительной позиции, ожидая новых парадоксальных ходов моего оппонента. Сейчас у меня была прекрасная возможность провести контратаку.

– Ошибаешься, мой друг, – заявил я нападающей стороне. – У цветов действительно есть проблемы, но для их понимания тебе вовсе не обязательно становиться цветком. Цветы очень красивы и совершенно беспомощны. Люди, привлеченные их красотой, так и норовят перерезать им глотки и поставить в вазу. И лишь у немногих цветов есть шипы, чтобы хоть как-то защищаться.

Он вдруг в ужасе поглядел на меня. Я испугался, как бы он не потерял сознание, однако юноша взял себя в руки и пробормотал:

– А что, шипы могут по-настоящему защитить цветок?

Его взгляд умолял меня ответить «да», однако я, упрямо цепляясь за правдивость (и явно переоценивая ее важность), продолжал неумолимо наступать на его позиции. Как-никак для меня это было просто игрой.

– Нет, – ответил я. – Шипы совсем не защищают цветы. В этом и состоит проблема цветов.

По лицу моего странного друга я понял, что для него наш разговор вовсе не был игрой. Вскоре я узнал печальную правду: для юноши предмет нашего разговора был вопросом жизни и смерти, поскольку касался судьбы одного из его близких друзей.

Порою мы, взрослые, сами того не сознавая, играем с глубочайшими чувствами ребенка и ломаем куда более ценное, чем все то, что дети ломают сами.

Бесполезно было приводить свои аргументы и говорить, что проблемы не мешают цветам выживать в течение тысячелетий и что их природа направлена на это. Какое дело моему юному другу до общих рассуждений? Он хотел спасти один-единственный цветок, и потому вся цветочная статистика Земли, все книги и справочники по цветоводству были для него слабым утешением. Теперь он думал вслух:

– Быть может, если бы цветы отказались от своей красоты и научились прятаться, у них исчезли бы и проблемы. Но тогда они... уже не были бы цветами.

Через мгновение он закончил свою мысль:

– Цветам для счастья нужно наше восхищение. Тщеславие – вот их проблема.

Его взгляд снова стал печальным. Таким, как в самом начале. Позже любопытство прогнало печаль с его лица и в глазах заблестело любопытство. Теперь оно потухло и на лице появилась грусть.

– Впрочем, это дело прошлое. Меня больше не волнуют проблемы барашков и цветов, – сказал юноша.

Только потом я понял смысл произнесенных слов.

– Видишь ли, я ищу человека, которого очень давно не видел, – пояснил он. – Чем-то этот человек похож на тебя, но у него есть летающая машина.

– Самолет? – в некотором замешательстве спросил я.