Что рассказал мне Казанова - Сьюзен Сван Страница 68

– Если бы я жил в те времена, то тоже стал бы писцом. Это была почетная профессия.

– А чем ты зарабатываешь на жизнь? – Люси была настолько захвачена переводом документа, что до сих пор не спросила переводчика о нем самом.

– Я историк искусства, но этим летом работаю редактором в одном издательстве, – улыбнулся Эндер. – Платят мало, но зато у меня остается много времени, чтобы поработать над своим исследованием по истории искусства Оттоманской империи. А ты?

– Я работаю в архиве в Торонто.

– Ты? Архивист? Как романтично! – Его улыбка стала еще шире. – Правда, я не очень представляю, в чем именно заключаются обязанности архивиста…

– Библиотекари хранят книги, а архивисты сохраняют исторические свидетельства… старые документы и все такое. – Люси почувствовала, что говорит сейчас несколько напыщенно. – Наверное, я не очень-то похожа на сотрудницу архива.

Эндер засмеялся, и они повернулись, чтобы посмотреть на Босфор, где рыбачьи лодки исчезали в отблесках золотого света. Солнце село, и над холмистым, поросшим лесом берегом азиатской стороны пролива Люси заметила большое облако, похожее на голову человека. Этот призрак носил шляпу и сюртук, а весь его силуэт напоминал типичного джентльмена XVIII века.

– Эндер! Это он, Казанова! – прошептала девушка, указывая пальцем.

Слишком поздно. Когда юноша повернулся, ветер уже разметал облако на множество кусочков по всему вечернему небу. Люси подумала, что человеческие жизни изменяются столь же таинственно, как и эти завитки облаков, летящие над холмами на противоположном берегу. Они двигались медленно, нежно и изящно, подобно плавно перетекающей мелодии симфонии. Сначала мы даже не замечаем, как нас уносит в следующую фазу нашей жизни. А затем постепенно осознаем, что этот удивительный поток приводит нас обратно, к тому моменту, когда мы только появились на свет.

– Эй, Люси, ты далеко улетела? – спросил Эндер.

– Не очень, – улыбнулась девушка. Он кивнул и открыл ноутбук, начав читать перевод глубоким, тихим голосом.

«Через двадцать четыре часа мы вышли на старую военную дорогу, ведущую через горы к Эдирне, и вскоре достигли великолепных садов и поместий, окружающих город. Я бы хотел подробнее поведать своему повелителю о наших приключениях. По дороге мы видели новую мечеть и общественные часы, поставленные согласно распоряжению Могущественного Халифа в Д. Весьма странное зрелище предстало нашему взгляду в Р., где христиане и евреи вместе шли в мечеть, доказывая тем самым, что привычки сельской жизни иногда сильнее религиозных различий. А на ярмарке в У., где в изобилии продавались русские меха, поднялась суматоха, когда мы спасали собаку старого джентльмена.

Могущественный Халиф уже знает о том, что таможенники на дороге за городом Пера задержали нас под предлогом осмотра багажа, ложно обвинив Вашего покорного слугу, что я-де забыл оформить все надлежащие бумаги в Константинополе, когда мы отправлялись вместе с принцем в Белград, и как я был зол. Их неблагоразумие стало для меня настоящим оскорблением. И я с большим удовольствием узнал, что впоследствии с ними обошлись жестко. Со смиренной благодарностью я принял дальновидный приказ своего повелителя, предписывающий нам не входить в город с триумфом. Могущественный Халиф мудр, он понимает, что, если народ узнает о похищении Махмуда, то это ослабит веру его подданных в Великую Порту.

Хочу отметить, что, когда Ваши гребцы везли нас через Босфор, я был просто потрясен зрелищем четырех позолоченных шаров Монгольфьера, парящих над нашими головами, подобно сияющим имперским солнцам. Все мы пришли в восторг от этого свидетельства власти Могущественного Халифа. Но старый джентльмен становился все более грустным по мере того, как мы приближались к Константинополю, и причины этого скоро станут ясны.

Как уже известно моему повелителю, Джакомо Казанова не сопровождал нас во дворец Топкапи. Он устал от путешествия и действительно выглядел нездоровым. Я нашел ему комнаты в Стамбуле, рядом с Императорскими воротами. Здесь он и мисс Адамс пребывали, осененные величием Голубой мечети и Святой Софии, чьи купола вздымаются из земли, подобно гигантским воинственным птицам. Наши шутники были восхищены мирной красотой моря, воды которого покрыты легкой рябью из-за многочисленных восьмивесельных каиков и рыболовецких суденышек.

Увы, днем раньше по соседству случился пожар; один из старых деревянных дворцов вспыхнул, как трутница, и в воздухе до сих пор висел едкий запах пепелища. Могу смиренно сказать, что поздний летний дождь, который Аллах Всемогущий изволил ниспослать, дабы потушить пламя, одновременно залил жидкой грязью все дороги, ведущие на холм, названный в честь Вашего прославленного предка, султана Ахмета, который ныне пребывает на Небесах, да будет с ним милость Аллаха. Оси нашего экипажа постоянно тонули в грязи, и, когда мы в очередной раз застревали, все местные псы с громким лаем окружали нас, приводя терьера пожилого джентльмена в неистовство.

Когда же вдали показались Императорские ворота, все эти мелкие неурядицы отступили. Мы устроили шевалье в его апартаментах, и здесь он дал мисс Адамс письмо с наказом передать его Накшидиль-Султан.

Когда же мы направились к выходу, то он несказанно удивил меня, умоляя ее остаться.

– Дорогой мой, – ответила девушка. – Я покорилась обстоятельствам. Эме ждет твоей помощи. Я поклялась помочь тебе найти ее и не могу сейчас вмешиваться.

Джакомо Казанова упал на диван, обхватив голову руками.

– Милый мой Джакомо! – сказала мисс Адамс. – Ты так много дал мне. Когда мы встретились, ты научил меня тому, во что сам веришь, объяснил мне, что любовь – это твоя главная вера. Но Эме – это твое предназначение, и моя обязанность помочь тебе исполнить свой долг. Что же касается меня, то я начинаю понимать, что моя вера – путешествие. Мне хочется дважды обойти весь этот мир, прежде чем отправиться в другой.

– Ага, ученик перерос учителя! – Казанова поднялся, на щеках его блестели слезы.

Он обнял девушку и попрощался. Я видел, что мисс Адамс еле сдерживается, чтобы не разрыдаться, и не понимал, в чем же причина их несчастий: ведь оба они все-таки сумели вместе достигнуть цели своего путешествия.

Почему я дерзнул занимать внимание Могущественного Халифа столь мелкими и незначительными подробностями, как слезы старого джентльмена? Вы скоро поймете, что хотя возвращение домой Махмуда было для Вас праздником, то для шевалье де Сейнгальта это стало почти что трагедией. Но об этом чуть позже.

Мисс Адамс была поражена, когда я объяснил ей, что как женщина она не может пойти со мной засвидетельствовать свое почтение Могущественному Халифу. Если мне будет позволено смиренно добавить, впоследствии она поблагодарила меня за описание Императорских ворот, которое было так хорошо, как будто она увидела их собственными глазами – яркие ковры великого султана, стена, горящая самоцветами, и ряды распростертых ниц придворных, застывших во впечатляющем безмолвии: глаза потуплены долу в почтении.