Вечная полночь - Джерри Стал Страница 64

На лишнее мгновение я прижимаю Нину к себе. Потом сажаю ее в машину, стараясь не показать, как действуют на меня ее слова. Стараясь, чтоб она не заметила моих слез пополам с ужасом.

— Я не стану ломать твой домик, малыш. Больше никогда…

Не так уж много народу ночует в «акулах». Не ассоциируется эта машина с бомжами. В общем-то, компания-производитель должна счесть это за комплимент. К счастью, в Лос-Анджелесе не холодно. Точнее, температура в четыре утра — девяносто градусов. Так что встает вопрос, стоит ли открыть окно — рискуя шансом быть изувеченным ради возможного порыва свежего ветра; или держать его закрытым — задохнуться в собственной рубашке, но исключить нападение. Когда ты на дне, с местными шакалами играешь на равных.

Конечно, учитывая мое положение, обзавестись жилплощадью было для меня не совсем главным. Несмотря на разрушительное действие лекарства, уже находящегося в моем организме, мне нужно было затариться еще.

Вообще-то Сандра вызвала службу 911, испугавшись, что со мной случился приступ неизвестной болезни. Только когда она обнаружила, что это из-за наркотиков, ее паника сменилась праведным гневом. От гидроокиси хлорала меня всего скрючило и перекорежило, получилось нечто среднее между Уолтером Бреннаном, исполняющим «Granpappy Amos» в «The Real Mcboys» и участником бостонского марафона, который пересек финишную линию, потеряв ориентацию в пространстве и пуская слюни, мозги на всю жизнь набекрень, все другое неважно, им лишь бы сказать, что они сделали это. То, что люди делают исключительно ради себя!

Разучившись держать равновесие, из-за чего мне приходилось наваливаться на предметы, чтобы устоять на ногах, я одновременно не мог поднять голову. Башка постоянно валилась на бок, как у сломанной куклы. Плюс пиздец речевому центру. Зрение смазанное. Из меня выходили ужасные испарения болотного газа. И я потерял контроль над мочевым пузырем…

Таким запомнила меня жена в последний раз перед периодом разлуки: мужика шатает в разные стороны, на губах у него пузырится пена, на штанах свежие подтеки мочи — в моем случае канареечно-желтые из-за регулярного приема витаминов — он с кашей во рту заявляет, что с ним все нормально, и жаждет видеть ребенка. «Я тока дочку пцелую… Тока дочку пцлую на прщанье…»

В отчаянии Сандра вызвала своего психиатра, давно ей рекомендовавшего от меня отделаться. Трубка лежала на подлокотнике дивана, пока она вела переговоры о моем уходе. Даже с парадного крыльца я слышал, как психиатр наговаривает ей отдающие металлическим привкусом слова ободрения. Почему-то из-за неприятностей она заговорила еще более зловещим голосом. Вначале телефона я не видел. Будто приказы поступают из головы Сандры. «Не разговаривайте с ним. Понимаете? Вам с ним нечего обсуждать…»

Преодолев на запинающихся ногах полпути в сорок три шага от двери до подъездной дорожки и ободравшись до крови, пытаясь держаться за колючие бугенвиллии, я, плюнув на все, решил ползти. Последний рывок я проделал на заднице, двигаясь назад в крабовой манере, прямо перед соседями, с увлечением наблюдающими мой спектакль. Когда я сел на пятую точку, встать мне стоило тяжких усилий, но, разумеется, чтобы вести машину, вставать не требуется. Это делается из положения сидя. Раньше мне и в голову не приходило, насколько это ловко придумано. Если бы люди водили машину стоя, как, к примеру, молочники, возможно, дорожные аварии случались бы в миллион раз реже.

Человеческий дух восторжествовал, отчего у меня Т-клетки до сих пор отмирают со страху, и я сумел направить свое авто в сторону Голливудской автострады и погнать на север, в Долину, где стоял дом Матильды. На секунду я поднял голову из-за руля и задержал взгляд ровно настолько, чтобы успеть заметить, как стремительно приближается логотип Shell Oil на грузовике, уже настолько рядом, что я мог рассмотреть неровности на его желтой краске. К счастью, у меня онемела только левая нога, и я резко ударил по тормозам.

Матильда, чья двухкомнатная квартира в небольшом доме была оплачена моим пристрастием, мне, мягко говоря, не обрадовалась. Я даже не рассчитывал на столь невосторженный прием. И, значит, догадываясь, что мое состояние ее несколько обескуражит, я заехал в 7-Eleven и купил ей кекс. Как все классические джанки, Матильда была сластеной. Она питалась одним сахаром, и все равно весила меньше бумажного самолетика. Больше всего она обожала огромные двойные шоколадные кексы из 7-Eleven.

Я совсем забыл об обоссаных штанах, и что до сих пор хожу, будто в меня молния попала. Умея в любой момент отключаться от реальной действительности, я продефелировал в круглосуточный магазин, словно я ничем не отличаюсь от остальных посетителей в этот воскресный вечер. Толпа перед прилавком расступилась.

И не только сердитая парочка латиносов и троица молодых работяг из Долины в гавайских рубашках, но даже все на свете перевидавший сикх за кассой наморщили нос. А я посмотрел через плечо — выяснить, на кого это он уставился.

— Вы — ВОН!

— Кто, я?

Я чуть не позвонил адвокату. Что это во мне им не понравилось?

— Не маши на меня тюрбаном, чувак, возьму кекс и уйду…

— Вон отсюда… БЫСТРО!

Когда он потянулся за бейсбольной битой, в ней уже потребности не было. Коротышка-испанец высвободился из рук жены и подтолкнул меня к выходу. Три гавайских рубашки тоже изнывали от желания впрячься в базар.

— Мне бы только кекс, — повторял я, шатаясь посреди этой толпы линчевателей, обогнув холодильник с мороженым, миновав полку с кукурузными чипсами и норовя запустить лапы в подарок для Матильды.

Индиец крикнул что-то, прозвучавшее как «Хе-еп!», хотя я могу ошибаться. «Хе-еп!», потом что-то большое рассекло воздух и просвистело прямо у моего уха.

— БЛЯ!

Первого удара в плечо я не почувствовал. Сикх осторожничал, стараясь держаться золотой середины между легким тычком и ударом со всего размаху.

От второго я чуть не отправился на пол. Отбивающий из Луисвилля поймал меня за локоть и направил мои неустойчивые стопы к журнальной стойке. Я еще не потерял решимости сделать покупку, но вмешалась судьба в виде «красношеего» из Сан-Фернандо.

— Мужик, — произнес наиболее близкий ко мне парень из Долины. — Господи, мужик, ступай домой, проспись.

Мальчик обернулся, увидел, что злобный сикх звонит по телефону, отвернувшись в другую сторону, и сунул кекс — тот самый двойной, на который я нацелился — мне в свободную руку. Потом проводил меня к выходу.

— Он вызывает мусоров, мужик. Уходи!

Я вслепую добрался до дома Матильды. Через три квартала мой локоть распух до размеров теннисного мяча. Наверное, я снова обоссался. Помню, что плакал, но никакого горя не испытывал. Не испытывал ничего, кроме всепоглощающей потребности подлечиться. Ночь превратилась в хаос, забрызганный грязью хаос, сквозь который упрямым ярким бриллиантом сияла моя жажда.