Микроурбанизм. Город в деталях - Ольга Бредникова Страница 64

Один из показательных эпизодов был зафиксирован в моем полевом дневнике. Местная жительница, прожившая в Ковдоре большую часть жизни и помнящая его “лучшие времена”, повела нас с коллегой посмотреть рудник-карьер. Раньше, по ее словам, местные знали, где можно было проникнуть к самому руднику, минуя посты охраны. Летом 2009 года, однако, на пути этих тайных троп обнаружился новенький забор-сетка, которым обнесена вся территория комбината и карьер. Эта ситуация явно вызвала фрустрацию у нашей проводницы, которая “всю обратную дорогу сокрушалась, что комбинат так окопался и что надо уезжать из Ковдора, который умирает. Раньше Ковдор был лучшим городом, а теперь он – на последнем издыхании. Т.А. страдает, что теперь руководство комбината только старается побольше и побыстрее «выдрать руды», не заботясь о людях, природе, как это было раньше” [360]. Интересно, что в этом пассаже сочетается и тоска по прошлому, и представление о новых владельцах комбината как о чужаках, которые не понимают уникальности места, и миграционная интенция, и привязанность к месту. Кроме того, очевидна и болезненность смены статуса ГОКа: коллективная собственность, к которой раньше все имели доступ, основываясь на “местном”, “своем” знании и “обычном” праве, оказалась отчуждена и обезличена, из заботливого всеобщего отца ГОК превратился в механического монстра – эксплуататора людей и природы.

ЕвроХим: “Мой город – моя судьба”

Перемены 1990-х годов для этого региона можно считать без преувеличения шоковыми: былое благополучие обернулось отсутствием уверенности в завтрашнем дне и социальными проблемами. Если раньше закрытость, особость города приносила ему пользу – особые условия снабжения, зарплаты, с одной стороны, а также “укорененность” в производстве, с другой, то в новых условиях она обернулась своей негативной стороной: “особость” превратилась в маргинальность, и из самостоятельного промышленного центра Ковдор превратился в труднодоступную окраину.

“Элитарность” северных промышленных центров, их благополучие были возможны только при постоянной поддержке государственных институтов [361], однако в связи с постсоветской либерализацией экономики особые условия и повышенный интерес государства к промышленным городам пропали. Корпоративный город без привычной опеки со стороны корпорации оказался не способен самостоятельно обеспечить свое позитивное развитие: социалистические институты поддержки жизни в городе были разрушены, а новая корпорация не предложила полноценной замены.

В советский период присутствовал такой важный элемент городской жизни, как вовлеченность жителей в развитие своего города: коллективные действа, например субботники, участие в самодеятельности, до сих пор описываются старожилами как одна из самых позитивных черт жизни в Ковдоре, благодаря которой формировалась и укреплялась “особая” местная идентичность. При этом активность такого рода не всегда была добровольной: участие в коллективных мероприятиях стимулировалось комсомолом и партийными ячейками, т. е. общественная жизнь города также находилась полностью на попечении и была инициируема официальными органами. Сегодня, однако, даже не совсем добровольная самодеятельность вспоминается как благо, которое позволяло объединять жителей города.

У жителей Ковдора, которые помнят времена былого энтузиазма и собственной молодости, сохранились очень эмоциональные, даже болезненные привязки к “умирающему” городу. В то же время некоторые люди молодого поколения в своих суждениях более категоричны (“Пожалейте свои деньги и время, а особенно себя и своих детей”, – предлагается в одном из отзывов о городе на сайте “Командировка” [362]). Разница в восприятии города разными поколениями объясняется тем, что в современном Ковдоре утрачены необходимые элементы “чувства места”, сохраняющиеся в памяти переселенцев и покорителей Севера.

Среди элементов привязанности к месту обычно выделяют характеристики архитектурной и природной среды, социальные сети (личные связи и институциональные практики на уровне локальности) [363], также важным элементом является городская культура, символическая и повседневная общегородская среда. В случае Ковдора можно говорить о том, что только часть из обозначенных элементов сохраняется.

Так, неизменной с советских времен остается любовь жителей Ковдора к северной природе, которая по-прежнему является общим символом для представителей разных поколений и вызывает исключительно позитивные эмоции. Кроме того, на индивидуальном уровне жители города находят способы справляться с резким изменением статуса города и своего собственного: ощущение потери статуса “северной элиты” и превращения в забытый и бесперспективный край мира присутствует у многих. Одним из способов преодоления этого ощущения может стать “погружение в природу” – долгие прогулки, увлечение садоводством, походы, поездки на охоту и на рыбалку. Также люди могут реализовывать себя в работе, предпринимательской деятельности, обеспечивая себе и своей семье определенный уровень благосостояния. Важными являются и социальные связи, круг близких друзей и родных, в рамках которого создается вполне комфортный мир. Важность этих связей усиливается также тем, что для многих актуальна память о “тяжелых 90-х годах”, когда именно поддержка ближайшего социального окружения помогала переживать кризисный период. В этой связи актуально представление об “особых северных людях”, которое многих “держит” на Севере: считается, что северяне – более открытые, всегда готовы помочь, в отличие, скажем, от жителей средней полосы.

Между тем упомянутые стратегии касаются преодоления упадка именно на индивидуальном уровне. В то же время важнейший элемент комфортной самоидентификации с местом – общегородской уровень, уровень городской культуры – представляется гораздо более проблематичным. Советские институты исчезли, а полноценной замены им не возникло.

Городская ситуация Ковдора

Разговор о городской ситуации в данном случае – это рассказ о “социальном растворе” – городских символах, временном режиме города, состоянии публичных мест и т. д., – призванном делать город городом, а не набором построек. Мой взгляд на город – взгляд приезжего, которому проще других “считать” и оценить уровень городской культуры.

Советские останки