История Наташи Кампуш - Майкл Ляйдиг Страница 6

Это были счастливые моменты, которые Наташа лелеяла в заточении, и ее отец надеется вскоре снова увезти ее туда, дабы она вспомнила любимые места своего утраченного детства.

Действительно, утраченное детство — и детство, в котором, быть может, была и более темная сторона, нежели часы, проведенные в одиночестве в квартире матери, или запертой в своей комнате, пока ссорились родители. Она обнаружилась, когда в руки полицейских из оперативной группы по делу Наташи попали четыре ее детские цветные фотографии. Это произошло вскоре после ее исчезновения. Они потрясающе отличались от снимков ее первого причастия или же ее улыбающейся со школьных фотографий, что красовались на плакатах «Разыскивается», расклеенных по всему городу.

Почти обнаженная, в сапогах до бедра, с хлыстом для верховой езды в руке и в крошечном топе, смущенная, она смотрит куда-то налево вниз. На другой — обнаженная на постели, укутанная лишь в накидку из искусственного меха.

Эти фотографии неохотно отдала мать Наташи, после того как их увидел некто, бывший в курсе всех событий с первого же дня, взял некоторые из них и передал полиции и специалисту-психологу по жестокому обращению с детьми. На условиях анонимности обнаруживший снимки человек рассказал авторам:

В коробке с семейными снимками находились фотографии Наташи, и я просматривал их во время разговора с ее матерью.

Увидев их, я поразился и спросил, что это такое, а она пришла в замешательство и отмахнулась, сказав, что это семейные снимки, сделанные Клаудией. До этого она пообещала мне дать какие-нибудь фотографии, и я попросил эти. Она отказала, и тогда я спросил ее: «Так какие они, безобидные или же нет? Если невинные, тогда я могу их взять?»

Она согласилась, но я видел, что ей стало неловко. Я сразу же передал их полиции и специалисту по жестокому обращению с детьми, который немедленно заявил, что они его весьма заинтересовали.

Однако полицейский эксперт, доктор Макс Фридрих, на которого было возложено руководство бригадой медиков по уходу за Наташей в первые недели после ее бегства, заявил, что фото не носят криминального характера.

Доктор Ева Вольфрам-Эртль, другой психиатр, специализирующийся на помощи детям, пострадавшим от сексуального насилия, тоже видела эти снимки. Она четко заявила, что на них изображен ребенок примерно пяти лет и что по характеру они сексуальные. Также доктор Вольфрам-Эртль сообщила, что она и ее коллеги сходятся на том, что данные снимки «не оставляют никаких сомнений для интерпретации». Как она заявила в интервью ведущему австрийскому журналу «Профиль» в 1998 году: «Фотографии наталкивают на серьезные вопросы по поводу сексуального насилия. Эти позы маленький ребенок никогда бы не принял по своему желанию. Они свидетельствуют не о самой девочке, ее здоровье, развитии или потребностях, но именно о запросах взрослых, которые, несомненно, и заставили ее принимать подобные позы».

Согласно мнению доктора Вольфрам-Эртль, у детей в процессе развития проявляется собственный эротизм, а также эксгибиционистские фазы, но акт насилия начинается, когда взрослые с педофильскими наклонностями используют сексуальность детей для удовлетворения личных извращенных желаний.

Как психоаналитик доктор Вольфрам-Эртль тогда заявила, что она исключила бы какую-либо связь между фотографиями и исчезновением Наташи. Она требовала проведения досконального расследования в отношении всех мужчин, кто мог быть знаком с Наташей, — например, друзей ее матери или отца. Также она упомянула Наташины симптомы отклонений — ночное недержание, плохая успеваемость в школе, изменение веса — в качестве связанных с чересчур сексуальной атмосферой в доме, которую предполагают фотографии.

Когда мы связались с доктором Вольфрам-Эртль по поводу комментариев относительно ее замечаний, приведших к конфликту с одним из известнейших австрийских психиатров, она отказалась от дальнейшего сотрудничества. Тогдашнее интервью остается ее единственным анализом фотографий.

Что касается профессора Фридриха, то именно его мнение как эксперта, заключавшееся в том, что ее исчезновение можно не связывать с педофильской порнографией, остановило полицейское расследование в данном направлении.

На пресс-конференции вскоре после освобождения Наташи ему задали вопросы: «Правда ли то, что в 1998 году вы написали заключение относительно среды в ее семье? Что в 1998-м существовало предположение, будто в обстановке ее семьи могло осуществляться сексуальное насилие? Правда ли то, что вы разбирали данное предположение в своем заключении? И к какому выводу вы пришли?»

Профессор Фридрих заметно сконфузился и ответил: «Я работал с группой криминалистов, снабжавших меня информацией. Также я мог получать ее и сам».

ВОПРОС: К какому же выводу вы пришли?

ОТВЕТ: Я не знаю, засекречен ли до сих пор полицией тот доклад. Я не буду давать каких-либо комментариев. Написанное там было лишь моими соображениями.

Клаудии не предъявили обвинений в каком-либо преступлении из-за фотографий, если их сделала действительно она, как утверждает ее мать. Когда авторы обратились к ним за подтверждением, семья отказалась объясняться. Тех нескольких детективов, что работали по делу Наташи на протяжении нескольких лет, потрясло, что эти снимки были расценены как невинные.

Макс Эдельбахер, шестидесяти двух лет, бывший руководитель созданной для поисков Наташи полицейской группы, ответил на наши вопросы и классифицировал Наташу как подвергшуюся жестокому обращению. Он рассказал:

Девяносто пять процентов дел о пропавших детях разрешаются в течение двадцати четырех часов, когда же в данном случае этого не произошло, мы вызвали ее мать для беседы.

Она была хорошо известна как любительница мужского пола. Подробности ее отношений быстро выяснились в самом начале расследования. Необходимо было должным образом изучить мужчин из ее окружения, особенно тех, кто был знаком с Наташей. Примером недобросовестного ведения дела явился провал в организации поисков местопребывания Наташи. Было ошибкой больше не придерживаться данной версии.

Я знаю и о фотографиях, и о том, что их показывали Максу Фридриху, но я полагаю, что он ввел в заблуждение всех, внушив, будто это не стоит расследовать дальше. Я также считаю, что был допущен промах в назначении его ответственным за уход за ней, когда она нашлась. Я все-таки поговорил с Клаудией, и она подтвердила, что фотографии сделала она.

Когда Наташа оказалась на свободе и ее отвезли в полицейский участок в Донауштадте, ее продержали там, может, час или два, и, по моему мнению, это стало самым неверным шагом из всего допущенного. Это было время, когда можно было раскрыть дело и выяснить всю правду. Вместо этого ее допрашивали женщины-полицейские в участке, где по делу ничего не знали и не имели представления, какие вопросы нужно задавать. Вдобавок те, кто принял следствие в 2002 году, прежде им не запинались и поэтому не были информированы так, как первоначальная группа. Если бы в этот ключевой час или два к ней получил доступ кто-нибудь из первоначальной группы, то он смог бы раскрыть загадки, которые до сих пор остались в этом деле. Я не критикую полицейских из Бургенланда, но все-таки у них не было опыта работы с преступлениями столичного уровня, и если бы ее допросил венский полицейский, то положение могло бы оказаться совершенно другим.