Путешествие мясника. Роман о семейной жизни, мясе и одержимости - Джули Пауэлл Страница 68

Днем мы с Кезумой и Лейаном бродим по склону оврага в поисках трав и кустов, которые Кезума хочет показать мне. Он очень строгий учитель: ходит быстро, требует, чтобы я поспевала за ним и при этом записывала все в синюю тетрадку — он вручил ее мне в первый же мой день в Танзании. Лукуноной — это дерево, чья кора используется для лечения болей в желудке. Корни дерева орукилорити кипятят, чтобы получить напиток, делающий воинов свирепыми, а из его колючих веток сооружают ограды вокруг жилища. Огаки — это «дерево прощения»; его ветку приносят соседу, если хотят за что-нибудь извиниться. Веточку оркиниейе можно пожевать, чтобы почистить зубы: у нее свежий мятный вкус. На мой взгляд, большинство этих растений выглядит совершенно одинаково, к тому же почти все они колючие.

Мы долго бродим вверх и вниз по склону. Кезума диктует, я записываю, а Лейан собирает травы, ветки и кору. День стоит сухой и жаркий, и, когда мы возвращаемся в лагерь, с меня градом катит пот.

Быстро темнеет. На ужин мы едим зажаренные на костре козьи ребра и пьем чай, «который делает людей безумными». Но, то ли потому, что я не принадлежу к масаям, то ли потому, что и так безумна, этот напиток никак на меня не действует. Двое юношей приносят еще груду зеленых веток и устраивают для меня ложе. Мы все лежим в темноте — я на ветках и в спальном мешке, мужчины просто на земле — и какое-то время рассказываем истории и загадываем загадки. Кезума переводит для меня:

— «Если ты совсем один и сам убиваешь козу, кто первым попробует ее мясо? Ответ: твой нож».

Наверное, чай все-таки действует на меня, потому что, едва закрыв глаза, я вижу себя и Эрика в незнакомом европейском городе, который почему-то кажется мне родным. Мы идем по зеленой улице и обсуждаем, куда нам лучше отправиться: на выставку или в ресторан. Часа в три или четыре ночи я просыпаюсь, слышу, как разговаривают и смеются мужчины, и тут же засыпаю опять. На этот раз я вижу себя в книжном магазине. Я беру какую-то книгу и на последней странице обложки, там, где обычно печатают краткое содержание, читаю о своей любви к Д. и о том, как мы расстались. И Д. тоже здесь; он смотрит на книжку мне через плечо и спрашивает: «Неужели ты не знала?» В пять я окончательно просыпаюсь, бодрая и отдохнувшая. Уже светает. Я готова снова карабкаться по этой проклятой горе и, если останусь жива, наконец-то принять долгожданный душ в доме Кезумы в Аруше.

Обратная дорога вверх по склону горы оказывается еще тяжелее, чем я ожидала; уже через пять минут я тяжело дышу и обливаюсь потом. Кезума вырезает для меня посох, а Элли берет мой рюкзак: теперь ему приходится нести два. Мне очень стыдно, но он продолжает весело болтать всю дорогу, хотя у меня нет сил отвечать ему. И, да, теперь я уже не сомневаюсь — Элли точно заигрывает со мной. Он рассказывает о том, как работал гидом и водителем на сафари. Через несколько дней он повезет нас на ночное сафари в кратере Нгоронгоро. И механиком он тоже успел поработать.

Это оказывается очень кстати, потому что через час после того, как мы садимся в машину, у нас кончается бензин. Машина удушливо кашляет и останавливается посреди пустой, обрамленной акациями дороги. За кустами почти сразу начинается горная цепь. Я не Замечаю поблизости никаких признаков цивилизации, но время от времени по дороге все-таки проезжают машины. Пока Кезума пытается остановить одну из них, чтобы доехать до заправки, Элли умудряется сам завести машину. Для этого ему приходится отсосать, в буквальном смысле этого слова, с помощью рта (!), из бака примерно литр бензина (выясняется, что он не совсем кончился: просто шланг в баке не достает до самого дна) и перелить его в канистру, которая потом привязывается к капоту и напрямую соединяется с двигателем. Если Элли пытался произвести на меня впечатление своим мастерством, ему это вполне удалось. Я отдаю парню свою последнюю бутылку воды и обещаю, что в Аруше куплю специально для него пива.

— Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

— Идея мне нравится. — Он выплевывает воду на землю, улыбается и подмигивает мне.

Тем же вечером я на самом деле угощаю Элли пивом. Кезума идет вместе с нами, вероятно, для того, чтобы уберечь мою девичью честь. Единственный раз за все время знакомства я вижу его в европейской одежде: белой, застегнутой на все пуговицы рубашке и черных джинсах. В сочетании с черной кожей и украшениями из белых бусин все это выглядит безумно стильно. Втроем мы проводим время совершенно невинно, но я все время чувствую на себе взгляд Элли.

И мне это очень нравится.

* * *

Сегодня вечером во всем кратере Нгоронгоро нет белой женщины круче, чем я. Возможно, я была бы еще круче, если бы не думала об этом непрерывно.

К тому времени, когда я, Кезума, Элли и Лейан прибываем к месту, где разбит наш лагерь, уже начинает темнеть. Оказывается, здесь очень оживленно: куча туристов из Европы, плюс их танзанийские проводники и повара, плюс несколько случайно затесавшихся зебр. День у нас был долгим и насыщенным. В восемь утра мы выехали из дома Кезумы в Аруше и для начала направились к озеру Маньяра, в маленький, расположенный в долине парк, примерно в часе езды от города. Это было мое самое первое сафари, и, хоть мы и не стали свидетелями ни одного кровавого убийства, что, возможно, и к лучшему, я все-таки видела, как слоны с корнем вырывают деревья, как семейство бородавочников выкапывает вкусные корешки и как дерутся жирафы — не сказать, чтобы это было очень страшное зрелище. Элли сидит за рулем «лендровера», который он арендовал для этой поездки, а мы с Кезумой и Лейаном расположились на заднем сиденье и непрерывно крутим головами.

Я ожидала попасть на примерно такое сафари, как показывают по каналу «Дискавери» или описывают в географических журналах: местный гид с микрофоном вещает целому автобусу туристов: «Обратите внимание, это африканский лесной слон. Клыки у него несколько длиннее, чем у слона из саванны, и направлены вниз…» Но все оказалось совсем не так. Больше всего наше сафари походило на экскурсию с близкими друзьями в самый удивительный в мире зоопарк. Мы вместе замирали и шепотом восхищались при виде бредущих через заросли слонов, вместе пугались, заметив огромную змею, равнодушно проползшую мимо стола для пикника, за которым мы перекусывали; вместе умилялись и ахали при виде крошки-бабуина на руках у матери. А потом все вместе мы отправились в кратер Нгоронгоро. По дороге мы остановились у бара, чтобы купить пива для меня и Элли и кока-колы для Кезумы и Лейана. Рядом с баром — крошечная мясная лавка, где по стенам, как пальто на вешалках, висят освежеванные козьи туши. Хотя Кезуме и нельзя пока пить пиво, я сфотографировала его с моей бутылкой в руке. Все от души веселились. Потом разговор зашел о синих китах.

— У тебя получились хорошие снимки слонов? — спросил Кезума и зубами открыл бутылку колы, после чего выплюнул крышку.

— Бр-р-р-р! Пожалуйста, не делай так! Меня прямо передергивает.

Я достала свой дешевенький цифровой фотоаппарат, перелистала снимки и показала Кезуме.

— Видишь, какие красавцы?

— И правда, красавцы. Они ведь самые большие животные в мире, верно?