Страсти по Маргарите - Андрей Константинов Страница 60

Пчелкина аж запыхалась. Ника во все глаза смотрела на Люсю:

– А что, молодец, Пчела, в правильном направлении мыслит. Главное – добраться до него, объяснить суть задачи. Я думаю – не устоит. Это будет почище обольщения.

– Согласна. Хорошая идея, – потянулась Лаппа в кресле. – Кому поручим самое важное на сегодня задание?

И вдруг все сразу посмотрели на меня. Девчонки, возможно, вспомнили мой сногсшибательный роман с пластическим хирургом, который стал основой для скандального материала-экшена в нашем журнале.

* * *

А началось все тогда, помнится, с моего звонка землячке.

– Маришка, скажи мне, в Петербурге есть клиника пластической хирургии? – пытала я в четыре часа утра свою закадычную подружку Маринку Бодрову.

– Ну есть, наверное. Не может не быть, – сонно ответила она.

Курица! Вечно спит, как ни позвонишь, все время в постели. Такое впечатление, что она там поселилась навечно среди подушек и одеял. «Человек проводит две трети своей жизни во сне, и при том – не самую худшую ее часть», – не уставала назидать мне Маринка.

– Нет, мне точно надо знать! – настаивала я.

– А зачем? – проявила вялый интерес засоня.

– Ну, зачем-зачем… Мариша, как ты не понимаешь, что с таким носом дышать нельзя, не то что жить! – не выдержала я.

– Боже, Машка, ты пьяная, что ли? – сразу проснулась она. – Чем тебе твой нос не угодил?

Балда! Как что, так сразу – «выпила, да? Выпила?». Все моя троюродная баба Маня виновата. Пьянчужка та еще! Экспериментатор! Сама сконструировала какой-то невероятный самогонный аппарат. Пять кранов, из каждого бьет струя отменной браги. Пьет ее вместо воды и хоть бы хны. Весе-е-елая! Девяносто шесть лет, а бегает быстрее трактора. Но всем с какого-то непонятного переполоха втемяшилось в голову, что я обязательно должна пойти по ее стопам, переняв бабкину тягу к зеленому змию. Хотя то, что произошло потом, вполне могло превратить меня в неизлечимую алкашку.

Если откровенно, я не считаю себя такой уж красавицей, хотя в свое время газета «Явка с повинной», проведя народный кастинг, отобрала меня в числе других семи девушек на роль Маргариты в фильме Вортко. Вот фигура и ноги у меня – то, что надо! А единственный недостаток, который, на мой взгляд, портил мою внешность, – это нос, доставшийся мне от деда Никандра, бравого красного комиссара. Но большие размеры – достоинство мужчин. А у женщины должно все быть маленькое и аккуратненькое. Я потом, когда нас не утвердили на роль, а утвердили известную питерскую актрису, даже особо не расстроилась, хоть нас и считали красавицами. Люся Пчелкина, на мой взгляд, была чуточку ленива и пышновата для Маргариты. Оля – по возрасту мала еще. Роза – слишком смуглая и скуластая. Катя – чересчур тихая. Рита – излишне жесткая, волевая. Ника – просто смешливая вертушка. Ну а я – с носом.

Мой нос, большой и острый, с горбинкой посередине, настоящий шнобель! – портил мне всю мою личную жизнь. В школе ни один мальчик не приглашал меня танцевать – кто будет дружить с девочкой по кличке «Карлик-Нос»? Только на сборах мне удавалось уйти от преследующего меня прозвища. В среде спортсменов ценились совсем иные качества – а я была лучшей разыгрывающей в своей подгруппе! «Мария! – говорил мне тренер. – На площадке ты неотразима».

