Марли и мы - Джон Грогэн Страница 64

На следующий день я работал дома, на втором этаже. Я писал на своем ноутбуке материал, как вдруг услышал шум на лестнице. Я перестал печатать и прислушался. Звук был удивительно знакомым, похожим на громкий топот, словно в гостиной скакал подкованный жеребец. Я посмотрел на дверь спальни и затаил дыхание. Через несколько секунд показалась голова Марли, и он медленно зашел в комнату. Когда он заметил меня, его глаза загорелись. Ах, вот ты где! Пес склонил голову мне на колени, прося почесать его за ухом. Без сомнения, он заслужил такую награду.

– Марли, ты сделал это! – воскликнул я. – Черт возьми! Поверить не могу, что ты взобрался!

Позже, когда я сидел с ним на полу и почесывал ему шею, он повернул голову и весело куснул мое запястье. Хороший знак – привычки игривого щенка все еще давали о себе знать. Я знал, как тяжело ему было взобраться по лестнице. А ведь прошлой ночью мой пес заглянул в глаза смерти, и я готовился к худшему. Но сегодня Марли снова сопел, двигал лапой и пытался заигрывать со мной. Только я решил, что его долгая, счастливая жизнь закончилась, как он вернулся.

Я поднял его голову и заставил посмотреть мне в глаза. – Когда придет время, ты мне скажешь, ладно? – сказал я, больше утверждая, чем спрашивая. Я не хотел, чтобы мне еще раз выпало самому принимать решение. – Ты ведь предупредишь меня, правда?

В тот год рано похолодало. Дни стали совсем короткими, студеный ветер раскачивал голые ветви деревьев. Мы спрятались в нашем уютном домике. Я наколол приличный запас дров и сложил их в поленницу около заднего крыльца. Дженни готовила вкусные супы и пекла хлеб, а дети снова сидели у окна и с нетерпением ждали, когда выпадет снег. Я тоже предвкушал первый снегопад, но с некоторым страхом, размышляя, как Марли переживет еще одну зиму. Предыдущая далась ему нелегко, к тому же, он еще больше ослабел. Я не знал, сможет ли он передвигаться по снегу и скользким дорогам. До меня начало доходить, почему пожилые люди перебираются жить на юг, во Флориду и Аризону.

Однажды воскресным вечером в середине декабря (за окном завывал ветер), когда дети выучили уроки и играли на музыкальных инструментах, Дженни пожарила попкорн и объявила вечер семейного кино. Дети бросились выбирать фильм, а я свистнул Марли, чтобы он сходил со мной за дровами. Пока я набирал поленья, пес лег на покрытую инеем траву. В морду ему дул холодный ветер, и Марли нюхал его своим мокрым носом, словно пытался понять, когда же придет весна. Я хлопнул в ладоши и помахал руками, чтобы привлечь его внимание, и он с большим трудом, опираясь только на передние лапы, поднялся на ступеньки крыльца.

Пока дети решали, какой фильм посмотреть, я растопил камин. От него сразу пошло тепло, и Марли не преминул занять свое любимое место прямо перед очагом. Я лег на пол в метре от него, положил под голову подушку и наблюдал больше за огнем, чем за развитием событий в фильме. Марли не хотел сходить с теплого местечка, но искушение было слишком велико. Он любил, когда перед ним находился лежачий беззащитный человек. Кто в таком случае становился вожаком? Марли! Его хвост застучал по полу, и вскоре я заметил, что он подползает ко мне, волоча задние ноги. Через несколько мгновений он уже прижался ко мне. Но едва я потянулся погладить пса, он мгновенно среагировал: привстал, отряхнулся, осыпав меня шерстью, и уставился мне в лицо, оскалив свои огромные челюсти. Я засмеялся, и он принял мой смех за разрешение продолжать. Прежде чем я понял, что происходит, он навалился на меня всей своей тушей, обхватив передними лапами мою грудь.

– О! – вскрикнул я под его весом. – Фронтальная атака лабрадора!

Дети завизжали от восторга, а Марли не мог поверить своему счастью. Я даже не старался сбросить его с себя. Он облизал мое лицо и ткнулся мне в шею носом. Под его весом я едва дышал, и через несколько минут мне пришлось наполовину вылезти из-под него. Большую часть фильма мы провели именно в таком положении: голова, плечо и одна лапа пса лежали на моей груди, а сам он прижался ко мне. Так он и заснул, а я все продолжал гладить его по голове.

Тогда я никому не сказал, что специально постарался не испортить момент. Я знал, что подобных мгновений осталось не так много. В долгой, насыщенной жизни Марли наступили сумерки. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что тот вечер у камина действительно оказался прощальным для нашего пса.

Через четыре дня мы погрузили наши вещи в мини-вэн и собрались на семейные каникулы во флоридский Диснейлэнд. Впервые в своей жизни наши дети готовились встретить Рождество не дома, и, конечно, они были счастливы. Накануне отъезда Дженни отвезла Марли в ветеринарную клинику, в отделение специального ухода, где он должен был остаться на неделю под круглосуточным наблюдением врачей и где его бы не беспокоили другие собаки. После того как прошлым летом он чудом выжил, сотрудники клиники были рады обеспечить ему прекрасные условия совершенно бескорыстно.

Дженни вернулась домой, мы продолжили сборы, но так непривычно было не видеть Марли рядом с нами. У наших ног не лежала огромная собака, которая бы мешала нам. Никто не пытался тайком выбраться из дома, когда мы относили сумку в гараж. Свобода была прекрасна, но дом без Марли казался гулким и пустым, даже когда куролесили дети.

Следующим утром, еще до рассвета, мы сели в мини-вэн и направились на юг. Высмеивать наследие Диснея стало любимым развлечением многих родителей, с которыми я общался. Я сам неоднократно повторял: «За те же деньги мы могли бы всей семьей съездить в Париж!» Тем не менее наша семья, в том числе и активно выступавший против поездки папаша, отлично провела время. Из всех возможных неприятностей – болезней, приступов гнева из-за усталости, потерянных билетов, драк между детьми – мы не испытали ни одной. Это были прекрасные семейные каникулы, и большую часть пути обратно на север мы провели, вспоминая каждый аттракцион, каждое блюдо, каждый момент нашей поездки.

Когда нам оставалось всего лишь четыре часа езды до дома, зазвонил мой сотовый. Это была медсестра ветеринарной лечебницы. Она сказала, что Марли стал апатичным, а его лапы ослабели еще больше. Казалось, он испытывал дискомфорт. Она сказала, что ветеринару требуется наше согласие на то, чтобы вколоть ему дополнительную дозу стероидов и обезболивающих. Конечно, сказал я. Сделайте все, чтобы ему было хорошо, а мы завтра же заберем его.

На следующий день, 29 декабря, когда Дженни приехала забрать Марли домой, он выглядел немного усталым, но явно не больным. Как нас и предупреждали, его лапы стали еще слабее. Доктор рекомендовал давать Марли лекарства от артрита. Один из служащих помог Дженни поместить Марли в мини-вэн. Спустя полчаса после приезда домой у него начались рвотные позывы – он пытался срыгнуть слизь, скопившуюся в горле. Дженни выпустила его в сад, а он просто опустился на замерзшую землю и замер. Она позвонила мне на работу в панике:

– Я не могу затащить его обратно! – кричала она. – Он лежит там, на холоде, и не собирается вставать!

Я немедля бросился домой, но через сорок пять минут, когда я приехал, ей уже удалось поднять его и загнать в дом. Я увидел, что пес растянулся в гостиной: у него явно что-то болело, и он был не в своей тарелке.