Черное солнце - Юрий Луговской Страница 64

— Да, слышала.

— Вот поэтому и обыскиваем всех, — солдат говорил не спеша, как будто ждал, что девушка поддержит разговор. — Сейчас Грозный вообще на чрезвычайном положении, террористов ищут, уже трех человек взяли. — Гульсум не отвечала. — Ладно, иди и поаккуратней, сама знаешь, какое время. Пять человек погибли и восемь раненых, — сказал солдат. Гульсум смотрела ему в глаза. Она о чем-то задумалась и впала в минутный транс. — Иди, Гульсум, домой, — сказал солдат, и она очнулась, услышав свое имя, как будто доносящееся издалека. Откуда он знает, как меня зовут, подумала она. Ах, да, паспорт…

Она быстро прошла к своему подъезду. Завтра она отправляется в путь. Что ей нужно взять с собой? Ничего, кроме самой необходимой одежды и документов. Ключ от квартиры, адрес. Этот район Москвы она знала прекрасно, там был театр «Вернисаж», где она однажды сидела в зале рядом с артистом Банионисом, который играл в одном из ее любимых фильмов Андрея Тарковского «Солярис». Неподалеку был и Дом кришнаитов с большим эзотерическим магазином, в котором она покупала ароматические палочки, фенечки, недорогие серебряные колечки, кожаные браслеты и дешевые, но очень изысканные индийские платья. Теперь она будет жить неподалеку и готовиться к террористическому акту, который должна совершить на рок-фестивале.

Борис дал задание войти в рокерскую тусовку. Но как она это может сделать? Никого из университетских друзей она вмешивать в это дело не хочет. Она даже не будет никому звонить. В принципе познакомиться с музыкантами несложно. И это при правильной тактике не составит для нее большого труда. Заодно она попрактикуется в том, чего никогда не делала. С точки зрения Катрин, это очень полезная техника. Надо прийти в какой-нибудь ночной клуб на рок-концерт известной группы, в такой клуб, совсем небольшой, камерный, где музыканты играют прямо перед тобой, где они полностью доступны. Сегодня таких заведений в Москве немало — «Бункер», например, или «Китайский летчик Джао Да». В таких маленьких клубах рокеры легко идут на контакт с кем угодно, они вообще легко идут на контакт, но на больших концертах от публики, от фанатов их охраняет милиция. А когда все рядом и нет никакой охраны, никакого ажиотажа… И тем более если красивая оригинальная девушка с восточной внешностью проявляет явный интерес к их творчеству… Познакомиться, пококетничать в меру, так, чтобы оставался стиль восточной, недоступной, загадочной женщины. Рано или поздно музыкант сам проявит активность, и вот тогда — закрыться от него, увиливать. Успех обеспечен. Через пару дней рок-музыкант, которого она сама выберет, будет полностью в ее власти. Раньше она никогда не практиковала такое поведение, но она знала, что у нее получится. Было интересно ощутить себя в новой роли, полностью заменить свою личность. Так становилось легче жить, легче воспринимать свое задание и свою цель, которую она перед собой поставила, когда решилась отправиться в лагерь, цель, которая время от времени куда-то ускользала от нее. Жизнь начинала напоминать какое-то нереальное абсурдное приключение. Алиса спустилась глубоко в Зазеркалье.

Гульсум посмотрела в окно, где двое солдат обыскивали мужчину, потом он вырвался и побежал, они стали стрелять ему вслед. Ранили, он упал, они подбежали, и один со всего размаха ударил раненого ногой в грудь. Гульсум равнодушно смотрела, как солдаты избивали раненого мужчину, потом отошла от окна и, открыв холодильник, стала думать о том, что она приготовит на ужин.

Борис больше не звонил, да они и не договаривались. Наверное, после взрыва на рынке отсиживается где-нибудь в своей норе, подумала Гульсум. В Москве ей еще наверняка предстоит с ним встретиться, и не раз. А скорее всего не только с ним. Пока же она будет довольствоваться обществом Елены.

