От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон Страница 67

Однако вернемся к апостолу Павлу. После суда он укрылся в тайном склепе где-то на окраине Икония. Не зная исхода казни, он горько оплакивал судьбу девушки. Апостола поддерживали находившиеся с ним Онисифор и его семья. А Фекла тем временем бродила по городу и разыскивала Павла. Случайно она повстречала сына Онисифора, которого послали за хлебом. Он же и привел девушку в тайное убежище апостола. И тогда сказала Фекла:

«Обрежу власы мои и последую за тобою, куда бы ни пошел ты».

Павел долго не соглашался, но в конце концов сдался.

Онисифор с семьей вернулся в Иконий, а Павел и Фекла отправились вместе в Антиохию Писидийскую. В город они прибыли накануне праздника. По такому случаю в амфитеатре было устроено представление с дикими зверями. Когда Павел с девушкой вошли в Антиохию, они столкнулись с процессией, в которой участвовал «некий наместник Сирии» по имени Александр. Сраженный красотой Феклы, он остановился и попытался обнять девушку. Более того, он попытался выкупить ее у Павла. Затем произошло то, что сэр Уильям Рамсей охарактеризовал как «отвратительный со стороны Павла инцидент — отречение и предательство Феклы». Впрочем, данный эпизод сэр Уильям также относит к позднейшему вкраплению.

«Не ведаю, о какой женщине ты говоришь! Не моя она!» — якобы сказал Павел, прежде чем скрыться в толпе. Сэр Уильям Рамсей настаивает, что в более ранней версии изложении Павел и вовсе отсутствовал при этой встрече. Попав в беду, Фекла просто воззвала к имени апостола, а «тупые умы более позднего времени истолковали это как его физическое присутствие».

Итак, Фекла помимо своей воли оказалась в объятиях незнакомца. Как же она отреагировала? «И сорвала она хламиду с Александра и разодрала ее; и венок сняла с главы его. И так торжествовала она победу свою». Согласитесь, серьезная обида для пылкого влюбленного. Ситуация осложнялась тем, что она оскорбила сирийского первосвященника во время церемонии, так сказать, при исполнении обязанностей. Проступок Феклы истолковали как святотатство, и девушке вынесли суровый приговор: во время праздника ее должны были выставить на арену к диким зверям.

Следует отметить редкостный реализм, с которым автор передает ярость, охватившую антиохийских женщин, когда они услышали о принятом решении. Дело в том, что город только недавно стал римской колонией, и его жители еще не успели привыкнуть к этому кровавому виду спорта, никогда не пользовавшемуся популярностью у греков. Еще одно свидетельство подлинности истории заключается в том, что в ней участвует царица Трифена, которая приютила у себя Феклу. Это реальное историческое лицо: Трифена действительно являлась понтийской царицей, и во время описываемых событий ей было около шестидесяти лет. Мы узнаем, что царица прониклась участием к несчастной девушке и горько оплакивала, «что предстоит такой красоте кинутой быть зверям на пожрание».

Сцена на арене представлена очень колоритно и жизненно — с шумом и ропотом в толпе, с ревом голодных животных. Некоторые зрители кричали: «Выводи святотатицу!» Другие же, в особенности женщины, возражали: «Да погибнет город наш за беззаконие сие! Казни всех нас, проконсул! Горькое зрелище! Кривой суд!»

«Фекла же, из руки Трифениной взятая, была совлечена одежд своих и препоясана поясом, только прикрывавшим срам ее, и так брошена на ристалище. И выпустили на нее львов и медведей; и лютая львица, подбежав, к ногам ее прилегла, и толпа жен возопияла громко. И выбежала на нее медведица; но львица кинулась навстречу и растерзала медведицу. Затем лев, приученный терзать людей, что принадлежал Александру, выбежал на нее; и тогда львица, соплетшись со львом тем в борьбе, испустила дух вместе с ним. И возопияли жены громче прежнего, видя, что и львица, защитница Феклина, погибла. После того выпущены были на нее звери многие; она же стояла, простерши руки свои в молитве».

Молитва Феклы не приводится в греческой версии текста, знакомой мне в переводе Дж. Джеймса («Апокрифы Нового Завета»), но ее можно найти в сирийском варианте текста. Она подкупает своей красотой и искренностью:

«Господи, Боже мой, Отче Господа нашего Иисуса Христа, Ты — Помощник преследуемых, Ты — спутник бедных, взгляни на служительницу Твою, ибо вот обнажен у меня стыд женский, и стою я посреди народа этого всего. Боже мой, вспомяни служительницу Твою в сей час».

«Когда же окончила она молитву свою, обернулась она и увидела водоем, полный воды многой, и сказала: “Ныне пора мне омыться”. И вверглась она в воду рекши: “Во имя Иисуса Христа, крещусь в последний мой день!” Видя это, жены и весь народ стали вопиять с плачем: “Не ввергайся в воду ту!” Сам игемон прослезился, что такую красоту, и тюлени пожрут. Она же вверглась в воду, призвав имя Иисуса Христа; и тюлени, ослепленные блистанием огня молнийного, замертво всплыли. И был вокруг нее как бы облак пламенный, так что ни звери ее не касались, ни нагота ее видима не была.

Когда же пустили в водоем иных зверей, лютее прежних, возопияли жены и принялись кидать кто листья, кто нард, кто касию, кто амом, так что благовоний было премного. А все звери, пущенные в водоем, словно дремой были обуяны и Феклы не трогали. И сказал Александр игемону: “Есть у меня быки весьма грозные; привяжем звероборицу к ним”. С отвращением ответствовал игемон: “Делай как пожелаешь”. И привязали ее за ноги между быков, быкам же принялись подкладывать к мужскому их естеству железа раскаленные, чтобы они сильнее взбесились и умертвили ее. И вот быки прянули, однако жар от желез пережег веревки, и встала Фекла, словно бы и не вязали ее.

Это стало последним испытанием Феклы. После этого правитель города призвал ее и спросил: “Кто ты?” И дева ответила: “Я есмь раба Бога Живого”.

Тогда игемон повелел принести ризы и сказал: “Облеки себя в ризы!” Фекла же молвила: “Облекший наготу мою пред зверями, Сей облечает меня в день суда спасением Своим”».

Она облачилась в принесенные одежды, после чего правитель освободил ее. И возрадовались все жены Антиохии Писидийской и, славя Бога, закричали «гласом великим, и словно бы едиными устами», так что «сотрясся от гласа ликования их весь город».

Фекла же, переодевшись мальчиком, отправилась на поиски Павла. Долго он блуждала, пока не отыскала его в городе Миры. И слова ее приветствия кажутся мне апогеем этой наивной и прелестной истории.

— Омыта я, Павел, — сказала Фекла. — Тот, Кто привел тебя к благовестию, привел и меня к купели.

После этого пути их разделились: Павел отправился дальше со своей миссией, а Фекла вернулась в родной город, где проповедовала землякам Евангелие. Легенда гласит, что в дальнейшем Фекла жила в Селевкии Исаврийской и Риме.

Сегодня трудно установить, в какой степени это романтическое сказание соответствует исторической действительности. Но полагаю, всякий, кто прочитал «Деяния Павла и Феклы», согласится со мной, по крайней мере, в том, что автору апокрифа — кем бы он ни был — наверняка доводилось сидеть в амфитеатре и наблюдать за римскими играми.

Думаю, большинство читателей воспринимает историю Феклы как красивую легенду, имеющую под собой некое историческое основание. Лично меня в этой истории подкупают ее искренность и безыскусность, которая возвращают нас к эпохе зарождения христианства.