Книга о бамбуке - Владислав Баяц Страница 6

VI

Сензаки был освобожден от работы в каменоломне с момента осуждения на смерть. О его удобствах заботились. Чтобы наказание было более суровым, его переместили из общей камеры в одиночную. Хотя одному было нелегко, ему казалось, что переносить безделье в окружении преступников еще тяжелее. Хуже всего было то, что все эти убийцы и грабители считали его своим. Он был равноправен с ними и даже пользовался особым уважением за исключительную храбрость, поскольку дерзнул поднять руку на самого сёгуна. Никакие уверения в том, что он не виноват, не помогли. Для них Сензаки был немного скромным, но достойным восхищения заключенным. Тогда он и понял, что могут существовать две правды, не исключающие одна другую. Казалось, вся жизнь лежала у него на ладони, которая неотвратимо сжималась. В лучшем случае ее сдует дыханием, как безвредную букашку, которая, заморенная жарой, уселась на отдыхающее чудовище, пребывающее в благодушном настроении.

Сензаки выполнял приказы своего господина не потому, что сёгун был безупречно справедлив. Просто никогда не задумывался, верно ли то или иное приказание. Теперь же спрашивал себя, осознавая возможность ошибки, не был ли он исполнителем сотен неправедных заданий.

Сензаки попросил стражников передать начальнику тюрьмы Исимацу, что желает поговорить с ним наедине. Тот, к его удивлению, тотчас согласился. Сензаки немного опасался реакции Исимацу на то, что собирался ему сообщить, поскольку знал его лично. Последняя встреча была не особо приятной для начальника тюрьмы. Сензаки по распоряжению сёгуна проверял соблюдение в тюрьме законности. После посещения должен был последовать арест Исимацу за казнокрадство и бесчеловечное отношение к заключенным. Обвинение было не слишком существенным — подобное отношение являлось обыкновенным для государственных тюрем. Однако сёгун, принося в жертву Исимацу, хотел завоевать себе больше симпатии в народе и среди отдельных даймё.

— Видишь, Сензаки, как переменчиво счастье, — сказал начальник тюрьмы. — Если б ты не оказал мне услугу, сейчас бы я так же сидел перед тобой или кем-нибудь другим и придумывал, как оставить на себе поменьше вины. Но поскольку наш совестливый господин мертв, я — твой должник. Я не могу многого для тебя сделать — твоя жизнь не в моей власти, но выслушаю, если у тебя есть что сказать мне.

Сензаки изо всех сил сдерживался, чтобы не отреагировать на столь циничное заявление. Он должен был утихомирить страсти и начать осуществлять свой план спокойно, словно не расслышал неуместного сравнения. На сей раз даже мечи не смогли бы удовлетворить глубокую, как океан, ненависть, лежащую между ними.

— Исимацу, я пришел не просить тебя. Я пришел сделать предложение.

— Ого, сколько в тебе еще гордости! Боюсь, ты не в том положении, когда ставят условия.

— Это точно. Поэтому я просто буду рассказывать, а ты наберись терпения и выслушай меня. Конечно, если хочешь.

Исимацу ничего не ответил, и Сензаки на одном дыхании начал говорить то, что задумал.

— Ты знаешь о торговле рогом носорога. Если хочешь разбогатеть без особого труда, я могу тебе в этом помочь. Я знаю, где находятся тайные склады ассамского бамбука, из которого делают рога. Его там столько, что все твои стражники не смогут перевезти на повозках. В обмен на это я прошу свободу. Мертвым я не принесу тебе никакой пользы.

Глаза Исимацу заблестели. Зная о своей алчности, он тут же опустил взгляд и, словно раздумывая, спросил:

— Где гарантия, что ты говоришь правду?

— Отправь своего человека в одно место, которое я тебе укажу, недалеко отсюда, чтобы он взял несколько рогов. И когда ты убедишься в правдивости моих слов, мы продолжим разговор. Единственное, о чем я прошу, — сделай это быстро. У меня осталось мало времени. И у тебя.

— Что значит — и у меня?

— Мне казалось, что ты уже думаешь, как уберечься от грозной руки нового сёгуна. Он уничтожил всех даймё разом. Неужели ты надеешься, что он оставит кого-то, вроде тебя, на такой должности? Даже если ты признаешься, как обкрадывал бывшего сёгуна, это не поможет тебе добиться его расположения. Ты убедишься в его справедливости. А ждать, долго ли ты еще останешься начальником — не думаю, чтобы это было очень умно.

