Англия на выезде - Джон Кинг Страница 68

Забавно, когда мы дома, нам приходится думать о камерах и всем таком прочем. А здесь полисы позволяют чувствовать себя свободно. Чем жестче полицейские меры, тем глубже такие вещи уходят в подполье. Но в Европе нам все это по хую. Мы знаем, что европейские полисы не станут сажать нас за решетку, по крайней мере если мы не устроим чего-то совсем уж серьезного. Если кого-то повяжут, то скорее всего депортируют. И люди типа Гэри Дэвисона могут себе позволить попозировать перед камерами, потому что им наплевать, что их фото появится в газетах. Гэри Дэвисон еще молодой. Да и всем нам плевать. Эго весело, подобное паблисити только добавляет кайфа. Многие люди любят внимание прессы. Это просто еще одна коллекция праздничных снимков. Законы нас не интересуют. Мы делаем, что хотим. Нам не за что уважать иностранцев. По сравнению с домом, в Европе больше свободы, особенно хорошо это понимают те парни, которым в Англии грозят длинные сроки, если их там повяжут.

Время летит быстро, и полисов пока не видно. Наверное, притаились где-то неподалеку, не показываются, чтобы не провоцировать нас. Маленькие группы англичан уже ходили на разведку, но пока все спокойно. У полисов свой план; газета считает, что все силы будут поставлены под ружье. Вдоль баров висят флаги, звучат песни, так что полисам не составит труда найти нас. Сегодня не так жарко, как вчера, тем не менее солнечно и достаточно тепло. Приличная часть Экспедиционного Корпуса убивает время за выпивкой, люди типа Харриса попивают минералку. Как в армии. Выпивка перед боем. Вначале ты пьешь, а потом офицеры посылают тебя вперед, навстречу нервно-паралитическому газу и шрапнели. Ебаное мудачье, здесь нам не нужны офицеры, просто есть уважаемые люди, подающие пример, но по большей части мы — обычные англичане, занятые своими делами и объединяющиеся, когда ситуация того требует. Сейчас неважно, из Лондона мы, Ливерпуля или еще откуда-нибудь, потому что у нас общий враг, и Англия превыше всего.

Все начинается с семьи. Семья — это стержень, это люди, связанные одной кровью. Никто не может жить без семьи, и чем ближе ты к своим родственникам, тем лучше. Твои мать и отец, братья и сестры, потом двоюродные братья и сестры, тети, дяди, и так далее. Потом — твои друзья. Приятели, просто хорошие знакомые. Потом, видимо, район, где ты вырос, и твой местный футбольный клуб, потом город и твоя страна. Дальше, наверное, раса, или что-то типа большого племени, или как там это называется. Поэтому прошлый вечер и был неправильным. Те люди слишком чужие нам. Во-первых, меня и Марка это изначально не очень интересовало, больше того, это неправильно, потому что сегодня немцы должны получить пиздюлей. Они нормальные люди, с которыми неплохо попить пивка, но сегодня все будет по-другому.

Песни понемногу умолкают, мы допиваем пиво. «Челси» и другие лондонские мобы начинают движение. Следом уходят северяне, мидлэндеры и все остальные. Это происходит без лишних разговоров. Просто время пришло, мы переходим улицу и сворачиваем на другую, поменьше. Мы идем тихо, стараясь не привлекать внимания. Полисов нигде не видно, и это подозрительно. Мы идем следом за лидерами, от встречи с немцами нас отделяет, наверное, миля или около того. Мы проходим еще одну улицу и идем дальше. Как ракета, летящая по направлению к цели. Тихая и эффективная. Идем, как в немом кино. Не торопясь.

Мы поворачиваем за угол и видим полисов; они подготовились как для разгона какой-нибудь демонстрации. Они ждут нас в полной боевой раскраске; за плотными рядами видны микроавтобусы. Этого следовало ожидать, потому что столько народу не могут пройти незамеченными. Какое-то время мы стоим в удивлении, некоторые начинают швырять бутылки. Это не очень здорово, немцы не станут тянуть резину, как голландцы, они прыгают с дубинками наперевес, прикрываясь щитами и всем своим скарбом, который только можно купить за деньги. Долю секунды я думаю, неужели наша добровольная армия будет сражаться, ведь это все-таки полисы. Лишняя осторожность не повредит. Мы не бежим, на полисов обрушивается град бутылок и кирпичей, и они вынуждены остановиться. Один чел остается лежать на асфальте. Здесь слишком много англичан, полисы переоценили свои силы. Но раскрывать карты рано, потому что они так или иначе подтянут подкрепления. Это только начало. Сейчас их около пятидесяти. Пидарасы. Главные события впереди.

