Здесь и сейчас - Лидия Ульянова Страница 67

Я учила его, как нужно правильно спускаться на лыжах с горы. Удивительное дело, но в этом он совершенно не разбирался, а мне было крайне необходимо, чтобы он умел. Как можно не разбираться в тонкостях горнолыжного спуска! Помню, что пообещала взять его с собой в Гармиш и помочь подобрать снаряжение. Помню, что где-то в районе станции метро я показывала, какие движения нужно совершать тазом, чтобы не упасть на спуске. Я показывала, а он почему-то хохотал и не хотел повторять за мной. Он только и делал, что хохотал. Потом еще помню, как он ловил такси и запихивал меня в машину. Последнее, что помню, – как мы целовались на заднем сиденье. У него были чудесные губы, мягкие и соленые.

Я проснулась и мгновенно все вспомнила. Даже, может быть, сперва вспомнила, а затем проснулась от ужаса.

Честное слово, я не пьяница. Я выпиваю редко и не напиваюсь практически никогда. У меня дом, работа, Оливер – мне совершенно невозможно напиваться. Но как же такое приключилось со мной вчера? И ведь, что характерно, как напьюсь, так рядом обязательно оказывается Клаус Амелунг! Да он, если ответственный родитель, прямо-таки обязан запретить своей дочери появляться в нашем доме. Какой кошмар!

Что я вчера вытворяла! Что я вытворяла сегодня ночью! Страшно вспомнить и невозможно никому рассказать. Я и не подозревала в себе таких способностей. Такое можно увидеть только в фильмах определенного свойства, которые неизвестно за что так уважают многие мужчины. Чувствую, что Амелунг точно из их числа. Если в мире существуют научные исследователи «Камасутры», сегодня ночью в моем номере они могли бы почерпнуть кое-что новенькое для себя. Один танец в полотенцах чего стоил, но дальнейшее даже вспоминать невозможно. Удивительно, что к нам в номер не вызвали службу спасения или бригаду скорой помощи.

Я взрослая женщина, не ханжа, я несколько лет в законном браке прожила, а не знала, что возможно испытывать подобное. По молодости я даже несколько раз нюхала кокаин и курила траву, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что я ощутила ночью. Интересно, в чем тут секрет? В партнере? Тогда, безусловно, я понимаю, почему доктор не знал отказа у всех тех «девчонок Амелунга», что упоминал толстый Питер. Думаю, в каждом деле существуют посредственности, таланты и гении, так вот Клаус Амелунг – гений секса, могу под этим подписаться. Но и я, должна заметить, подошла к делу творчески и с огоньком, показав полный спектр того, на что в принципе способна женщина. Допускаю, что возможно и большее, но это уже из области запредельного, типа групповухи и секса с животными.

Сейчас я открою глаза, встречусь взглядом с Клаусом, и тут главное – не покраснеть, как спелый помидор. Нужно, наверно, изобразить на лице чуть уловимую двусмысленную улыбку и никоим образом не вспоминать ночь, будто все так и надо. Нужно, я так думаю, легко и беззаботно поцеловать его, красиво подняться с кровати и грациозно проследовать в ванную – именно так всегда происходит в кино – а дальше уж как карта ляжет. Самое важное – выдержать первые минуты…

Я нацепила на лицо подобающее выражение, открыла глаза… и все оказалось напрасным. Рядом со мной никого не было. Не было его вещей, ночью в беспорядке разбросанных по номеру, не было никаких следов пребывания другого человека. Мой поверженный герой с позором покинул поле боя? Или же победитель, последний раз взглянув на разграбленный город, отправился на новые подвиги?

Да какая, к черту, разница, если он банально смылся, бросив меня один на один с собственными идиотскими мечтами?

Я поглядела на часы и поняла, что, только если очень потороплюсь, успею к началу научного заседания. Слава Всевышнему, что происходит сие действо прямо здесь, в конференц-зале отеля. Все ж таки меня наняли заниматься совершенно определенным делом, а не кульбиты в постели выделывать.

Наскоро приняв душ и кое-как пригладив волосы – от вчерашней укладки не осталось и следа, странно, как я после этой ночи вообще не облысела, – я наконец-то добралась до чемодана, который следовало разобрать еще вчера. Новый костюм, извлеченный из тесного нутра, имел вид столь же помятый, как и его хозяйка. Гладить наряды было некогда, поэтому я всего лишь лихорадочно повстряхивала пиджак да руками разровняла брюки – качественная шерсть подчинилась и приняла подобающую случаю форму. О завтраке оставалось только мечтать, хотя есть после бурной ночи хотелось страшно.

Итак, главное – делать вид, что ничего не произошло. А что, Таня, приключилось этой ночью? Ровным счетом ничего. Что-то сверхъестественное? Ничего подобного. Что-то, за что могло бы быть стыдно? Ну это как сказать… Нет-нет, ничего из ряда вон выходящего…

Аутотренинг во время пробежки по коридору, аутотренинг в лифте, несколько расслабляющих вдохов-выдохов в фойе – и в зал я вошла абсолютно невозмутимая и благополучная. Только с тайной надеждой, что доктор Амелунг проспал заседание: что в этом нереального, тоже ведь живой человек, к тому же не так молод…

– Доброе утро, Таня. – Собственной персоной доктор, чисто выбритый и хорошо отглаженный, склонил голову в поклоне, словно на великосветском приеме. Он был в компании Павла Моисеенко, и мне показалось, что они, завидев меня, переглянулись теми многозначительными взглядами, что на мужском языке означают «ну, друг, у меня с ней было, сам понимаешь – да, и как она, ничего?».

Я не привыкла носить высокие каблуки, поэтому от неожиданности нога подкосилась, и из рук выпала папка с бумагами, листки с программой симпозиума и моими домашними заготовками к переводу разлетались, падая под ноги проходящих. Я метнулась подбирать, доктор Амелунг бросился на помощь, и из глаз моих посыпались искры.

– Таня, ваши нежные прикосновения способны покалечить любого, – потирая ушибленный лоб, со смехом заявил доктор, и я растерялась от двусмысленности фразы. Может быть, я опять чего-то не помню?

– Фрау Таня, с вами все в порядке? – Павел оказался более учтив. – Клаус, ты просто неповоротливый тюлень.

– Таня, я похож на неповоротливого тюленя? – не сдавался Клаус. Надо думать, ему доставляло определенное удовольствие вгонять меня в краску. Я поспешно собрала рассыпавшиеся бумаги, поднялась и молча вытянулась по стойке «смирно» с выражением готовности к работе.

– Танюша, – интимным тоном обратился ко мне Павел, – я сейчас быстренько доложусь, а потом вы не будете возражать, если мы вас покинем? Я обещал Клаусу показать кое-какую новую аппаратуру в своей лаборатории.

– Да, здесь мы сегодня засветились, кое с кем перемолвились парой слов, так что сможем быть свободны. В первый день обычно не бывает ничего интересного. – Оказывается, он успел не только привести себя в порядок, но даже с утра пообщаться с коллегами. Когда же он спал? – А вы, Таня, можете пока отдохнуть, а после обеда поехать на экскурсию по городу. Вы сегодня не будете мне нужны.

Последняя фраза прозвучала особенно приятно в свете произошедших ночью событий. Знамо дело, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. А я-то, глупая, размечталась!

– Да, хорошо, – только и смогла выдавить из себя я.

– Клаус невежа и солдафон, – вынес вердикт Павел. – Мы пригласили бы вас с собой, но у нас в институте очень закрытый режим, а я заказал пропуск только на Клауса. Мы потратим полдня, если захотим оформить второй пропуск.