Танго в стране карнавала - Кармен Майкл Страница 6

Восхитительный городской пейзаж брал в плен, не оставляя сомнений, что в его создании участвовали люди с богатой творческой фантазией, даже несмотря на то, что не все их замыслы удалось воплотить. Но… живописные проспекты, в которых, по мысли создателей, современность перекликалась бы с колониальным прошлым, теперь были захламлены уродливыми жилыми домами — те скрадывали перспективу и лишали старые здания былого величия. Еще безысходнее был вид на противоположный холм: великолепный каменный склон мог бы послужить вкладом дикой природы в городской пейзаж, но его усеяли красно-ржавые кирпичики фавелы. Взгляд должен бы скользить по проспектам, спускаясь к порту, а я поймала себя на том, что невольно блуждаю глазами по этому тревожному холму, коронованному белой церковью, одиноко стоящей среди лачуг. Время от времени ее затмевали гигантские голубые огни неоновой рекламы Бразильского банка — буквы, каждая высотой с этаж, мигая, появлялись одна за другой: I… IT… ITA… ITAU… монотонно, в гонконгском стиле.

Выйдя из гостиницы, я перешла на другую сторону улицы и закурила. Напротив, у стенки, наблюдались остатки некого приношения, состоящие из свечи, бутылки пахучего рома и заветренных креветок в глиняной миске.

Карина, выйдя на балкон, прокричала мне вдогонку:

— Берегись воров!!!

Когда я обернулась, она заулыбалась и весело помахала мне рукой.

Я пошла по улице к городу, раскинувшемуся внизу, чувствуя, что бросаюсь в глаза, как гигантская красная мишень для стрелков из лука.

В море грязных, вонючих автомобилей я высмотрела сине-белый автобус с обнадеживающей надписью «Настоящий автобус» на боку и сказала кондукторше:

— Ко-па-ка-ба-на.

С милой улыбкой она указала коротким ярко-красным ноготком на единственное свободное место рядом с собой.

Протиснувшись сквозь самый тесный в мире и жутко неудобный турникет, я уселась. Пассажиры принялись без стеснения разглядывать меня: целое море любопытных карих глаз. Одна тетя чуть шею не свернула, пытаясь разглядеть получше. Не иначе как я попала на специальное место для растерявшихся в незнакомом городе иностранцев. Ну и прекрасно, рассуждала я мысленно, я ведь именно такая и есть.

Автобус несся со скоростью света, подпрыгивая на ухабах и останавливаясь, только если поджидающий его пассажир отважно бросался на середину дороги. Когда он резко тормозил, подъезжая прямо к ногам смельчака, в салон пачками начинали запрыгивать невесть откуда взявшиеся бабульки, после чего водитель трогал с места, швыряя вновь прибывших из стороны в сторону, будто танцоров ча-ча-ча. Мы катили вокруг залива, мимо парков с пальмами. Слева маячила открыточная гора Сахарная голова, сквозь замусоленные окна автобуса она казалась смазанной и зернистой, как старая фотография. Затем мы пролетели сквозь дымный туннель: вдоль угольно-черных стен сидела бездомная детвора, гудели клаксоны.

Дорога вновь вывела нас на дневной свет, на проспект, переполненный меченными граффити высотками; вверху я уловила промельк синего неба. Двое чернокожих босых ребятишек, один на плечах у другого, жонглировали шариками рядом со светофором, а потом побежали к машинам клянчить деньги.

Автобус резко взял с места, завернул за угол и, завизжав, встал, а мы в очередной раз полетели с мест. Кондукторша пальцем показала мне на дверь. Я пробежала к задней двери и оттуда громко сказала «спасибо», выскакивая на мостовую, в безопасность. Ноги у меня подкашивались, как после морской качки. Водитель и кондукторша одарили меня на прощание фирменными бразильскими улыбками, и автобус умчался, обдав меня облаком голубого дыма.

