Арабская кровь - Таня Валько Страница 60

Внутрь машины врывается резкий пустынный воздух, овевает лицо похищенной женщины и гладит ей волосы. Дорота чувствует, как к ней возвращается жизнь. Она глубоко вздыхает. Осторожно убеждается, что ее руки и ноги не связаны: скорее всего у ее палача не было на это времени. Кроме отступающей одури от снотворного и боли в виске, ее ничто не беспокоит. Так, по крайней мере, кажется. Ахмед резко открывает дверь со стороны пассажира, и ничего не подозревающая Дорота вываливается из машины, как мешок картошки. Она лежит на боку на мелких камешках, которые ранят ей руки и щеку. Ее мышцы после наркотического средства настолько вялые, что ей даже трудно двинуть рукой.

– Соберись, шармута! – кричит Ахмед, наклонившись к ней. – Тебя ждет еще одно удовольствие в жизни.

Он хватает ее за воротник рубашки и тянет, как щенка, к смердящему сараю.

Домик маленький, грязный, неоштукатуренный, снаружи его украшают многочисленные граффити. В нем один проем, в который никогда не вставлялось окно. Вход – большая дыра без двери. Внутри почти совсем темно. Мужчина бросает свою жертву в центр и недовольно оглядывается вокруг.

– Нужно быстро закончить развлечение. И где-нибудь ее здесь придушить.

Он презрительно кривит губы и цокает языком о нёбо. Медленно расстегивает пояс на брюках, пуговицу и молнию.

Дорота лежит на земле и в панике осматривается по сторонам. Она видит кострище с остатками еды, ржавые банки из-под тунца и человеческие экскременты. Под одной из стен лежит свернутая циновка, заплесневелая и дырявая.

Женщина старается подняться, опирается руками о землю и, двигая пальцами, чувствует возвращающуюся силу в мышцах. Она на ощупь находит приличных размеров камень с острыми как нож краями. «Это не песчаник, – радуется она в душе, – и идеально помещается у меня в руке». Мужчина с опущенными до половины бедра брюками наклоняется над ней и притягивает к себе. Дорота чувствует, как сильно он возбужден, и ей кажется, что ее вот-вот вырвет. Но вместо этого она старается устойчивее держаться на ногах и закусывает губы.

– Ах ты, потаскуха! Однако хочется тебе еще развлечься с законным мужем! – довольно восклицает Ахмед. – Тот блондин наверняка так хорошо не драл тебя, как я.

Уверенный в себе и в том, что ему все позволено, он набрасывается на женщину, рвет на ней одежду.

Этого Дорота больше не может перенести. Она корчится и выскальзывает из потных лап насильника. Падает на колени, но удерживает равновесие, упираясь ладонями в землю. Молниеносно поворачивается к палачу и размахивается. Приличных размеров камень попадает в срамное место бывшего мужа. Он издает рык, который переходит в завывание. Сгибается пополам, а потом, словно в замедленной съемке, становится на колени и падает на бок, по-прежнему согнувшись и не убирая рук с кровоточащей раны. Женщина сразу же поправляет на себе одежду и склоняется над человеком, который был причиной всех ее несчастий и мучений.

«С этим необходимо покончить, – решает она. – Раз и навсегда, нечего раздумывать, иначе он придет в себя и мои дети больше не увидят меня живой».

Она сжимает в ладони твердый камень. Делает глубокий вдох.

– Прощай! Ты больше никогда не причинишь зла ни мне, ни моей дочери – никому другому. Добрых снов.

Ахмед с изумлением смотрит на бывшую жену. Медленно выравнивает дыхание и собирается с силами. Но в этот момент на него обрушивается первый удар, а за ним второй, третий… Мужчина беспомощно валится на грязный песок и разбросанный пепел кострища.

– Здесь твое место! – Дорота с ненавистью и отвращением наклоняется над искалеченным телом. – Исчезни навеки.

Говоря это, она наносит еще один удар.

Женщина бросает камень в угол душного сарая и выходит наружу. Ее окружает темная ливийская ночь. Снаружи – кристально чистый воздух, вокруг поют цикады и жужжат майские жуки, живущие рядом с пальмой и кустами. Небо над головой усыпано миллиардами звезд и находится на расстоянии вытянутой руки. В отдалении видна автострада. «Как-нибудь доберусь», – решает Дорота.

Она подходит к машине, открывает багажник, вынимает из него две бутылки воды и старается смыть липкую, свернувшуюся уже кровь. Женщина смотрит на себя в зеркальце. Ее лицо опухло от эфира и разбито в нескольких местах. Она вынимает из сумочки тональный крем и скрывает синяки и царапины. Затем она переодевается в свежую одежду, садится на место водителя, делает большой глоток воды и закуривает сигарету. «До Триполи я не доеду, нет шансов», – трезво размышляет Дорота и пытается спланировать свои дальнейшие действия. «Учитывая многочисленные посты полиции и военных и то, что я не настолько хорошо вожу машину, чтобы после таких экстремальных переживаний преодолеть триста километров, вряд ли я смогу самостоятельно вернуться в столицу. Черт, у меня также нет ни ливийских, ни международных водительских прав, – вспоминает она. – А без них вообще крышка. Может, как-то доберусь до Зуары и там найду водителя, который привезет меня в Триполи… В конце концов, у меня есть деньги, могу даже подарить кому-нибудь эту большую эксклюзивную машину. Это, пожалуй, наилучшее решение, – приходит она к выводу. – И, по всей вероятности, единственное в этой ситуации». Она вздыхает с облегчением, оценивая свой план как вполне хороший.

Дорота заводит мотор «тойоты», включает фары и медленно едет по короткой дороге. Через пятнадцать минут лавирования между торчащими скалами и густыми сухими зарослями, небольшими песчаными холмами и глубокими впадинами она доезжает до автострады, на которой движение усиливается. Она должна сейчас повернуть влево, перед этим пересечь три полосы, ведущие в Триполи, а потом выскочить на дорогу, которая ведет в Зуару и Тунис. После достаточно долгого ожидания, которое она использует, чтобы перевести дух после убийственной езды, ей удается включиться в движение. Чем ближе к границе, тем машин все меньше. «Куда же они подевались? – размышляет Дорота. – Может, знают какую-нибудь дорогу напрямик, может, стараются объехать пост?»

В этот момент перед ней вырастает большой контрольный пост, больше оснащенный оружием и транспортом, чем находящиеся в Триполи. Приблизившись, она видит мужчин в военной форме. «И что мне сейчас делать? – думает она в панике, а сердце едва не выскакивает из груди. – Не моя машина, у меня нет прав вождения, и в придачу еду ночью одна через безлюдное место». Она смотрит на свои руки, не отмытые до конца от крови, с ободранными запястьями. «Деньги! Я должна их подкупить! Ведь это Ливия! Только рыбы не берут. Здесь коррупция процветает. Бакшиш – это обычное дело, особенно в государственных учреждениях». Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. «Все будет хорошо, все будет хорошо. Думай позитивно! – приказывает она себе. – Улыбайся!»

– Salam alejkum! – традиционно здоровается она по-арабски с наклонившимся к открытому окну машины чернокожим военным.

– Salam, – отвечает тот грубовато. – Куда это вы ночью едете?

– Хочу встретиться с дочерью, которая уже на Джербе, – врет Дорота и не краснеет. – Я иностранка, adżnabija, и провожу в Ливии отпуск. Но он уже закончился.