Мексиканский для начинающих - Александр Дорофеев Страница 61

Но только совсем пропащие пытаются беседовать с Млечным путем. Его возможно лишь осязать!

И Васька для начала робко возложил руку на млечное колено.

Признаемся – не оригинально. Миллионы рук за истекшие тысячелетия возлагались на миллиарды коленок. И даже сейчас, именно в сию секунду, уверен, – кто-то возлагает на чье-то. Но вечная привлекательность этого акта в том, что каждый возлагающий мнит себя первопроходцем, открывателем Америки, на которой, к слову сказать, уже до хрена народу проживало. Правда, наиболее умудренные склоняются к трезвой мысли о более полном освоении давно открытых пространств, – культивации, поиску и разработке месторождений, взращиванию плодово-ягодных угодий.

Они не без оснований именуются – лучшепроходцы. Хотя, в зависимости от душевных обстоятельств, первые могут перейти в разряд вторых и наоборот.

Неизвестно, к какому отряду принадлежал Васька, но трудился с полной отдачей, сопя и присвистывая.

– Ты меня, кажется, лапаешь, – тихим млечным голосом произнесла Шурочка. – Тебе приятно?

– Молчи, молчи. Ты не понимаешь, – зашептал Васька. – Помнишь, наша космическая тележка бродила по Луне? Это то же самое, и мне очень-очень приятно.

Шурочка вздохнула, как может вздыхать только Млечный путь, и вся-вся призывно, будто небесная скатерть-самобранка, вся-вся раскинулась, покойно и вольно, в кресле.

Васька, проклятый, заимел картбланш – все было в руках и под руками!

Каждый Шурочкин изгиб, каждая ямка и каждая выпуклость абсолютно совпадали с его представлениями о мироздании.

Пройдя в потемках весь Млечный путь, Васька понял, что ничего ближе и дороже никогда не нащупает.

Чертежник – досадно употреблять сухое жесткое слово в любовном контексте! – разбирается в формах. Шурочкины – Боже! – восхитительны! Овал – так овал. Треугольник – так треугольник. Шар – так уж шар! А косинусы и синусы! Тангенсы и котангенсы! Параболы и умопомрачительная гипербола!

Васька захлебывался в потоке небесных сопряжений.

Еще миг и он бы овладел млечным-млечным в кисельных берегах путем – во мраке тропической ночи, в кресле между баром и бассейном.

Но тут возник бармен с подносом, и Шурочка виновато сказала:

– Так в горле пересохло. Пивка до слез захотелось.

Ах, пошатнулось мироздание, растаял Млечный путь, свернулась скатерть-самобранка.

Впервые Ваське было противно спиртное во всех решительно проявлениях, включая в первую очередь бармена. Есть, есть персонажи, наиболее характерное качество которых – появление не ко времени. Без злого умысла, а только по усмотрению неких вредных сил, они возникают в самые неподходящие моменты. Так на роду написано – припереться с баяном к покойнику!

Васька тяжело приходил в чувство. Мысли хороводились брачными птичьими стаями. Большинство, к счастью, вылетело, и осталась одна – крупная и нарядная, как токующий тетерев. Она сообщала, что без Шурочки немыслимо.

Вопреки народной мудрости, Васька выбрал суженую не ушами, не глазами, а проворными руками. Мудрее не придумать! Он понял, что хочет быть рядом до скончания времен и народов. Он чувствовал себя в силах, будто на иконе, – при деньгах и завещании – для любых крутых перемен.

Чем можно удивить Млечный путь, который тает, поглощая пиво?

Чем удивишь скатерть-самобранку, уже свернувшуюся в рулон?

Только одним предложением.

– Выходи за меня замуж! – нашел его Васька, произнеся так уверенно, будто разучивал с пеленок.

– Что? – поперхнулась Шурочка.

– Знамо что! – рявкнул Васька, как купец на ярмарке. – Беру тебя, девка, в жены.

– Да здоров ли ты, голубь сизый? – в тон ответствовала она. – Али лихоманка тебя одолела?

Эта стилизация могла увести далеко в сторону, и Васька, спохватившись, сказал по-человечески просто:

– От всей души и пылкого сердца предлагаю прочный брак!

– Вася, не смеши мездру! – легко опростилась и Шурочка. – Ты же алкоголик с маленькими ушами!

– Милая, да что ты все про уши! – воскликнул Васька, ломая руки. – Сроду никто претензий не имел!

Шурочка глотнула пива и смягчилась:

– Поверь, дорогой, это серьезно, – алкоголизм и недоразвитые ушки! Я не могу приносить себя в жертву твоим дефектам.

– Алкоголизм лечат, – тихо сказал Васька.

– И оперируют, – добавила Шурочка. – Всего-то, котик, две преграды между нами. Преодолей, если вправду любишь.

Она поднялась, как беломорская холодная волна, мимолетно задела Ваську гиперболой и легко растворилась в ночи.

«Преодолей, мой мальчик, и я твоя. Преодолей – и я твоя, пока сияют в мире звезды», – донеслось откуда-то сверху, из небесной глубины, где мерцал недоступный Млечный путь.

Васька посидел с минуту в оцепенении.

«Все пути-дороги, – думал он, – вымощены благими намерениями. А ведут прямехонько в ад! Неужто и Млечный того же свойства?»

Прямо с кресла он нырнул в бассейн, угодив в отражение Млечного пути. И греб по нему истово к знакомому островному бару.

– Наш Басилио подарил бармену сто долларов! – развел руками Пако. – Это необъяснимый факт.

– Не говори глупости, – поморщилась Шурочка. – Ты что – забыл? Сам же дал ему сотню.

Они завтракали в одном из ресторанов с видом на тишайший утренний океан, нестерпимо сверкавший под солнцем.

– Я все помню, – вкрадчиво продолжил Пако. – Но возникают вопросы. Во-первых, я дал деньги, чтоб он энергию спустил, а не для бесцельных – так ли, впрочем, это? – подношений. Во-вторых, где Басилио провел ночь накануне, если не истратил денег? В-третьих, моя купюра была новая, девяносто девятого года, а у бармена старая. Вот она – конфискована!

Шурочка посмотрела на потрепанную сотенную бумажку и рассмеялась:

– Он талантлив, когда в ударе! Думаю, продал сотню за две старых. А ночь провел бесплатно. Почему бы и нет – парень видный!

– Алекс, ты становишься предвзятой, – нахмурился Пако. – Это мне не нравится! Зачем он подкупал бармена?

– Тебе не понять, – покачала Шурочка головой. – Хотел порадовать человека! И не мелочился – дал сотню, от лихости! Между прочим, в отличие от тебя, он и мне цветы дарит.

– Как знаешь, – уперся Пако, – но все это подозрительно. Слишком самостоятелен и безнадзорен. Придется, уж прости, доложить по инстанции.

Шурочка поднялась из-за стола, нервно отбросив салфетку:

– Что ты суетишься да придираешься? Пожалуйста, докладывай-закладывай – на здоровье! Мне есть, чем отчитаться! Клиент, чтоб ты знал, практически готов к операции. И это целиком и полностью моя заслуга. А теперь пошли – на такую встречу надо являться минута в минуту, хотя в твоей мексиканской тыкве отсутствует понятие пунктуальности.