Спартанки - Галина Щербакова Страница 7

* * *

Вот что предшествовало падению из сумки календарика за 2001 год. Уж не год ли змеи это был? Может, и он.

Но сейчас не давала покоя мысль: что могло связывать Аркадия с этой теткой в юбке-годе? Хотя могут быть триста случаев случайных номеров в любой сумке. Дал кто-то календарик чего-то там узнать, ну, в какой день недели, к примеру, восьмое марта, а на календарике уже был написан этот номер. Кто-то его потерял, а халда просто забыла вернуть. Марина работает в редакции, он собирался сдавать книгу - нормальное пересечение, ни к чему не обязывающее. Телефон на случай… Это ведь нормальный коммуникативный путь в большом городе. Но надо вспомнить, с чем к ней пришла Марина. Разведенка, хотела выйти замуж, но был человек - и не стало. Не сказал ни два, ни полтора.

А разве у нее не так? И разве не так происходит всегда и везде? Стихи еще такие есть… Не помнит, чьи… Когда-то зацепило. Памяти совсем не стало. Вот теперь она будет ходить, искать в хламе памяти те строчки. Еще бы знать, чьи…

Если Марина придет еще, она спросит ее напрямую. В конце концов, опыт их разговора может стать бесценным вкладом в ее копилку. Она, Элизабет, откроется Марине, а Марина проплачет ей свою историю. Ах, вот эти слова:

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче - все косится в сторону.

Ля- ля, ля-ля, ля-ля…

И кончается убойно: «Мой милый, что тебе я сделала?» И еще там где-то есть слово «вопль».

Элизабет еще не знает, что Марина никогда к ней больше не придет, что призрачная надежда разобраться в себе при помощи другого канула сразу, едва переступив порог. Она не знает, что Марина перебирает в памяти ее зоркий охват юбки и волос, и сплетенных на коленях рук, и удивление, что она не по правилам сидит на стуле. Откуда другому знать, что всякие спинки выдавливают ей сердце, что она предпочитает табуретки. Марина думает: все это не стоило ни нервов, ни денег. Одно хорошо: выпал этот чертов календарик с телефоном Арсена. Она уже забыла, что он где-то в недрах сумочки валялся. Ну, вот он и выпал. Окончательная точка в их истории. А собственно, что было-то? Просто связь назло Никите, не тебе, мол, только была нужна, а и другим понравилась. В фильме «Секс в большом городе» все так. Мужчина как аспирин от другого мужчины. Но что немцу хорошо… Она вот попробовала - не получилось. Она - опять же! - по американской науке пошла к ярбух-психоаналитику - полный провал. Ни она ей, ни ей она… Посидели, поглядели… Ученая дама подобрала ненужный Марине телефон. Это хорошо, что именно она выкинет его в ведро. В таком деле нужны чужие руки. Свои дрожали бы. Сумка Марины стала как бы легче. Так вот неожиданно и поймешь, какой груз тебя тяготит.

Неисповедимы пути тонких материй, но освобожденная, облегченная Марина вдруг ни с того, ни с сего обрела покой и даже непонятную ей самой силу. Она пошла иначе, быстрей и выпрямленней. Она думала маленькую простенькую мысль: никто не знает, что нас ждет завтра. Приходил чинильщик антенны, посмотрел на полку с книгами. «А эту я люблю, - сказал он, вытаскивая зажатого в томах Бальзака Брэдбери. - Мальчишкой я с ним летал. Такой был кайф. Куда они все делись?» - «Это не они делись - мы. Стали взрослыми». - «Дайте почитать. Верну, не бойтесь». - «Я не боюсь, - сказала она. - Но если вы его замотаете, мне будет грустно, и я о вас подумаю плохо». Господи, при чем тут это? Он ведь не сказал ей «У вас красивые глаза» или «Вы интересная женщина». Он сказал ей про кайф с Брэдбери, по нынешним временам заявление почти сродни непристойному, но зернышко уже лопнуло, выпростав слабенькие лепестки. Чего, дура? Неважно. Просто стало хорошо. Не мало во времени, когда его, хорошего, по крупичкам, по капелькам.

Одновременно! Элизабет была просто придавлена к земле этим календарным квадратиком. И из всех возможных глупых телодвижений она избрала это: стала звонить по написанному на нем телефону. И телефон ответил. Почти через четыре года молчания.

- Это я, - сказала она. - Можешь вспомнить?

- Запросто, - голос был тускл и равнодушен. - Привет, Эльжбета (так он ее когда-то называл - на польский манер).

- Моя клиентка выронила календарик с твоим номером. Я говорю ей: «Спрячьте». А она мне: «Да выбросите его к чертовой матери».

Такой был взят ею тон. В последнюю секунду она заменила «родную мать» на чертову.

- И что за пациентка?

- Снулая баба с тусклыми волосами. Садится на краешек стула. Юбке сто лет. На шее родинка. Говорит тебе это что-нибудь?

- У меня не бывает снулых. Что угодно, кроме этого. Как там ты? Все вправляешь мозги бедному женскому человечеству?

- А что мне сделается? - ответила она лихо, едва сдерживая колотящееся сердце: на что она рассчитывала? Что скажет - сейчас приду? Или: «Боже, как я рад тебя слышать»? Даже не вздрогнул на гласной, не поперхнулся на согласной, не замер на запятой. Е-мое! Какая идиотка. И теперь, если он положит трубку, она останется еще в большем отвале, чем раньше. Раньше - просто исчез. А сейчас исчезает на глазах, вернее, на ушах… Раньше можно было подумать - мало ли что… Теперь никакого «мало», а большое - иди-ка ты на хрен, чего звонишь, дура?

Из этой ситуации надо было выбраться хотя бы без оскорбительного для себя урона.

- Как мама? - спросила она.

- С божьей помощью помре уже два года как…

- Прости. Не знала. Ты все так же польский резидент?

- Ты случайно меня застала, - почему-то она точно знает, что он врет, - я как раз собираюсь улетать в Польшу. Гружу чемодан.

- А книга вышла?

- Конечно. Я не делаю пустой работы.

- Намекаешь? - зачем-то спрашивает она, уже заранее предчувствуя хамство.

- Намекаю, - как-то зло отвечает он. - Бэт! Не тяни кота за хвост. У тебя ко мне дело?

- Ну, знаешь, - кричит она ему. - Нечего хамить. Я позвонила с добрыми намерениями… Узнать… Ты тогда так исчез…

- Е-мое! - уже кричит он. Вспомни еще советскую власть.

- А что она тебе сделала плохого?

Ее затягивает какая-то наглая, тупая трясина. Да скажи ему: «Пошел ты на…й!» Или вежливо так: «Ко мне пришли». Но ей будто всласть это истязание.

- Пока, Бэт! - говорит он. - У меня дела. Ко мне пришли. - И первый кладет трубку.

Какому слову научила ее Марина? Konac - по-польски смерть. Она знает: это слово у нее - от него. И не случаен этот выброшенный календарик. Ее хотят убить! Ей посылают знак смерти! Боль пронзает ее насквозь.

Надо срочно позвонить Ольге. Она умеет снимать порчу. Элизабет у нее училась, с ее помощью переучивалась, восхищаясь ею и, что там говорить, завидуя. Красивые пальцы с перстнями, ноги длинные с красивой изящной стопой, вал волос.

- Никогда не перебивайте говорящего. Ждите следующей фразы. В ней может быть смысл. Она может напрочь опровергнуть все предыдущее. А все произнесенное вслух - практически уже лекарство. Выговорившемуся надо только утереть губы.