Родной берег - Уильям Николсон Страница 6

Луиза сделала страшные глаза:

– А вы правда можете сломать человеку шею?

– Как нечего делать, – прищелкнул пальцами десантник и ушел не оборачиваясь.

Китти и Луиза, переглянувшись, зашлись от хохота.

– Господи! – стонала от смеха Луиза. – Мужчина-мечта! – А ты-то! «Сжимают, пока не дашь сок»? Ну честное слово, Луиза, так нельзя.

– А что такого? Время военное. Пусть заходит и облизывает меня – в любое время.

– Луиза!

– Уж кто бы говорил! Я-то видела, ты улыбалась как дурочка.

– Ничего не могу с собой поделать.

– В столовку пойдем?

– Нет, – отказалась Китти. – Я не придуривалась, я правда с ног валюсь.

Оставшись в их детской, Китти медленно разделась, думая о молодом офицере-десантнике. Лицо, исполненное мрачной иронии, четко отпечаталось в ее памяти. Но особенно запомнился взгляд широко посаженных голубых глаз, устремленный одновременно на нее и как бы мимо. Пристальный – но ничего не требующий. Не просящий. В этом взгляде была не то ранимость, не то печаль или неверие в счастье. Именно взгляд Эда не давал покоя Китти, пока сон наконец не одержал верх.

Заднее колесо буксовало в меловой жиже раскисшего проселка, двигатель яростно ревел. Мотоциклист подался вперед, силясь весом тела восстановить сцепление с землей, после чего сбавил ход и, наклонившись на повороте, обогнул угол амбара, устремляясь к ферме. Куры с кудахтаньем бросились врассыпную, но сразу вернулись, едва мотор умолк. Как правило, в это время дня с кухни выбрасывали очистки. На березах уже ждали вороны.

Мотоциклист сдвинул защитные очки на шлем и протер глаза. Мэри Фаннел, жена фермера, распахнула входную дверь и, другой рукой придерживая фартук, сообщила:

– У тебя гости.

Ларри Корнфорд снял шлем, под которым обнаружилась копна золотисто-каштановых кудрей и широкое добродушное лицо. Часто моргая, Ларри окинул взглядом двор и заметил незнакомый джип.

– Спасибо, Мэри.

Жена фермера вытряхнула из передника очистки, на которые тут же набросились куры. Ларри снял сумку с багажника и направился на кухню фермерского дома, раздумывая о том, кого же сегодня принесло.

Рекс Диккинсон, фельдшер и его нынешний сосед, сидел за столом, курил трубку и смущенно посмеивался. Дурацкие круглые очки, длинная худая шея и абсолютное неприятие алкоголя неизбежно провоцировали насмешки, к которым Рекс относился с неизменным добродушием. Окружающие любили его уже за то, что он никогда ничего не требовал для себя. Запросы у него были настолько скромны, что иной раз он забывал воспользоваться продовольственными карточками.

Напротив Рекса в ярком прямоугольнике кухонного окна нарисовался знакомый худощавый силуэт.

– Эдди! – окликнул Ларри.

Эд Эйвнелл неспешно протянул другу руку:

– Твой сосед по дому, Ларри, посвящает меня в подробности промысла Божия.

– Откуда ты явился на этот раз?

– Из Шанклина, что на острове Уайт, если тебе так хочется знать.

– Это нужно отметить. Мэри, угости нас сидром!

– Сидр, значит? – ухмыльнулся Эд.

– Да он отличный! Домашний сидр, с ног валит только так.

Ларри, широко улыбаясь, обратился к Рексу:

– Этот подлец испортил мне пять лучших лет жизни.

– О, так он один из ваших, да? – удивился Рекс, имея в виду католиков. Сам он был сыном священника-методиста. – Впрочем, нетрудно догадаться.

– Не равняй меня с ним, – ответил Эд. – Да, мы учились в одной школе, но это еще ни о чем не говорит. Меня монахи так и не охмурили.

– Все протестуешь? – ухмыльнулся Ларри. – Вот если бы Эда послали в марксистскую школу атеистов, сейчас он был бы монахом.

– В монахи у нас ты рвался.

Это правда. Ларри сейчас самому смешно было вспоминать. В пятнадцать лет он несколько месяцев всерьез собирался принять постриг.

– Мэри тебя покормила? Я умираю с голоду. Что ты здесь забыл? Что это за воинская часть? В каком ты подразделении? Что на тебе за форма? – расспрашивал Ларри, пока расправлялся с запоздалым ужином.

– Сороковой Королевский десантно-диверсионный батальон.

– Ого! Ну ты, наверное, доволен.

– Хоть не в армейских частях. Кажется, армию я ненавижу еще больше, чем в свое время школу.

– Так или иначе, ты все равно в армии.

– Нет. У нас все по-другому.

– Ты не меняешься, Эд.

– Ну а ты что делаешь ради победы, Ларри?

– Я офицер связи. Прикомандирован к Первой канадской пехотной дивизии от Штаба совместных операций.

– Совместных операций? Как тебя занесло в эту кодлу?

– Отец знаком с Маунтбеттеном. Сам я ничем интересным не занимаюсь. Как выдали мне БСА-М20 и портфель, так и катаюсь туда-сюда с документами высшей секретности, в которых велено выматывать канадцев на учениях, а то им тут нечем заняться.

– Тяжелая работенка, – усмехнулся Эд. – На художество время хоть остается?

– Бывает, – ответил Ларри.

– Сначала он хотел пойти в монахи, – объяснил Эд Рексу, – потом собрался стать художником. С детства с головой не дружит!

– Кто бы говорил, – возмутился Ларри. – Сам-то с чего подался в десант? Решил умереть молодым?

– А почему бы и нет?

– Ты пошел туда, потому что хочешь посвятить жизнь самому благородному делу из всех тебе известных, – отчеканил Ларри, указав на Эда вилкой. – Монахи и художники делают точно такой же выбор.

– Честное слово, Ларри, – вздохнул Эд, – лучше б ты бананами торговал.

Ларри захохотал; впрочем, шутка была с подтекстом. Его отец занимался импортом бананов, причем настолько успешно, что фирма фактически вытеснила всех конкурентов.

– Так ты зачем приехал, злодей? – спросил Ларри.

– Тебя повидать.

– Я серьезно. Так или по делу?

Выбить в военное время джип и бензин – это надо суметь.

– Видишь ли, мой командир очень чуткий и добрый человек, – ответил Эд.

– Сегодня у меня переночуешь?

– Нет. В десять уже уеду. Так вот, Ларри, пошел я тебя искать и заглянул в деревенский паб. Угадай, что случилось.

– Молния ослепила его, – торжественно произнес Рекс, – как святого Павла по дороге в Дамаск. Он мне сам сказал. – Юмор у Рекса был своеобразный.

– Я девушку встретил, – сказал Эд.

– А, – понимающе кивнул Ларри, – девушку.

– Я должен ее увидеть. Иначе я умру.