Да, и вот когда я однажды увидела себя в поганом журнале «Дамский поклонник», увидела свой нос глазами «миллионов читателей», а главное – подпись под снимком (совершенно издевательскую – «такому пупсику и носик украшение»), я поняла, что наступил в моей жизни перелом. Или сейчас, или никогда. Срочно нужен маленький, по-настоящему хорошенький носик! Срочно!!! Кто знает, может быть, меня и вправду ждет карьера фотомодели…

Мое боевое журналистское крещение в журнале состоялось тогда, когда я всех так достала со своим носом, что девки из «Лапушек» решили провести со мной эксперимент «испытано на себе». Ника, как единственная профессиональная журналистка в нашем гареме, назвала это «включенный репортаж».

– В общем, фиксируй все детали, – инструктировала она меня перед походом в клинику. – Запоминай выражение лиц пациентов, фразочки докторов, смотри все время по сторонам и фотографируй. Фотографируй все – цветок в горшке, больничную утку, хорошенькую медсестру, а лучше – врача… Потом все расскажешь Кате, она литературно оформит твои страдания.

…Перед тем как пойти в клинику, я долго, как никогда, изучала в зеркале свое лицо. И все мне в нем перестало нравиться. Нос, само собой. Но и губы слишком тонкие. И зубы, как у… Глаза… Вот глаза вроде ничего. Но я сразу вспомнила слова этой сучки Розы: «Машка, глаза у тебя, конечно, красивые, зеленые. Редкий цвет. Но только взгляд у тебя какой-то затравленный, как у бездомной собаки. Давай, выдавливай из себя раба, как советовал всем разумным людям писатель Чехов. Читала такого?» Я неделю после этих слов из библиотеки не вылезала… Хотя больше я предпочитаю книжки по психологии – вот моя школа жизни! Ну ничего, сделаю себе нос, тогда держитесь все!

* * *

– Очень приятно, Геннадий Павлович Медведь. Для вас – просто Гена, – из-за стола, заваленного женскими фотками, поднялся невысокий конопатый мужичок в белом халате. Внешности – ни фига! Какой-то плюгавенький, на улице пройдешь мимо, не заметишь. Но глаза – глубоко посаженые, маленькие серые буравчики – просверливали насквозь. И меня буквально парализовало. Врач. Пластический хирург! Моя единственная надежда! По крайней мере так я тогда думала.

Мы с ним сошлись, на удивление, быстро. Обычно я все-таки держу свои укрепления в некоторой осаде (ведь даже бык корову три дня охаживает), а тут сразу – «чай, кофе, потанцуем». И не успела я опомниться, как очутилась в его койке. Помнится, я тогда еще подумала: замечательная какая профессия – журналист. Какие мужчины на дороге встречаются. «Машенька, – мурлыкал доктор. – Чем тебе не нравится твой носик? Он уникален, таким его задумала природа, а против нее идти нельзя».

А доктор был товарищ очень странный. Он всегда вставал в пять часов утра. Сначала сидел в туалете по полчаса, шелестя газетками. Потом плотно завтракал – либо борщом, либо тушеной картошкой с мясом. После чего наливал в ванну кипяток и погружался в воду с головой. Ложился спать ровно в девять часов вечера, ни минутой позже. Жил с престарелой теткой, которая во всем слушалась его беспрекословно. Она ходила по квартире, словно тень. «Мое домашнее привидение. Ты на нее внимания не обращай. Она не в себе. В детстве из колыбельки упала, головой ударилась», – хохотал доктор.

Это привидение в юбке однажды так меня напугало, что я едва концы не отдала. С этой страшилки, собственно, все и началось.

Гена, уйдя рано утром на работу, оставил меня нежиться в кровати, что я с удовольствием и делала. Включила телек, смотрела сквозь дрему какую-то мутотень про капустную диету и не заметила, как заснула (диеты меня никогда не интересовали, я всегда ела, что хотела; для меня еда, можно сказать, единственная радость в жизни). Так вот. Проснулась я от чьего-то буравящего взгляда. Открыла глаза и увидела низко-низко склоненное над собой морщинистое лицо тетки. Я, естественно, подскочила, как ошпаренная.