Парни постарше, кому около сорока и за сорок, пытаются управлять, следят, чтобы все было организованно, это не так-то легко, ведь здесь так много разных клубов и фирм, но впереди хорошо всем известные лица, и следом за ними мы сворачиваем на соседнюю улицу. Следуем за авторитетами. Используем как прикрытие особенности ландшафта. Мы пытаемся обойти полисов, двигаемся дальше. Парни, идущие в первых рядах, занимаются подобными вещами бог знает сколько лет. Два десятилетия хаоса по всему континенту — Франция, Италия, Венгрия, Норвегия, Люксембург, Германия, Швеция, Швейцария, Дания, Испания, Греция, Финляндия. Мы идем, люди хотят знать, кто мы такие, скажем им? Мы англичане, мы пришли поставить европейцев на место.

Мы идем, мы знаем, что немцы ждут где-то. Надеемся. Мы замедляем ход. Полисы остались позади. Даже не верится, что мы так легко их обошли. Поэтому мы и выиграли войну. Стратегия, тактика и прочая хуета. Мы идем медленнее, потому что немцы должны быть где-то недалеко. Полисы остались сзади, ебаные мрази. Мы выходим к площади, с одной стороны которой видны дворы. Все выглядит тихо. Где они, ебаный в рот? Внутренний инстинкт подсказывает, что нужно идти налево; не хочу даже думать, что будет, если там их не окажется. Немцы не должны облажаться. Харрис кричит, весь красный, где они, ебаный в рот? Ебаные немецкие мрази. Мы идем дальше и пересекаем площадь.

Вернувшись в «Казбах», Гарри залез под душ, переодел майку и сломя голову понесся к барам, в которых с момента приезда в Берлин бухали англичане, но обнаружил их там не более сотни. Солдаты были уже на марше. Он выругался и пнул стену. Он не думал ни о чем, кроме секса, и вот чем все кончилось, это был пиздец, потому что помимо разглядывания достопримечательностей он хотел быть там, где будет махач с крафтами. Он не верил своим глазам; он знал, что не переживет этого. Он вел себя как мудак, он думал членом вместо мозгов. Он не хотел, чтобы остальные подумали, что он обосрался, потому что это будет выглядеть совсем не здорово, хотя они все-таки знают его достаточно хорошо, чтобы так думать. Что более важно, он сам хотел участвовать. Нельзя пропускать большие даты. Потому что нельзя.

Он не знал, что делать дальше. Он зашел в бар, где сидели Картер и остальные парни, и посмотрел вокруг, но не увидел ни одного знакомого лица. Знакомые лица исчезли, и он не имел ни малейшего понятия, в какую сторону они ушли. Он поспрашивал вокруг, но этих людей такие вещи не интересовали. Он снова выругался, купил бутылку лагера и пятьдесят граммов шнапса и вышел на улицу в надежде, что появится кто-нибудь знакомый. Английский моб выступил в поход, а он остался здесь, как последний лох. Лучше бы он вылез вчера из машины, когда проезжал мимо вместе с Ингрид, тогда бы этого не случилось. Иногда он действительно ведет себя как мудак. Блядь, как самый настоящий тормоз. Ебаный в рот.

Голова все еще гудела после вчерашней ночи, которая лишний раз доказала, что никогда ни о ком нельзя судить заранее, он приехал с Ингрид к ней домой, нет ничего лучше, когда ты знаешь, что чикса хочет заняться любовью, и мало того, заняться любовью именно с тобой. Ингрид была милой девушкой в белых трусиках, но едва они вошли в квартиру, как она превратилась в настоящую нимфоманку. Она была охуительной щелью, и Гарри не стал терять времени, повалил ее на стеклянный кофейный столик и кончил уже через несколько мгновений, в этот момент столик под ними рухнул, и стекло разлетелось вдребезги. Он посмотрел на Ингрид, ее глаза были затянуты мутной дымкой, и вначале он даже подумал, что она умерла, что ее зарезало осколком стекла, как какого-нибудь ебучего вампира.