Американха - Нгози Адичи Чимаманда Страница 65

— На тост можно мазать?

Кёрт был сам не свой, уж так его все это завораживало. Он читал посты на СчастливКурчавКосмат. ком.

— По-моему, это отлично! — говорил он. — Прямо как движение черных женщин.

Однажды на фермерском рынке они с Кёртом стояли рука об руку перед лотком с яблоками, мимо прошел черный мужчина и пробормотал:

— Никогда не задумывалась, чего это ты ему нравишься вся такая как из джунглей?

Она замерла, на миг усомнившись, не померещились ли ей эти слова, а затем вновь глянула на того мужчину. В походке у него было слишком много ритма, что намекало на некоторую вздорность натуры. На такого человека и внимания-то обращать не стоит. И все же его слова задели ее, приоткрыли дверь новым сомнениям.

— Ты слышал, что тот мужик сказал? — спросила она Кёрта.

— Нет, а что?

Она покачала головой.

— Ничего.

Она упала духом и, пока Кёрт смотрел дома по телевизору какую-то игру, поехала в магазин косметики, пробежалась пальцами по маленьким завиткам шелковистых прямых локонов. А затем вспомнила пост Джамилы1977: «Всем сестрам, какие любят свои прямые локоны, моя любовь, но я никогда больше себе на голову конскую гриву цеплять не стану» — и ушла из магазина, очень захотев вернуться домой, залогиниться и сообщить об этом на форуме. Написала так: «Слова Джамилы напомнили мне, что нет ничего красивее, чем то, что дал мне Господь». Ей написали ответов, понаклеили значков с большим пальцем вверх, сказали, как им всем нравится ее фотография. Она сроду столько не говорила о Боге. Писать в Сети все равно что исповедоваться в церкви: зычный рев поддержки оживил ее.

В непримечательный день ранней весной — никаким особым светом не позлащенный, никаким значительным событием не увековеченный — случилось то самое время, которое, как это часто бывает, преобразило ее сомнения: она глянула в зеркало, сунула руки в волосы, густые, пружинистые, великолепные, и не смогла представить ничего другого. Попросту влюбилась в свою шевелюру.

ПОЧЕМУ ТЕМНОКОЖИЕ ЧЕРНЫЕ ЖЕНЩИНЫ — И АМЕРИКАНКИ, И НЕАМЕРИКАНКИ — ЛЮБЯТ БАРАКА ОБАМУ

Многие американские чернокожие гордо заявляют, что в них есть кое-что «индийское». Что означает: «Слава богу, мы не полнокровные негры». Это означает, что они не чересчур темные. (Для ясности: когда белые люди говорят «темные», они имеют в виду греков или итальянцев, а когда черные говорят «темные», они имеют в виду Грейс Джоунз. [122]) Американские черные мужчины любят, чтобы в их черных женщинах была некая экзотическая доля — полукитайская, например, или примесь чероки. Им нравятся женщины посветлее. Но не забывайте, что черные американцы считают «светлым». Кое-кто из этих «светлых» в странах с черными неамериканцами попросту прозывался бы белым. (А, да, темные американские черные светлых не выносят — за то, что тем слишком легко с дамами.)

Ну вот что, собратья мои черные неамериканцы, не задирайте нос. Поскольку это фуфло существует и в карибских, и в африканских странах. Не так же все плохо, как у американских черных, говорите? Может быть. Но все равно есть. Кстати, чего это эфиопы считают, что они не такие уж черные? А мелкоостровитяне [123] рвутся всем доложить, что они «смешанных» кровей? Но не станем отвлекаться. Итак, светлая кожа в среде черных американцев в цене. Но все делают вид, что это уже не так. Говорят, дни проверки по бумажному пакету [124] (гляньте, что это значит, в Сети) давно позади, хватит уже на это кивать. Однако ныне большинство черных американцев из преуспевающих артистов и публичных фигур — светлые. Особенно женщины. У многих преуспевающих американцев-черных белые жены. Те, кто позволяет себе черную супругу, заводят светлую (их еще именуют мулатками). И именно поэтому темные женщины любят Барака Обаму. Он сломал шаблон! Он женился на одной из них. Он знает то, о чем мир, похоже, не догадывается: темные черные женщины — совершенно круты. Они хотят, чтобы Обама победил, потому что, возможно, кто-нибудь возьмет красотку-шоколадку в крупнобюджетный ромком, какой пройдет в кино по всей стране, а не в трех выпендрежных театрах в Нью-Йорке. Видите ли, в американской поп-культуре красивые темные женщины — невидимки. (Еще одна столь же незримая категория — мужчины-азиаты. Но они, по крайней мере, сверхумные.) В кино темные чернокожие дамы играют толстых милых мамушек или же сильных, нахрапистых, а иногда пугающих женщин на вторых ролях, подпирающих стенку. Им приходится излучать мудрость и твердость характера, пока белая женщина добывает себе любовь. Но никогда они не играют пылких женщин, красивых, желанных и все такое. И потому темные черные женщины надеются, что Обама исправит положение. А, и еще темные черные женщины — за наведение чистоты в Вашингтоне, за уход из Ирака и все такое прочее.

Воскресным утром позвонила тетя Уджу, разгоряченная и напряженная:

— Ты глянь на этого мальчика! Приезжай и посмотри, что за дрянь он хочет надеть в церковь. Отказался надевать то, что я для него приготовила. Ты же понимаешь: если он не оденется как следует, они все найдут, что про это сказать. Если они неряхи — это не беда, а вот когда мы — совсем другое дело. Я его так же и про школу просила — веди себя потише. Давеча мне сказали, что он болтал на уроке, а он мне заявил, что он болтал, потому что доделал, что велено. Пусть ведет себя потише, потому что он вечно будет отличаться от всех остальных, но пацан не понимает. Поговори, прошу тебя, с твоим двоюродным!

Ифемелу попросила Дике уйти с телефоном к себе.

— Мама хочет, чтобы я носил эту уродливую рубашку. — Говорил он вяло, бесстрастно.

— Я знаю, какая это неклевая рубашка, Дике, но надень ради нее, ладно? Только в церковь. Только сегодня.

Она знала, о какой рубашке речь, — о полосатой безвкусной рубашке, которую для Дике купил Бартоломью. Такие рубашки Бартоломью и покупал, они напоминали его друзей, с которыми Ифемелу однажды познакомилась на выходных, — нигерийская пара, приехавшая в гости из Мэриленда, их двое сыновей сидели рядом с ними на диване, оба застегнутые наглухо, чопорные, заточенные в духоту иммигрантских устремлений родителей. Она не хотела, чтобы Дике выглядел так же, но понимала тревоги тети Уджу — та торила себе путь по неизведанной территории.

— Ты, может, в церкви никого из знакомых и не встретишь, — сказала Ифемелу. — А я поговорю с твоей мамой, чтобы она тебя больше не заставляла это носить.