Большая Засада - Жоржи Амаду Страница 7

Родная земля, далекая и забытая. У Фадула Абдалы — Большого Турка для проституток, Турка Фадула в богатых домах и дружища Фадула в убогих хижинах — не было обратного билета. Все слезы он выплакал на корабле, который вез эмигрантов. Сейчас ни одной не осталось. Он не просто поменял страну и пейзаж, он поменял родину. Он ливанец по рождению и крови, люди зовут его турком из-за невежества, но если бы они умели видеть и понимать, то на все четыре стороны разнесли бы весть о том, что он истинный грапиуна, уроженец Итабуны.

Родина — это то место, где человек работает в поте лица, где смеется и плачет, где надрывается, чтобы заработать на жизнь, создать свое дело и построить дом. Наедине с ночью и звездами в этом неведомом для ночевки месте, куда его привела рука Господа, Фадул Абдала признает и принимает новую родину. Не здесь он увидел первый луч света и не здесь принял крещение. Пустяки, мелкие подробности: могила важнее колыбели, — а его похоронят здесь, на земле какао. И не в такой мелкой могиле, как те, что на этом кладбище, — откуда они? Кто здесь лежит и почему? Ах! Это будет гробница настоящего лорда, мраморная, и надпись будет выбита золочеными буквами. За эти пятнадцать лет парнишка, приехавший с Востока, становясь мужчиной, превратился в настоящего бразильца.

Это настолько правда, что он уже договорился с Убалду Мадурейрой, нотариусом и участником множества кутежей, что тот со скидкой справит ему бумаги. Бразилец по документам, уважаемый коммерсант, муж и отец семейства, дело его растет: деньги к деньгам, — и все это произойдет очень скоро, с Божьей помощью. Он исполнит свой обет, как наказал ему отец Саид, благословляя в грустный и радостный час прощания, когда смешались смех и слезы: «Исполни волю Божью, Фадул, сын моей покойной сестры Марамы, поезжай в Бразилию и заработай там денег, потому что здесь это трудно, а я больше не могу тебя содержать. Разбогатей! Богатого человека уважает ближний и любит Бог».

Он начертал в воздухе крестное знамение, протянул ему руку для поцелуя. Подняв пастуший посох, подросток спустился с горы и отправился в путь. Бог маронитов один и тот же — и здесь и там.

3

Переночевав здесь один раз, Фадул долго не возвращался в это благословенное место. Прошло много месяцев. Согнувшись под тяжестью мешка, он продолжал тяжелый путь коробейника в любую погоду — шел ли дождь, светило ли солнце. Его всегда встречала шумная радость, потому что, помимо всего прочего, он умел ко всем найти подход и был приятным собеседником. Ему нравилось слушать и рассказывать истории, сдабривая их изумленными возгласами, широкими убедительными жестами и шумными взрывами смеха. Он нажил славу враля, но небылицы, которые рассказывал, были остроумными и брали за душу, вызывая бурные эмоции у бедных и жадных слушателей, лишенных в своей дыре каких-либо впечатлений.

— Вот так россказни! Я аж заплакал…

— Я описался от смеха в том месте, где про женщину с обезьяной. Этот мошенник турок тот еще хитрец…

Клиентура у Фадула была обширная и разнообразная: фазендейру, их жены и дети — люди гордые и при деньгах; наемные работники с плантаций без гроша в кармане, хвастливые жагунсо со своими любовницами, но самыми лучшими клиентами были шлюхи — покупали больше всех. Бродячий торговец не делил людей на классы и касты. С равным удовольствием он принимал приглашения на обед в богатые дома и в хижины работников, с ума сходил по вяленому, поджаренному на углях мясу с гарниром из муки и рападуры. [9]

Среди проституток Фадул пользовался популярностью. Он не отказывал себе в удовольствии плату за рисовую пудру, баночку бриллиантина, флакон духов или в качестве процентов за небольшую ссуду взять натурой. Случались и подарки, но, надо сказать, редко, в особые дни, когда на Большого Турка нападало любовное помутнение: железные колечки с блестящими стеклянными камнями, дешевые сережки, красивые побрякушки. Их принимали с радостью и подчас ценили больше, чем банкноту в пять мильрейсов, потому что это были подарки, знаки расположения, а не холодная плата за услуги. Сентиментальный Фадул пускался в ухаживания достаточно часто. У него была слабость к барышням «в теле», с выдающимся бюстом: крупные груди приятно сжимать огромной рукой. Худая женщина в его глазах ценностью не обладала: мужчина не собака — на кости не бросается, как гласит народная мудрость.

Его знали и уважали на фазендах и в селениях, у него были кумовья и крестники. Он относительно легко продавал в кредит, но, когда подходил срок, днем позже или днем раньше, появлялся, чтобы взыскать плату. Если должник переезжал, он находил его, куда бы тот ни скрылся. Неутомимый, он мог пройти любое расстояние. Он прощал задержки, но в качестве компенсации ввел банковский процент: помимо товаров в своей сумке бродячего торговца Фадул нес в заросли какао еще и прогресс.

Большой Турок был человеком благоразумным и мирным. Некоторые считали его трусоватым: такой здоровый, а ведь боязливый, — но это суждение хода не получило. Однажды, вооруженный только перочинным ножиком, кум Фаду стряс долг с Теренсиу — а это был самый натуральный бандит и хороший стрелок. Он схватил его за горло так, что тот опух, ткнул в кадык острым лезвием — тем самым, которым чистил апельсины и вскрывал фурункулы, — и тотчас же получил три мильрейса, проценты и извинения. Прослышав об этой истории, капитан Натариу, умирая от смеха, решил, что это прежде всего очень забавно. Проникнувшись уважением к торговцу, он подарил ему револьвер: «Иногда силы рук и перочинного ножика недостаточно. Огнестрельное оружие внушает уважение, кум».

Избавившись от репутации слабака, Фадул сохранил славу мошенника. Она росла и множилась, единодушно принимаясь всеми как нечто само собой разумеющееся. На импровизированном базаре, который возникал, когда он приходил на фазенду, его называли турком-мошенником, торгуясь за выставленные товары — привлекательные и желанные. Притворяясь оскорбленным в лучших чувствах, кум Фаду грозился собрать ситец и булавки, гребни и броши, пояса и подсумки — все свой соблазнительный арсенал — и пойти продавать в другое место. Торговля сопровождалась возгласами и проклятиями, смехом, вздохами, оскорблениями и лестью: от «жулика» до «разлюбезного турка, света очей моих».

Его звали наглым мошенником, но без злобы, не желая обидеть, это была часть игры, торговли, удовольствия от покупки и продажи. Конечно, мошенник, но хороший человек, о чем он сам не уставал кричать: «Мамашу свою зовите вороватым турком. Кто, если не Фадул, добрый богобоязненный человек, придет в эту дыру, чтобы обслужить вас? Вместо того чтобы бранить, вы должны поблагодарить меня и пригласить на рюмочку, неблагодарный вы народ!» — Он не отказывался от кашасы, [10]но в кабаре пил вермут, смешанный с коньяком.

В богатых домах сидели полковники-толстосумы, но жаловались они не меньше: «Турок, ты совсем заворовался. Где это видано, чтобы эта старая никелевая монета — а это никак не серебро — столько стоила? Это же просто вооруженное ограбление, тут никакого какао не хватит…»