Первое, что потрясло меня в Копакабане, когда я увидела ее снизу, это размах: бескрайние, протянувшиеся на четыре мили белоснежные пески плюс шестиполосное шоссе, разделенное пополам широченным бульваром. Простор, раздолье и красота необыкновенная…

Второе, что меня поразило: как же погано все это выглядит вблизи. Многоэтажки, похожие с борта самолета на скопления кристаллов кварца, вблизи оказались не более выразительными в архитектурном отношении, чем кварталы дешевой застройки на севере Лондона. Скучные коробки с мутными от соли окнами в дешевых алюминиевых рамах. Море состарило дома, но шарма, присущего приморским городам, здесь не хватало. В отличие от классических каменных строений, которым обшарпанность даже идет — кажется, что они медленно уходят в землю, — современные стеклянные конструкции не умеют стариться красиво. Они наводят на мысль о дешевом хламе. Я сумела отыскать несколько интересных образчиков архитектуры эпохи ар-нуво, но они только невыгодно оттеняли остальное. Единственным приятным исключением был «Копакабана Палас отель» — сливочный торт-безе из белоснежного гипса, — даже несмотря на то, что бассейн отеля окружали высотки с немытыми стеклами.

Может, из-за фильмов с Кармен Мирандой, которые любила смотреть моя мама, может, из-за песни Питера Аллена я всегда представляла Копакабану шикарной, особенно в пятидесятые годы. Воображение рисовало мне элегантные тропические особняки у самой воды, колыхание пальм на ветру и роскошных красавиц с блестящими алыми губами, за которыми волочатся богатые повесы-аристократы…

Как и большинство знаменитых пляжей мира, в начале прошлого века Копакабана представляла собой просто полосу сонных домов, протянувшуюся вдоль пустынных песков. По-настоящему она прославилась только в 1923 году, когда построили «Копакабана Палас отель». Голливудские старлетки со своими продюсерами обожали нежиться на его сливочных террасах. С тех пор все самые богатые люди Бразилии считали своим долгом урвать кусок четырехмильной полосы песчаного пляжа. В наши дни, выйди все жители Kопакабаны одновременно из своих многоэтажек, им, пожалуй, не хватит места на улицах.

От старой эпохи, кажется, чудом остался единственный дом на Авенида Атлантика. На фронтоне хлопает и полощется красно-белый, с орлом, флаг — знак того, что здесь находится посольство Австрии. По соседству расположился «Синдикат Чоппа», вывеска этого пивного ресторана бросает вызов сразу двум евангелистским церквям на втором этаже — Международной церкви Божьей милости и Вселенской церкви Царства Божия.

Я пересекла шестиполосную автостраду, следуя за двумя пожилыми туристками в плохо сидящих купальниках (их бледные и дряблые целлюлитные тела колыхались на ходу), и остановилась полюбоваться морем. На берег накатывали бурные волны, веером обрушивая пену и брызги на ряды пустующих шезлонгов. Тусклый, маслянистый блеск песка и странный бурый осадок в полосе прибоя показались мне подозрительными. Нигде не было видно амазонских королев красоты в перьях, мускулистые мачо не посылали мне воздушных поцелуев с гимнастической стенки «джунгли», и уж точно я не приметила Кармен Миранды. Город туристических штампов в отсутствие этих самых штампов — скучновато как-то… Что ж, август, в конце концов, в Рио зима в разгаре. Небо по-зимнему белесое, верхушки пальм ходят ходуном от свежего зимнего бриза. Да и прохлада ощутима.

Целлюлитные туристки наконец добрались до ряда полосатых шезлонгов под тентами, тянувшимися вдоль пляжа. Осмотревшись, они устроились в беседке у вымощенного черно-белой мозаикой променада. Пластиковые стулья были прикованы цепью к торчащим из земли крючкам. Пока я пыталась представить злоумышленника, сгорающего от желания спереть одно из этих облезлых сидений, сзади подошел владелец бара.