Паранджа страха - Самия Шарифф Страница 7

— Что я должна сделать, чтобы папа на тебя не сердился?

— Раньше надо было думать и не перечить отцу! Теперь поздно, глупость сделана! Прочь с моих глаз, дрянь!

Я не хочу тебя видеть. Будь проклят тот день, когда я родила тебя на свет!

Пристыженная и опустошенная, я вернулась в комнату, где мне совершенно нечего было делать. Мне просто хотелось умереть. Что хорошего ожидать от будущего? Ничего. Абсолютно ничего. Единственная отрада — школьные подруги, но и с ними меня скоро разлучат.

В комнату вошли Фарид с Камелем — старший и младший братья.

— Хочешь, я поговорю с отцом? — предложил Фарид с сочувствием.

Но я боялась, что так он только навредит, и попросила не делать этого.

— Хотел бы я навсегда распрощаться со школой, — мечтательно сказал Камель.

— Не плачь, сестренка. Все образуется, вот увидишь, — добавил Фарид.

Он редко разговаривал со мной, поэтому его слова немного подбодрили меня.

— Не понимаю я отца, — удивлялся он. — Ему ли не знать, что добиться успеха могут только образованные люди!

— Ерунда! — возразил Камель. — Папа почти не ходил в школу, но он очень богат.

— Да, богат, но он не может без посторонней помощи читать свои бумаги.

Я была согласна с ним, но все же решила прекратить спор, потому что нас могли услышать. Братья отправились в свои комнаты, и я снова осталась одна со своим горем.

Я пыталась представить реакцию родителей на мою смерть.

Не уверена, что моя мать заплакала бы, а отец пожалел бы о своих поступках. Скорее наоборот: они были бы счастливы избавиться от меня, источника постоянной заботы.

Тяжелым камнем я висела на шее у родителей, поэтому они так спешили выдать меня замуж. Сами собой мысли переключились на моего будущего мужа: «Вот если бы им оказался тот молодой человек…»

На следующее утро во время одевания мать сказала, что раз уж со школой скоро будет покончено, мне не нужно больше носить бандаж и стягивать грудь.

— Выходить из дома ты не будешь, поэтому никто из посторонних не увидит, что ты стала женщиной. Даже твой отец, — когда поймет это, не станет сердиться. Ты будешь сидеть дома до самого замужества, значит, и риска никакого.

Подруги с нетерпением ждали меня в школе. Они хотели обсудить учебное заведение, которое будут посещать в следующем году. Рашиду и Набилу записали в колледж Святой Женевьевы — солидное заведение с хорошей репутацией для лучших учеников из богатых семей.

— Надеемся, Самия, что ты тоже будешь там учиться.

Втроем мы станем друзьями на всю жизнь, — воскликнула Рашида взволнованно.

— Мне очень жаль, но я не смогу учиться вместе с вами в «Святой Женевьеве», — грустно сказала я.

— Но почему? — удивилась Набила.

— Отец не хочет, чтобы я училась дальше.

— Но ты успеваешь гораздо лучше нас!

— Родители считают, что с меня достаточно.

Многие состоятельные родители в Алжире забирают дочерей из школы, полагая, что обучение письму и чтению — не самое главное в жизни. «Для благочестивой мусульманки существует три священных места: родительский дом, дом мужа и могила, — любила повторять мать. — А умение писать и читать им ни к чему!»

— Что же ты будешь делать? — со слезами на глазах спросила Набила.

— По воле отца буду сидеть дома в ожидании замужества.

— Замужества! Почему? Ты еще слишком молода для этого!

— Набила, твои родители уже говорили с тобой о свадьбе?

— Ну да. Только сначала я должна получить полное образование.

— И я, — добавила Рашида.

— Почему же это происходит только со мной? Почему я должна вас покидать? Вы лучшее, что есть в моей жизни!

И мы заплакали. Проходившая мимо директриса поинтересовалась причиной наших слез.

— Отец Самии забирает ее из школы. Она будет сидеть дома, — рыдая, ответили подруги.

— Странно. Он показался мне вполне рассудительным человеком. Самия, хочешь, я поговорю с твоим отцом?

Я попросила не говорить ему ничего, потому что это могло только ухудшить мое положение. После обеда я грустно обняла подруг. Казалось, весь мир восстал против меня. Это было несправедливо. Я завидовала подругам и радовалась, что им выпала другая, не такая, как у меня, судьба.

Как всегда, на выходе из школы меня ждал шофер.

Заметив, что у меня красные глаза, он спросил участливо:

— Ты плакала?

— Нет. Что-то в глаз попало… У вас есть дети?

— У меня три дочери. Двадцати, семнадцати и двенадцати лет.

— Двадцати лет? Она замужем?

— Еще нет.

— Еще нет? Почему?

— Она учится. Мы небогаты. Поэтому я хочу, чтобы мои дети могли рассчитывать на собственные силы. Сейчас трудные времена.

Я все бы отдала за то, чтобы мой отец рассуждал, как этот человек. Его дочери могли спокойно жить, а не пребывать ежеминутно в страхе.

— Им очень повезло с отцом.

— И тебе тоже, моя дорогая. Иметь такого отца, как господин Шарифф!

— Да, я знаю, — пробормотала я.

Вернувшись домой, я думала о словах шофера. Он сказал «моя дорогая». Впервые кто-то назвал меня так.

Очень часто я задавала себе одни и те же вопросы: «Чем руководствуется Всевышний, отдавая ребенка тем или иным родителям? Может, это зависит от характера ребенка? Может, он думает, что этот ребенок заслуживает большего счастья, а тот нет?» Я искренне хотела разобраться в происходящем со мной, но, как ни ломала голову, не могла найти ответа.

Глядя на свою сестричку, эту кроху, я спрашивала себя, какое будущее уготовано ей. Родители казались Такими бессердечными по отношению к этому хрупкому созданию! Когда она падала или просто ударялась, мать даже бровью не вела, чтобы успокоить малышку и посмотреть, насколько серьезно та ушиблась. Всегда спешила я. Мы должны были держаться друг друга — две девушки-мусульманки из одной семьи.

На прощание я решила что-нибудь подарить подругам.

Собираясь в последний раз в школу, я выбрала две самые любимые грампластинки, чтобы вручить подругам на память о себе, но на выходе отец остановил меня.

— Куда ты идешь с пластинками? — спросил он, схватив меня за руку.

— В школу, — испуганно выпалила я.

— Значит, в школу. У вас в школе теперь танцуют? — язвительно спросил он.

Я отрицательно помотала головой.

Два раза больно стиснув мне предплечье, он велел возвращаться в комнату и ждать. Я подчинилась и, заливаясь слезами, ожидала, каким будет приговор. Я не понимала, за что меня накажут ив чем моя вина. Пришел отец с длинной палкой, специально предназначенной для наказаний.