Рим. Прогулки по Вечному городу - Генри Воллам Мортон Страница 63

У папы и короля было много общего, хотя некоторые стороны жизни Виктора Эммануила не могли бы понравиться понтифику. Тем не менее они были людьми одного типа: простыми, честными, набожными. Папа, несмотря на то, что предал анафеме «короля-грабителя», писал ему вежливые и мягкие личные письма. В свою очередь монарх заканчивал свои послания просьбой о благословении папы! Естественно, благословения Пий дать не мог, но молиться за короля обещал. Такие странные отношения продолжались восемь лет, их пик совпал со смертельной болезнью Виктора Эммануила.

Папу попросили снять запрет, связанный с отлучением от Церкви, чтобы король мог получить последнее утешение. Пий или его советники согласились это сделать, при условии, что король подпишет бумагу о своем полном подчинении Святому Престолу и восстановлении папы в правах. Виктор Эммануил отказался сделать это. Папа со слезами на глазах послал в Квиринал своего личного капеллана, распорядившись освободить от наказания и причастить короля в том случае, если тот хотя бы устно сделает требуемое заявление. Министры не допустили посланца папы к королю, возможно, опасаясь, что Виктор Эммануил, который так не хотел входить в Рим, проявит слабость перед смертью.

— Негодяи! — воскликнул папа. — Они хотят, чтобы он умер как язычник!

Он послал своего прелата во второй раз, и того снова не впустили. Наконец, каким образом, никому не известно, над королем, чуть ли не с последним вздохом милостью папы все же были совершены все необходимые обряды. Взамен от него не потребовали ничего. Через три недели после смерти первого короля Италии последний папа-король тоже сошел в могилу.

За беседой об этих двоих мы со школьным учителем зашли в кафе на площади и снова оглянулись на памятник.

— Мне кажется, это слишком большой памятник для основателя королевской династии, которая дала только четырех королей, — заметил мой спутник.

Мимо промчалось около дюжины мотоциклов, окутав нас дымом.

— Как бы мне хотелось все-таки, чтобы они тогда выбрали Турин или Милан, — сказал я.

Мы перешли дорогу и вошли во дворец Венеции. В потрясающем зале «Mappamondo» (зале «Карты мира») смотритель кивнул на участок мраморного пола в углу и сказал: «Здесь стоял его письменный стол!» «Он» — это, конечно, Муссолини. Мы подошли к окну и увидели балкон, с которого «он» произносил речи, размахивая руками и сверкая глазами. Все это было очень давно, и даже колонна Траяна через дорогу казалась ближе и дороже.

5

Один из самых приятных римских уличных рынков — рынок Кампо деи Фиори, [83]хотя краски здесь теперь цветут разве что на одежде, вывешенной на просушку жителями соседних многоквартирных домов. Это фруктовый и овощной рынок, окруженный прилавками со старой одеждой. Он находится в самом сердце Рима Возрождения, а ниже его — окрестности театра Помпея. Огромного Геркулеса, который теперь хранится в музее Ватикана, нашли в нескольких ярдах отсюда. Это была статуя-оракул. Маленький мальчик свободно мог забраться в статую через отверстие в затылке. Однажды, в 1864 году, был проведен эксперимент: молодой человек протиснулся внутрь в присутствии важных персон, и как писал Ланчиани, «его голос, когда он отвечал на обращенные к нему вопросы, действительно производил сильное впечатление и казался почти сверхъестественным».

Все утро местные домохозяйки с критическим видом расхаживают между прилавков с помидорами и баклажанами на Кампо деи Фьори, медля время от времени, чтобы, например, попробовать виноград или рассмотреть получше фасоль, и благодаря красным или цвета охры домам, окружающим рынок, он выглядит типичным уличным средневековым рынком. Кампо деи Фьори — это действующий организм в средневековых декорациях колоколен и церквей, декорированных Космати. Средневековая нота звучит еще и благодаря бронзовому монаху с опущенным капюшоном. Он возвышается над дынями и персиками. Любопытный посетитель, которому удастся протиснуться между прилавков с овощами к статуе, подумает, наверно: как великодушно со стороны Рима увековечить память о Джордано Бруно, который за свои еретические убеждения в 1600 году был сожжен на этом самом месте инквизицией. Этот памятник ближе всего в Риме к протестантской скульптуре. Здесь увековечены еще двое — Джон Уиклифф и Ян Гус. Объяснение простое — памятник был поставлен после 1870 года антиклерикальным правительством, главным образом чтобы позлить Ватикан, здесь он и пребывает доныне, и, слава Богу, единственный огонь здесь — это тот, который обжигает рот после того, как попробуешь чили.

В бытность свою в Англии Джордано Бруно читал лекции в Оксфорде, написал экстравагантный панегирик королеве Елизавете, увиделся с сэром Филипом Сидни и, говорят, встретился с Шекспиром в типографии Томаса Вотрольера.

Несколько шагов в сторону от рынка — и вы выходите на маленькую площадь, где в двух огромных гранитных ваннах струится вода перед дворцом Фарнезе — как считают некоторые, самым прекрасным из всех дворцов Возрождения в Риме. Он был построен Алессандро Фарнезе, который потом стал папой Павлом III. Огромное продолговатое здание с тремя рядами математически правильных окон и карнизом, спроектированным Микеланджело, возвели, когда в Англии правил Генрих VIII. Это самый простой для английского туриста способ отнести здание к нужному периоду и убедиться в том, что Возрождение пришло в Англию очень поздно — ничего хотя бы отдаленно напоминавшего дворец Фарнезе нельзя было увидеть в Англии до начала правления Карла I.

Внутренний двор великолепен, и я не без некоторого удивления обнаружил там саркофаг Цецилии Метеллы. Привратник, который говорил по-французски, так как в Палаццо Фарнезе сейчас помещается французское посольство, показал мне свое жилище, а также обратил мое внимание на толщину стен и ступени, ведущие к зарешеченным окнам, удобным для лучников и аркебузиров.

И снова меня посетила мысль: что здесь было раньше и что сейчас лежит внизу, в этой древней земле? В Риме все стоит на чем-нибудь более старом, чем оно само. Строители XVI века обнаружили ответ на мой вопрос, наткнувшись на остатки казарм «красных» возничих — factio russata [84]— древняя мозаичная кладка сохранилась в погребе. Эта часть Марсова поля была районом возничих. Казармы «синих» были на участке поблизости от Английского колледжа, «зеленые» жили там, где сейчас находится Палаццо делла Канчеллериа. Ипподром, известный под названием Тригариум, который простирался параллельно Тибру, был местом, где выращивали жеребят и впрягали их между двумя взрослыми лошадьми, в упряжку, называемую triga. Эта часть поля, вероятно, была полем деятельности для всех «жучков» и букмекеров Древнего Рима.

Если бы какой-нибудь волшебник махнул рукой над любым знаменитым римским дворцом, повелев камням вернуться в те здания, которые они изначально составляли, случилось бы несколько курьезов. Дворец Фарнезе растаял бы, чтобы закрылась пробоина в Колизее, правда, часть его отправилась бы обратно на Квиринал, где когда-то стоял Аврелиев храм Солнца, и довольно много камня пошло бы на форум Траяна, термы Диоклетиана и термы Каракаллы.