С Леной они ни о чем не договаривались. У обеих билеты на руках, значит, они встретятся только в поезде. Если у них вообще места в одном купе и в одном вагоне. Этого Гульсум не уточнила, ей было все равно. Итак, в Москву, в Москву!

Она легко поймала машину, но водителя пришлось уговаривать, пришлось торговаться. Вид у него был не очень благообразный, и Гульсум решила не обещать большие деньги, мало ли что.

— Во Владикавказ? Да все дороги перекрыты после теракта, нет, не поеду.

— Перекрыты, и что, не пускают? — спросила Гульсум, уверенная в том, что через минуту она сядет в машину и поедет, несмотря ни на что.

— Не пускают, да еще и неприятности у меня могут быть.

— Какие? — спросила Гульсум.

— Не важно.

Водитель не уезжал, как будто чего-то ожидая, и Гульсум сказала:

— У меня билет на поезд, нас с ним пропустят. И я заплачу.

— Билет? Куда? — удивился водитель.

— В Москву, я там учусь.

Водитель задумался.

— А сколько заплатишь?

— А сколько надо?

— Ну, минимум баксов сто пятьдесят.

Гульсум сделала удивленное лицо, как будто это было неимоверно дорого, и особенно для нее.

— А что ты думаешь, нет, дешевле не поеду, рисковать не хочу.

Гульсум опять сделала вид, что мнется, раздумывает, и в конце концов после тяжелой внутренней борьбы за неимением других вариантов ей приходится согласиться.

— Ладно, заплачу. Правда, это почти все мои деньги.

Она села на переднее сиденье, захлопнула дверь «восьмерки», и водитель резко тронул с места. Он включил радио. Говорили о террористическом акте на рынке в Грозном.

Водитель молчал, Гульсум тоже не хотела обсуждать эту тему. Да и обсуждать тут было нечего. Дело было настолько темным, даже Гульсум это знала, в Чечне столько кланов, столько тэйпов, столько бандитов, что неизвестно еще, чьих рук это дело. Водитель, похоже, придерживался того же мнения.

Их остановили на посту, проверили документы, спросили, зачем они направляются во Владикавказ. Гульсум показала билет на поезд и свой студенческий. Их пропустили. Водитель с интересом посмотрел на девушку:

— Ты учишься в МГУ?

— Да, — сухо ответила Гульсум. Меньше всего ей хотелось сейчас обсуждать перспективы своего московского образования. Но водитель и не продолжил беседу. Он опять надолго замолчал. По радио зачитывали список погибших на рынке. Гульсум равнодушно слушала. И вдруг она услышала имя и фамилию, до боли ей знакомую. Кто это? Да это же Рустам, ее одноклассник. Рустам Манукаев. Она после школы видела его только один раз. Он уехал учиться в художественное училище в Санкт-Петербург и приезжал, как и она, только на каникулы. Рустам был влюблен в Гульсум, любил ее неразделенной любовью и только после школы, когда поступил в училище, видимо, отвлекся от этого чувства. Гульсум была и приятна, и немного тягостна его любовь. Она не могла ответить на нее, Рустам не был мужчиной ее мечты. Дружить она с ним хотела, но попытки дружбы с ним всегда оканчивались требованиями с его стороны более высокими.

Но сейчас, когда Гульсум узнала о его гибели, знакомый комок вновь подкатил к горлу. И первый раз она решила не ликвидировать боль никакими специальными техниками, никакими уходами в Зазеркалье. Ей почему-то хотелось до конца пережить это горе. Она всю дорогу вспоминала и вспоминала их школьные прогулки с Рустамом, то, как он пытался ее обнимать, целовать, как она мягко отказывала ему, как он огорчался. Когда они окончили школу, он написал ее портрет и подарил ей. Портрет остался в доме в Грозном. Гульсум казалось, что Рустам идеализировал ее, что она вовсе не была такой возвышенной, какой он ее себе представлял, она чувствовала себя гораздо более приземленной.