Корпорация "Попс" - Скарлетт Томас Страница 67

— Почему ты не можешь никому рассказать? Собираешься добыть сокровище тайно?

— Нет, не собираюсь. Я вообще не буду его искать — ни тайно, ни открыто.

— Не будешь искать сокровище! Почему?

— Алиса, деньги и вещи — не главное в жизни.

— Да, но…

— Знаешь, есть такое поверье, что пиратское сокровище всегда проклято. Не то чтобы я верил в сверхъестественные силы, но люди, которые ищут сокровища, редко находят счастье. Друзья и родственники начинают очень тобой интересоваться, стоит им узнать, что ты отправляешься на поиски сокровища. И можешь не сомневаться: когда вернешься, они потребуют от тебя не только любви и дружбы. Если вернешься с сокровищем, у тебя внезапно образуется целая куча новых друзей, а возможно, и родственников — людей, о существовании которых ты даже не догадывалась. Огромной толпе народа захочется иметь то, что имеешь ты. Конечно, это в том случае, если ты вообще вернешься домой живая. Сама посуди: ты отправляешься куда-то к черту на кулички и выкапываешь огромный сундук, полный старинного золота, драгоценностей и денег. Как ты все это повезешь? Где будешь хранить? И что вообще будешь с этим делать? В мире полно людей, которые — если бы они узнали, чем ты занимаешься, — запросто отобрали бы у тебя все это, а возможно, и убили бы. А может, тебе пришлось бы прибегнуть к ответному насилию, чтобы их остановить. И все зачем? Чтобы иметь личный плавательный бассейн и несколько норковых шуб? Все, что нам нужно, есть у нас и здесь — так зачем рисковать жизнью ради журавля в небе?

Один ноль в его пользу. Кажется, охотиться за сокровищами довольно жутко.

— А нельзя послать кого-нибудь другого? — спрашиваю я.

— Кого это, интересно? И сколько придется им заплатить? Если они откопают сокровище, чего ради им с ним расставаться? У них не будет стимула вернуться и его отдать, тебе не кажется?

— Блин. Точно.

Я слышу топ, топ, топ — бабушка спускается по лестнице.

— Ты уже рассказал ей про птичий заповедник? — спрашивает она дедушку.

— Какой птичий заповедник? — спрашиваю я.

— А, — говорит он.

— Что «а»?

— Ну, есть еще одна причина, почему я никому не скажу, где сокровище.

— Птичий заповедник?

— Да. Сокровище — если оно существует — находится на территории птичьего заповедника. Боюсь, именно из-за этого я всерьез поссорился с твоим отцом. Он посчитал, что раскопать естественный охраняемый хабитат каких-то там почти полностью вымерших птиц — невеликая цена за сокровище, которое нас ждет. Я не согласился. Когда я сказал ему, что именно поэтому не собираюсь искать сокровище — по крайней мере, это одна из причин, — он просто узрел в этом ключ и составил список всех птичьих заповедников, расположенных в подходящих местах Атлантики и Тихого океана, и попытался угадать, о каком из них идет речь. Боюсь, гнев мой был попросту страшен.

— Питер, у него никогда не было денег, — говорит моя бабушка. — Его легко понять.

— Денег ему хватало. Он был вполне работоспособен. Он хотел сокровище не затем, чтобы выжить. Он хотел его, чтобы стать богатым. Мне очень жаль, Алиса. Во многих отношениях твой отец хороший человек, но здесь он ошибся. Люди должны уважать окружающую среду. Иначе что ты оставишь по себе? Общество несчастных жадин и стадо вымерших животных.

— Так значит, никто не знает, что ты решил головоломку? — спрашиваю я, убрав информацию об отце в дальний ящик памяти: переварю как следует позже.

— Нет, — отвечает дедушка.

— По сути, он просто ответил на вызов, брошенный его интеллекту, — объясняет бабушка. — Он хотел, чтобы его узнали как человека, разрешившего самую трудную тайну сокровища в новейшей истории. Но теперь он никак не может этим прославиться — ведь стоит людям узнать, что у него есть драгоценная карта, которой он не собирается пользоваться, как на него — и на нас — набросятся полчища желающих.

