Bang-bang. Бэнг-бэнг - Мацуо Монро Страница 7

В тот момент, когда колесо вдруг обогнало машину, и BMW с моей женой внутри, лежа на крыше, нырнул под тупую морду грузовика, летящего на скорости девяносто пять километров в час, я потел в душном автобусе по дороге на вокзал, чтобы встретить брата, который ни с того ни с сего решил навестить меня. Я бы очень хотел сказать, что почувствовал в тот миг какое-то смутное беспокойство или что меня посетило какое-то мрачное предчувствие… Но ничего подобного не было. Я висел на поручне и разглядывал ножки молодой женщины, стоявшей в двух шагах от меня. И никакого ощущения, что произошло нечто страшное и непоправимое. Обычный день и очень симпатичные стройные ножки.

Я беру бутылку, стакан, пакетик жареного миндаля и отправляюсь в комнату. Там мне предстоит провести долгий выходной день.

Брат тогда так и не приехал. Позвонил на сотовый и сказал, что задерживается, будет поздно вечером. Я зашел в пару магазинов, накупил каких-то мелочей для будущей дочери и отправился домой. Помню, жара тогда стояла такая, что подошвы сандалий прилипали к раскаленному асфальту. Это меня угнетало больше всего. Такая вот была проблема, такая вот была беда — слишком жарко… Ага. Пока не добрался до дома и не снял трубку пиликающего на все лады телефона.

Спустя час я по-прежнему лежу на неубранной постели, хранящей запах Юрико. Бутылка виски стоит на прикроватной тумбочке. Лед в стакане почти растаял. У меня шумит в голове, в зубах миндальные крошки. Часы показывают десять.

Самое смешное, что если бы жене, тойота которой была в ремонте из-за сломавшегося стеклоподъемника, вдруг не захотелось бы навестить родителей, то в BMW с разболтавшимися болтами на правом переднем колесе, сидел бы я.

Так всегда и бывает: пара идиотских совпадений — и кто-то отправляется к предкам, а кто-то не знает, что делать со своей сраной спасенной жизнью. Это так, к вопросу о свободе выбора. К тому, что свою судьбу мы выбираем сами и несем ответственность за свои поступки. Каким только дерьмом не забиты наши головы…

Брат звонит часа в три дня, когда я пребываю в вязком, как зыбучие пески, состоянии пьяной жалости к себе. Мне стоит большого труда оторвать голову от подушки и снять трубку.

— Как дела? — спрашивает он.

Он задает этот вопрос раз в неделю в течение года. С докучливой регулярностью. Меняться могут день и время звонка, меняться может тон, которым произносится вопрос, меняться может все, что угодно. Кроме этого вопроса и ответа на него:

— Нормально.

Это как смена времен года. Зима может быть холодной или не очень, но она обязательно придет, и ничего ты поделать с этим не можешь.

— Почему-то так и думал, что ты дома.

— Выходной.

— Понятно… Какие новости?

— Никаких.

После того, как я уехал из родительского дома, мы с ним почти перестали общаться. Встретились только на похоронах отца и еще через год, когда хоронили мать. А так — только открытки на Новый год и день рождения. Не слишком много для родных братьев… Но стоило погибнуть моей жене, он вдруг воспылал ко мне братской любовью. Если, конечно, так можно назвать его звонки.

— Я тут разговаривал со стариком.

— Как его здоровье?

— Опять что-то неважно, — брат изо всех сил пытается изобразить озабоченность.

Старик — наш родной дядя по отцовской линии. Единственный родственник, который остался у нас после того, как умерли родители. Кроме нас с Ясукадзу, у него тоже никого нет. Всю жизнь сколачивал свою империю — строительную корпорацию — не отвлекаясь на такую мелочь, как семья. Сейчас он богатый сукин сын. Когда я говорю «богатый», имею в виду, что подсчитать количество нулей после единицы на его банковском счете задача не из легких. Это не какой-нибудь владелец лавки со сладостями.

Его состояние является главным предметом мечтаний Ясукадзу. Да что там! Настоящей навязчивой идеей. Он почему-то уверен, что дядя оставит свои нули и корпорацию нам в наследство. Хотя никаких разговоров на этот счет не было и вряд ли будет. Дядя — законченный мизантроп. Но для таких ребят, как мой брат, подобные мечты чуть ли единственный стимул в жизни. Не будь у него надежды на такой приз, неизвестно, стал бы он тем, кем является сейчас — прожженным дельцом, который не очень-то стесняется в средствах, когда речь заходит о возможной прибыли. Он самозабвенно готовится к жизни миллионера. Нарабатывает необходимый опыт, так сказать.

— Подумываю, не навестить ли его, — говорит мой брат.

Навести, думаю я. Только на хрен ты ему нужен.

По мнению Ясукадзу, старик зажился на этом свете. Иногда мне кажется, что если бы у него был хоть один шанс поторопить дядю с отходом в мир иной, он воспользовался бы им. Хотя, возможно, торопить особенно и не придется. У дяди диабет. И, в среднем, раз в год его личный врач, управляющие и куча акционеров начинают паниковать… Последняя паника была незадолго до гибели моей жены. Я даже купил себе на всякий случай костюм, чтобы достойно выглядеть на похоронах… Что ж, это мне удалось.

— Я читал, их акции опять поднялись, — говорит брат.

Трудно, наверное, жить одним ожиданием богатого наследства. Тем более, что никаких гарантий его получения нет. Но мой брат не из тех, кто пасует перед такими сложностями. Он внимательно отслеживает новости на бирже и на рынке недвижимости. Он беспокоится о благосостоянии дяди, как о своем собственном. Малейшая неудача фирмы лишает его сна, а каждую удачную сделку он отмечает в каком-нибудь дешевом ресторанчике. Я же говорю — навязчивая идея. Ему бы не мешало тоже походить на сеансы групповой терапии.

— Ты-то как? Еще не бросил пить?

По его тону я понимаю, что ему вовсе не хочется, чтобы я бросал это занятие. Для Ясукадзу все конкуренты. Не представляю, как он пережил эдипов комплекс…

— Нет, — успокаиваю я моего родного брата. — Еще не бросил. И не собираюсь.

— Зря.

— Да, конечно.

— Ну ладно, — после долгой паузы говорит он. — Мне пора делами заниматься. Может, встретимся как-нибудь? Давай посидим, выпьем, поговорим спокойно…

Это уже сорок восьмое за год предложение встретиться. И в сорок восьмой раз я отвечаю:

— Да, само собой. Звони.

Я швыряю трубку и закрываю глаза.

Человек употребляет нецензурные выражения в среднем 230 105 раз в течение жизни. Галилео Галилей был первым человеком, предложившим использовать маятник для измерения времени. Длина орбиты, по которой Земля движется вокруг Солнца, в двадцать три тысячи раз больше длины экватора Земли. Кенгуру делает вдох при каждом прыжке, независимо от скорости движения…

У меня нет ненависти к брату, вообще никаких отрицательных чувств по отношению к нему. Положительных, правда, тоже. Но ведь это обычное дело. Почему же каждый его звонок выбивает меня из колеи? Неужели потому, что подсознательно я виню его в смерти моей жены? Глупо. Действительно глупо… Хотя, если бы он не собрался тогда приехать, сейчас все было бы по-другому. От этой мысли не так-то легко отделаться, даже понимая, что она бредовая.