Hi-Fi - Ник Хорнби Страница 7

Я неплохо выгляжу. Если на одном конце шкалы мужской привлекательности поместить, скажем, Мэла Гибсона, а на другом Берки Эдмондса из нашей школы, чье выдающееся уродство стало притчей во языцех, я уж точно окажусь ближе к Мэлу. Одна подруга как-то сказала, что я слегка похож на Питера Гэбриэла, а он ведь ничего себе. Я среднего роста, не тощий и не толстый, на лице у меня нет дурацкой растительности, я слежу за собой, ношу джинсы, футболки и кожаную куртку и в этом более или менее постоянен, разве что летом куртку не надеваю. Я голосую за лейбористов. У меня уйма кассет с классическими телекомедиями: «Монти Пайтон», «Фолти-Тауэрз», «Будем здоровы!» [15]и так далее. К феминисткам, кроме самых радикальных, я в общем и целом отношусь с пониманием.

Моя гениальность, если это слово здесь уместно, состоит в умении поместить кучу заурядных качеств в одну компактную упаковку. Хотелось бы мне сказать, что таких, как я, миллионы, но это неправда: у многих безупречный музыкальный вкус, но они не читают книжек, многие читают книжки, но при этом страдают ожирением, многие симпатизируют феминисткам, но носят идиотские бороды, у многих чувство юмора как у Вуди Аллена, но и внешность в него же. Одни слишком много пьют, другие полоумеют, сев за руль, или любят подраться, или кичатся деньгами, или употребляют наркотики. Я же ничего такого не делаю: то есть, если я и нравлюсь иногда женщинам, это не из-за присущих мне достоинств, а благодаря тем недостаткам, коих я лишен.

Но даже и так, все равно полезно научиться правильно оценивать свои силы. Чарли была мне не по силам; после нее я твердо решил ни на что похожее не замахиваться и целых пять лет, пока не встретил Сару, так и телепался на мелкоте. Мы с Чарли не подходили друг другу. Марко с Чарли друг другу подходили; мы с Сарой – тоже. Сара была в меру привлекательной (маленькая, худенькая, с большими красивыми карими глазами, неровными зубками и темными волосами до плеч – ее все время хотелось отправить в парикмахерскую независимо от того, когда она туда в последний раз ходила) и одевалась более или менее так же, как и я. В пятерку ее любимых исполнителей входили «Мэднесс», «Юритмикс», Боб Дилан, Джони Митчелл и Боб Марли, а в пятерку любимых фильмов – «Национальный приз», «Дива» (привет!), «Ганди», «Пропавший без вести», «Грозовой перевал». [16]

Она была печальной: за пару лет до встречи со мной ее бросил мужской аналог Чарли, парень, которого звали Майкл и который намеревался сделать карьеру на Би-би-си. (Этот идиот никакой карьеры так и не сделал, и каждый день, не видя его по телевизору и не слыша по радио, мы с ней радовались в глубине души.) Она сломалась на нем, как я сломался на Чарли, и, расставшись с ним, на некоторое время зареклась иметь дело с мужчинами точно так же, как я зарекся иметь дело с женщинами. Ввиду этого вполне разумным было бы попытаться держать зарок совместными силами, объединить нашу ненависть к противоположному полу, а заодно и начать делить постель. Покинутые возлюбленными, мы оба боялись до конца наших дней остаться в одиночестве. Только обладатели вполне определенного душевного склада в двадцать шесть лет боятся до конца своих дней остаться в одиночестве; мы оба обладали именно таким душевным складом. Мы казались себе гораздо старше, чем были на самом деле, – и вот через пару месяцев после нашего знакомства она переехала жить ко мне.

Моя квартира была для нас слишком просторной. Не в том смысле, что мы с Сарой не имели вещей: у нее была уйма книг (она преподавала язык и литературу), у меня – сотни кассет и пластинок, да и сама по себе квартира была совсем не большой и весьма захламленной; я жил в ней больше десяти лет и частенько чувствовал себя мультяшной собачкой в рисованой конуре. Нам было слишком просторно оттого, что оба мы такие тихие и спокойные и, оставаясь вдвоем – я это очень явственно ощущал, – занимаем ровно столько места, сколько приходится на наши тела. В отличие от многих других пар, мы не умели наполнять собой окружающее нас пространство.

Время от времени мы пытались делать это – в обществе людей еще более тихих; мы с ней никогда не обсуждали, почему вдруг в какой-то момент оба становимся шумными и возбужденными, но я уверен, она тоже всегда замечала, когда это происходило. Мы как бы отыгрывались за то, что настоящая жизнь протекает в стороне от нас, что где-то там Майкл и Чарли проводят время намного толковее и интереснее в гораздо более блестящей компании; поднимая шум, мы словно делали дерзкий выпад, сделать который было совершенно необходимо, хотя он абсолютно ничего и не менял. (Ты сама наверняка не раз видала, как молодые представители среднего класса, замечающие понемногу, что жизнь не оправдывает связанные с ней ожидания, бузят в ресторане, клубе или баре: мол, посмотрите на меня! Я совсем не такой зануда, как вы могли бы подумать! Кто-кто, а уж я-то умею оттянуться! Лично мне их жалко. Сам я, к счастью, научился угрюмо отсиживаться дома.) Наш с Сарой союз, как и любой брак по расчету, был циничным и взаимовыгодным; я даже всерьез думал, что смогу прожить с нею всю жизнь. А что, я б не возражал. С ней все было нормально.

Помню хохму из какого-то сериала – из «Мужчины в доме» или чего-то в том же роде, – хохму довольно бездарную. Там один тип пригласил поужинать жуткую дурнушку, толстую и в очках, подпоил, привез к себе домой, ну и давай приставать. «Я не такая!» – заверещала девица. Парень обалдело уставился на нее. «Но ты… ты не можешь быть не такой», – выдавил он наконец. Я посмеялся над этой хохмой в шестнадцать лет и ни разу больше о ней не вспоминал – до тех пор, пока Сара не сообщила, что встретила другого. «Но ты… ты не можешь встретить другого!» – чуть не выпалил я. И дело не в том, что Сара была такой уж непривлекательной – она была вполне привлекательной; в конце концов, приглянулась же она тому, другому парню. Дело в том, что ее встреча с ним грубо противоречила самой основе наших отношений. Меня и Сару по-настоящему связывало только то (общая любовь к «Диве», которая сближала нас первые несколько месяцев, не в счет), что нас обоих бросили, что мы оба были страстными противниками бросания кого бы то ни было. Ну и как после этого она могла бросить меня?

Да, я, конечно, слишком расслабился. Ведь если ты не без удовольствия проводишь время с некой девушкой, тебе непременно грозит опасность ее потерять (разве что из-за параноидального страха потери ты завел себе такую, что приплатишь – не потеряется, такую, что никто на нее в жизни не позарится). Тут остается либо с этими делами завязывать, либо быть готовым к тому, что в один прекрасный момент появится субъект по имени Марко, или, скажем, как в нашем с Сарой случае, Том, и очень тебя расстроит. Однако в то время случившееся представлялось мне в другом свете – тогда я видел лишь, что не помогло даже сознательное снижение планки, и это дало мне серьезную причину пострадать и пожалеть себя.