— Как те люди на остановке?

— Именно.

— И они знают, потому что им сказал мой папа?

— Да.

Старики начинают суетиться на кухне, готовить ланч, а я тем временем сижу себе за столом, усталая и подавленная. Я сержусь на папу; меня распирает от гнева. Это из-за него, из-за папы, ко мне прицепились те двое. Как он посмел так свалять дурака? И как он посмел отправиться на какую-то дурацкую, опасную, бесперспективную охоту за сокровищами? Как он мог уехать без меня? Как он посмел? За ланчем, который я способна лишь поклевывать, мои мысли путаются и сливаются в сплошную муть. Я не уверена, что поняла про птичий заповедник. То есть, кажется, поняла, но, будь у меня право выбора, я бы предпочла сокровище. Я уверена, птицам все равно. Но с другой стороны, я люблю дедушку за то, что он такой твердый и предсказуемый. Он бы никогда не сбежал и не бросил меня по своей прихоти. Он решил бы, что это неправильно. А тут еще моя бабушка. Знает ли она, где сокровище? Наверняка. Хочу хочу хочу Тоже знать. После ланча я иду прилечь и беру брошюрку в кровать, почитать в одиночестве. Я выясню, где Фрэнсис Стивенсон спрятал сокровище — просто чтобы доказать дедушке: я не бездарь. Ключ — мой кулон. Дедушка так и сказал. Мой кулон — это ключ, а код я держу в руках. Я это сделаю. С такими мыслями я засыпаю, открытая брошюрка — на полу у кровати.

Белый конверт — на конторке, где я его и оставила. Я захватила бутылку пива с кухни в восточном крыле; открываю и делаю пару глотков, прежде чем заняться содержимым конверта. То, что со мной кто-то общается кодом, пугает меня уже гораздо меньше. Ничего плохого из-за этого вроде не случилось — во всяком случае, пока.

На расшифровку уходит всего пять минут; ключ все тот же. Помоги отправить тебе текст длиннее, сказано в письме. Очень важно. Помочь отправить текст длиннее? Что ж, о'кей. Разумеется, я знаю, как это сделать, но кто вы такие? Вы не сказали мне, как с вами связаться! Я вдруг понимаю, что думаю вслух, и поспешно затыкаю себе рот горлышком бутылки. Вот уж действительно. Это глупо. Я сжигаю записку и обдумываю ответ. У меня нет ни малейшего понятия, с кем я имею дело, и решить, как ответить, трудновато. Наблюдателен ли мой корреспондент? Способен он (или она?) понимать намеки? Я правда не знаю, как поступить. Может, никак не поступать? Пожалуй, нет. Я очень хочу знать, кто со мной связался и что они имеют сообщить. И я очень, очень надеюсь, что это не просто какой-то рекламный ход для нового товара.

Когда я поступила на работу, вирусы в электронной почте и «вирусные» по стилю письма были еще внове — по крайней мере для людей, которые только-только начали постоянно пользоваться компьютерами. В начале запуска одного товара паренек из отдела маркетинга решил создать и разослать всем вирусное письмо, сообщающее об этом самом товаре, который внутри фирмы решили «двигать», рекламируя как самую-самую супер-пупер-новую подарочную рождественскую игрушку. Часов за пятнадцать электронное письмо облетело мир, а затем пошло по второму кругу. Довольно скоро людей затрахало получать эту мессагу, и они заинтересовались, кто это ее рассылает. Поняв, что это такая корпоративная маркетинг-стратегия, люди взбеленились. Игрушку пришлось снять с производства, а паренька уволили. Команда, создавшая концепцию игрушки, чуть не сдохла с досады. Столько труда псу под хвост. О чем, собственно, и речь. Пару раз можно дать людям информацию, но начните им надоедать — и их непременно затошнит и от нее самой, и от всего, что может быть с ней хоть как-то связано.