Игрок 1. Что с нами будет? - Дуглас Коупленд Страница 7

А с другой стороны, как-то боязно. Такая прекрасная снаружи, а внутри наверняка настоящее чудовище — если взять за образец бывшую паству Люка. Скорее всего у нее тяжкая форма зависимости от компьютерных игр и онлайн-шопинга. Родители, видимо, разорились на светло-бежевом кашемире и дымчато-зеленой «ангорке». Может быть, поболтаем о том о сем? Это вряд ли. Она скорее всего предпочла бы общаться посредством коротеньких эсэмэсок, даже если бы они с Люком ехали вместе в одной машине. Она хорошо разбирается в программном обеспечении и в совершенстве владеет искусством скрывать свои долговременные «зависания» на изуверски-чернушных армейских фотосайтах. И наверняка ничего не помнит ни об 11 сентября, ни об ошибке-2000. И никогда не возьмется учить иностранный язык, потому что онлайновый переводчик переведет ей любое слово за 0,034 секунды. Но самое главное, эта роскошная хичкоковская блондинка — живой, соблазнительный и пугающий знак препинания, неотвратимая точка в конце самого существования Люка, точка в конце примерно такого неутешительного абзаца: Это новая норма, Люк, это новая нормальность. И знаете, что, преподобный, — вам в этой нормальности места нет, вам прямая дорога на свалку истории, святой отец, вы исчерпали свою культурную задачу, так что простите великодушно, падре, но вы теперь просто кусок проржавевшего культурного металлолома, не годный даже на то, чтобы пустить его в переработку. Так что ищите себе утешение в компании таких же не нужных уже никому, устаревших, отживших свое экземпляров — кстати, как раз и представленных в этом баре. Сравните ваши отвисшие подбородки, и расплывшиеся, как квашня, талии, и тусклые взгляды, и разговоры о крахе коммунизма, ну, хотя бы с последней серией «Друзей».

Разложив все по полочкам, Люк все равно пребывал в неуверенности, что ему делать. Может быть, он и отстал от жизни, но… черт возьми! Он ни с кем не встречался уже больше года. Не встречался? Люк мысленно отругал себя за самоцензуру. Он никого не имел уже несколько лет.

Он улыбнулся блондинке, которая как будто немного робела. Словно ей было неловко. Люк указал взглядом на табурет рядом с собой. Приглашая блондинку присоединиться к нему. Она застыла, и Люк подумал: «Черт, слишком прямолинейно». Но потом она поднялась и направилась к Люку. У нее была странная походка — какая-то механическая, неживая. Люк подумал, что может, она манекенщица и что все манекенщицы сейчас так ходят. «Она такая красивая, — подумал он. — Как героиня мультфильма. Это не женщина, а кукла Барби».

Она подошла к Люку, прикоснулась к высокому табурету у стойки и сказала:

— Я сяду здесь.

— Да, конечно.

Она села, и Люк подумал, что, похоже, она в первый раз в жизни попробовала усесться на высоком барном табурете. Она неестественно изогнулась, как это бывает, когда человек начинает учиться кататься на коньках или жонглировать. Но потом села нормально и принялась разглядывать бутылки на зеркальной стене за стойкой. Люк смотрел на нее, но ей, похоже, было безразлично, что на нее смотрят.

Он сказал:

— Парень заходит в бар, и бармен глядит на него и говорит: «Эй, это что — анекдот?»

Если Люк ждал какой-то реакции, он ее не дождался.

— Меня зовут Люк.

Короткая пауза.

— Меня зовут… — Еще одна пауза. — Рейчел.

— Очень приятно.

— Да.

Люк чувствовал, что замахнулся на то, что ему явно не по зубам. Он ужасно робел и стеснялся. Наверное, надо бы заказать выпить. И еще, может, каких-то закусок. Но чем угощают таких женщин? Гамбургерами из мяса пантеры? Паштетом из павлиньей печенки на хрустящих хлебцах? Или, может, красивые женщины вообще не едят человеческую еду?