Исимацу не отвечал. Сообщив, как добраться до места, где спрятаны образцы рогов, Сензаки вернулся в свою темницу.

Начальник был склонен к решительным действиям. Уже на следующее утро стражники явились за Сензаки.

— Ты говорил правду. Бамбук хорошего качества, и работа отличная. Никто не обнаружил подделки. Я согласен на дальнейшие переговоры. Слушаю тебя.

Сензаки вздохнул, так быстро и глубоко, насколько позволяла ситуация. Он должен остаться в равноправном положении. Скрывая радость, Сензаки открыл Исимацу остаток плана.

— Склад расположен в одной ночи пути отсюда, на китайской стороне. Пускай со мной отправятся несколько твоих людей и ты, если хочешь. Твоя часть работы — обеспечить мой побег. Как только ты убедишься, что богатство, которое я тебе предлагаю, действительно существует, никто и никогда, я обещаю, не увидит меня больше в этой стране. Я останусь в Китае навсегда. Ты же позаботься о том, чтобы не нести за мой побег ответственности. Останешься ты на этой должности или нет, лучше будет, если сам примешь решение, чем кто-то это сделает за тебя.

— Хорошо. Я сделаю так, чтобы в течение трех дней никто не заметил твоего отсутствия. Это — на всякий случай, если ты обманываешь. Тогда мы вернем тебя в оковы. О моих планах не беспокойся. Я знаю, что делаю.

Сензаки должен был признаться себе, что этот противник действительно знал, что делает.

— Сегодня вечером еду тебе принесет стражник, который уже готовится стать любимцем нового сёгуна. У тебя будет оружие. Убьешь его. Если не сделаешь этого, договор расторгается. Его труп найдут через три условленных дня. Все остальное — моя забота. Закончим с этим.

Сензаки знал, что раздумывать, совершать ли это убийство, не приходится. Решаясь на переговоры с Исимацу, он соглашался на все.

Приняв на себя роль слепого исполнителя замысла того, кто отдает приказы, Сензаки выполнил свою часть условленной работы в тюрьме.

Снаружи были люди Исимацу. Пустив лошадей в галоп, они добрались до берега, где их уже ждали Исимацу, команда, капитан и корабль без флага. Они выплыли в ночное море. Заря застала их в одной из бухт Йентайского залива. Сензаки показал пещеру, заполненную рогами из ассамского бамбука. Пока Исимацу со свитой зачарованно рассматривали свой будущий товар, Сензаки через потайной ход прокрался на другую сторону горы и исчез в лесах края Цинг-тао. Он был достаточно предусмотрителен, чтобы вовремя скрыться.

Свою первую серьезную ошибку я совершил, ожидая, что что-то произойдет. После того как несколько раз я безуспешно прождал ответа на заданные вопросы, мне пришлось обратиться к самому себе и в себе найти эти ответы. В монастыре почти все, что происходило с утра до темноты, а иногда включая и ночь, подчинялось кодексу поведения, который по большей части не разрешал разговоры, и контакт между учениками сводился к совместному исполнению обязанностей в полной тишине. Только сутры читались всеми вместе. Короткие разговоры происходили во время встреч с роси, но наедине — при изучении коанов. Учитель не проводил с нами общих занятий. Лично я за несколько проведенных здесь дней ни разу его не видел. Я ошибался, ожидая официальной встречи с ним: она могла произойти в самый неожиданный момент. До этого моим наставником был старейшина Тэцудзиро. Этот человек являлся главным связующим звеном между членами братства. Тэцудзиро был уже глубоким стариком, но не желал устраняться ни от каких работ. Он делал все то же, что и самые младшие ученики. Я видел, как он ухаживает за садом, занимается китайским искусством — пересаживает деревья, переносит камни. Его руки меня очаровывали — несмотря на ежедневный физический труд, они были тонкие, с нежными ладонями и изящными пальцами, длина которых изумляла. На меня руки Тэцудзиро оказывали странное действие — если я чувствовал себя несобранным, мне достаточно было одного взгляда на них, чтобы успокоиться и вернуться к прерванному занятию.