Неизбежность лжи - Игорь Симонов Страница 60

– Да-да-да, начинается, самому же так больше нравится, а то ходил лохматый, а посередине плешь, очень красиво, – засмеялась Тесса.

– Я был похож на художника, – возобновил отец старый шутливый спор.

– Но ты же не художник, – в который уже раз повторила Тесса.

– И то правда, иди сюда, и ты иди сюда, как же я вас люблю обоих, – он сказал это с не проявлявшейся ранее сентиментальностью в голосе.

«Еще немного, и этот человек, которого я так люблю, станет совсем стариком. Время так долго щадило его, но всему наступает предел, – он перевел взгляд на Тессу, которая, похоже, почувствовала, о чем он думает, и ответила глазами: «Я знаю, но не думай об этом, все в порядке, хорошо, что ты здесь».

Костя расположился в своей комнате, достал подарки – два последней модели iPhon’a, купленные для братьев по договоренности с Тессой, серебряный браслет, с защелкивающейся драконьей головой с рубиновыми глазами, купленный специально для нее на Бали на фабрике Джона Харди [65], и прижизненный двухтомник «Дневника писателя» Достоевского для отца. Такой двухтомник был у него когда-то еще в России, и Костя знал, что отец очень хотел бы снова подержать его в руках.

Перекусили горячим хлебом, оливками, моцареллой и помидорами. Из-за трехчасовой разницы время обеда не совпадало. Во время еды вернулись с футбола братья – мокрые, потные, возбужденные. Костя вскочил из-за стола и обнял их обоих – старший был уже почти с него ростом.

– Разговариваем только по-русски, – крикнул отец.

– Они же мокрые, – воскликнула Тесса.

– Рады тебе, – с очень смешным акцентом заученно проговорил младший, утыкаясь Косте в плечо. Потом они пошли мыться и переодеваться, Костя тоже пошел наверх поменять намокшую рубашку, а когда спустился вниз, увидел, как отец нежно гладит Тессу, будто расчесывая ее густые волосы с первыми признаками седины.

– Садись, – сказал отец, – может, ты вина хочешь?

– Да нет, – Костя покачал головой, – подождем до обеда. Обедаем дома?

– Дома, конечно, дома. Первый вечер обязательно дома. Ну, тогда рассказывай, – не выдержал отец, – у тебя есть что рассказать, я думаю. Кстати, я регулярный читатель твоего блога, и дети тоже стараются, для них это хороший стимул читать по-русски. Брат – известный блоггер, они считают, что это очень круто.

– А ты не считаешь? – решил поддразнить отца Костя.

– Нет, но я спокойно к этому отношусь. Ну, расскажешь, как дошел до жизни такой?

– Расскажу, конечно, но не сейчас, это долгая история.

– И если я правильно понимаю происходящее, то она вся еще впереди, так?

– Ты правильно понимаешь, – Косте было приятно, что отец так же быстро и точно реагирует даже на то, что находится вдали от него. – И кстати, о блоггерах, – добавил он, не удержавшись, – я думаю, что первым был твой любимый Достоевский.

– Ты имеешь в виду «Дневники»?

– Ну да, просто он писал раз в месяц, а я два раза в день.

– Но он кроме «Дневников» написал несколько великих романов…

– Папа, это не честно, – перебил его Костя, мы говорим о блоггерах, а не о писателях, у него была своя работа, у меня своя.

Ребята уже спустились со второго этажа и сели рядом с Костей на диван. Он обнял младшего и улыбнулся старшему, говоря таким образом – ты уже взрослый, поэтому я обнимаю его, а не тебя.

– Ну вот, уже спорите, – вмешалась Тесса, ее английский стал еще мелодичнее и еще больше насытился итальянскими интонациями.

– Все, все, никаких споров, рассказывайте о себе.

Костя слушал их, переводя взгляд с одного на другого – новая книга отца о хрущевской оттепели, повышение Тессы по службе, теперь она была уже Duty manager в своей гостинице, что бы это ни значило, Андрей учился в Швейцарии, там было здорово, но очень дорого, Никита в прошлом сезоне был признан лучшим игроком школьной команды, он играл правого полузащитника, его кумиром был Роналду [66], его уже приглашали на просмотр в детскую команду «Фиорентины», но отец и Тесса были категорически против и очень рассчитывали в этом вопросе на авторитет Кости, впрочем, такие же надежды на его авторитет возлагал и Никита. Но это все не сегодня, будет еще время обсудить и поспорить, впереди пять дней, а сегодня, просто рассказы о спокойной тосканской жизни, такой спокойной, что Костя слушал с интересом только потому, что это были его единственные близкие люди. «Наверное, это и есть настоящая жизнь, – думал он, задавая правильные вопросы и вставляя в нужном месте правильные замечания, – такая жизнь, которой хочет жить или живет большинство людей, такая жизнь, которой хотела жить и, надеюсь, будет жить Лиза, такая, которой хотел жить он сам три года назад и которую больше не мог для себя представить».

Он поднялся с братьями в их комнаты, одну из которых на эту неделю отдали ему. Они наперебой рассказывали о своих одноклассниках, друзьях и подругах, иллюстрируя каждый эпизод фотографиями из Facebook. Андрей всячески намекал, что в Швейцарии у него есть настоящая подруга, ну ты сам понимаешь, в каком смысле, Никита постоянно возвращался к футбольной теме: вот ему выдают приз на каких-то местных соревнованиях, вот вырезка из местной газеты и интервью с ним, ты представляешь, Костя, это еще год назад было, я три мяча в одной игре забил…

Костя, улыбаясь, положил ему руку на плечо: «поверь, я все понимаю, но ведь договорились, что не сегодня», «точно-точно», – вторил ему Андрей, «замучил уже всех своим футболом», «да ты просто завидуешь, завидуешь, так и скажи», «стоп, стоп, стоп, если не перестанете, то я уйду», «конечно, перестанем, это мы просто так дурака валяем, правда, Никита?»

За ужином, который, как всегда, был великолепен (Тесса приготовила его любимое ризотто с белой спаржей и креветками, на десерт была домашняя панакота с клубникой), Костя рассказывал о жизни в Москве, пытаясь говорить с юмором, но даже в его вольном пересказе события выглядели совсем не смешными для хорошо образованной, но все-таки европейской семьи. Слушали, затаив дыхание, отец периодически хмурился, задавал вопросы, Тесса беспокойно поглядывала на него, но мораторий на серьезные разговоры соблюдался неукоснительно.

– Это совсем другая жизнь, – сказала Тесса в какой-то момент, – совсем другая, мы ее не понимаем.

– Да, – согласился Костя, – вы ее не понимаете, так же, как мы все вместе не понимаем жизнь в бразильских фавеллах или лагерях беженцев или в китайском Тибете. Так, как живете вы, живет меньше двадцати процентов жителей Земли, у остальных совсем другие заботы и совсем другие ценности.