— Хотите чего-нибудь выпить? Могу я вас угостить?

— Да. Имбирного эля, пожалуйста.

— Отлично. Бармен! — окликнул Люк Рика, но тот следил за развитием событий у интернет-парочки и поэтому был рассеян.

— Вы что-то хотели?

— Имбирного эля для Рейчел, а мне — «Гленфиддик» со льдом.

— Сейчас все будет.

Люк сунул руку в карман, где лежала толстенная пачка денег, достал полтинник, положил на стойку… и вдруг его словно отбросило в прошлое, в те времена, когда он считал себя хорошим человеком; когда он еще верил, что может чего-то добиться и что жизнь проходит не зря; когда ему было не нужно грабить банковский счет церкви, чтобы вернуть себе ощущение полноты жизни; когда каждый миг ощущался так, словно ты сидишь в баре с красивой женщиной; когда Люк чувствовал, что его молитвы еще что-то значат, что это не просто пустые слова, когда молитва была как луч, направленный в небеса, — такой же мощный и яркий, как солнечный луч, пробивающий тучи в конце хмурого дня, как прожекторы, освещающие здание голливудского театра «Кодак», когда там проходит вручение «Оскара». Люк не чувствовал себя потерянным, но ощущения, что он нашелся, тоже не было.

По телевизору, установленному над стойкой и работавшему без звука, шла реклама чего-то яркого, красочного, бесполезного и, без сомнения, предназначенного для того, чтобы пополнить собой и без того переполненные свалки мусора. Непонятно, с какого вообще перепугу в рекламе присутствовал мультяшный Рудольф, красноносый олень Санта-Клауса.

Люк сказал:

— Рудольф, красноносый олень — в июле?! Теперь что, модно справлять Рождество в разгар лета?

Красавица Рейчел ответила:

— Вы хотели сказать, Рудольф — полезный олень.

— В смысле?

— Это факт, Люк. Если бы Рудольф не сумел помочь всем остальным оленям, они бы бросили его на съедение волкам. И наверное, еще бы смеялись, пока волки рвали бы его на части. Рудольф был парией, но его приняли в компанию, потому что он смог быть полезным для всех остальных. Это не осуждение. Это лишь констатация факта.

Люк повнимательнее присмотрелся к Рейчел. У него было странное чувство, что он сейчас разговаривает даже не с человеком, а с кем-то, кто лишь на время принял человеческий облик. Отчего ему так неуютно? Оттого ли, что Рейчел такая красивая? Или она действительно с другой планеты? Или, может быть, эта женщина — долгожданный конечный продукт многолетних евгенических изысканий по физическому усовершенствованию человека, и теперь, когда наружное совершенство наконец достигнуто, человечество может направить усилия на улучшение и других своих качеств.

Он сказал:

— Я так понимаю, вы не очень-то любите Рождество?

— Я совершенно не религиозна. Я не верю в Бога. И не представляю загробную жизнь для себя. Было время, когда я пыталась себя убедить, что жизнь после смерти все-таки существует, но у меня ничего не вышло.

Спиртное развязывает язык, и Люк уже понял, что рядом с ним сидит существо недюжинного ума. Он спросил Рейчел:

— А вы верите в грех?

Спросил и подумал, может ли он ей понравиться. И есть ли у него хоть какие-то шансы на то, чтобы что-нибудь с ней закрутить. В то же самое время в его подсознании бушевал вихрь разрозненных образов: церковный полуподвал рано утром во вторник, освещенный светом холодного солнца, льющимся в южное окно, — пустынный и тихий, как оставленный людьми Чернобыль; эпизоды из самых первых серий «Звездного крейсера „Галактика“» на мерцающем телеэкране, а сам Люк сидит на кухне и ест консервированный суп «Кэмпбелл» прямо из банки; три воробья за окном его спальни дерутся за место на подоконнике.