Книга Греха - Платон Беседин Страница 7

Когда наступает упор, я ощущаю заполнение себя. Пивом. Блевотиной. Мочой.

Есть много забавных вещей, которые могут стать следствием потребления пива. Например, подагра. Или цирроз печени. Или рак кишечника.

Так гласит медицинская энциклопедия.

И я вспоминаю, как когда-то, именно в этом баре, мы пили точно так же. Только нас было пятеро. Утром у одного из нашей компании отказала печень.

Мы помянули его пивом. Хорошо так помянули. Литров шесть-семь.

Передо мной, словно идол, возвышается бокал с пивом. Не могу сделать ни глотка. Каждая клетка моего организма промокла от пива. Но опьянение не приходит. Есть только мерзкое ощущение непреодолимой тяжести. В такие моменты пить бесполезно — всё равно не опьянеешь так, как тебе надо.

— Мы закрываемся, — ко мне подходит бармен, девушка в майке «Deep Purple».

Уходить не хочется. Я делаю ей комплимент, чтобы остаться. Она лишь морщится. Теперь точно всё. Набрав в грудь воздуха, я одним залпом допиваю выдохшееся пиво. Оно идёт через нос.

Улица пустынна. Моросит колкий дождь. Гестаповское небо надо мной. В кармане пиликает мобильный.

— Спишь? — томный голос в трубке.

— Нет.

— Ты либо счастливый, либо несчастный человек, если не спишь в такое время.

— Как и ты.

— Может быть, встретимся?

Свидание глубокой ночью. Оно не бывает ради проформы. Я покупаю бутылку трёхзвёздочного коньяка и плитку чёрного шоколада.

— Так всё же, кто ты? Раз едешь в такое время к девушке, которая даже не представилась? — передо мной знакомая из больницы. Инна, кажется.

— У меня не так много знакомых девушек, — говорю я, откупоривая бутылку.

Мы пьём коньяк из горла прямо на улице, под усиливающимся дождём. Тяжесть в голове, и слова перестают складываться в предложения. Шоколад прилипает к зубам.

Она говорит. Считается, что умение слушать — редкий дар. На самом деле, ничего сложного. Надо просто напиться.

Мы допиваем коньяк. Молчим. Я курю третью или четвёртую сигарету подряд. Глубокая ночь, похожая на декорацию из дешёвого фильма ужасов. И вдруг она говорит:

— Пошли!

Мне всё равно, куда идти. Лишь бы не быть одному. Она проводит меня в огромное здание. Исчезает и возвращается с трёхлитровой банкой, наполненной жидкостью. Из письменного стола она извлекает бутылку газированной воды и два граненых стакана.

— Разливай! — командует она.

— Это что? — спрашиваю я.

— Это? — она кивком головы указывает на банку.

— Медицинский спирт.

— Мы в больнице?

— Почти, — она улыбается.

На удивление спирт, перемешанный со сладкой газированной водой, идёт весьма хорошо. Такой коктейль мы пили на выпускных вечерах, когда не решались подойти к девушкам. Я бормочу смутный тост за единение душ. Мы пьём на брудершафт. Липкий, пьяный поцелуй, как будто хмурым утром ты выходишь из душа и суёшь ноги в холодные, мокрые тапочки.

Не помню, как появилась свечка. Не помню, о чём мы говорили. Впрочем, это не имеет значения.

Я выхожу из комы, когда она раздевает меня. Холодная дрожь проходит по телу. Вокруг бесконечные стеллажи шкафов. У неё в руке скальпель. Настоящий хирургический скальпель.

В голове проносятся мысли о сатанистках. Об агрессивных лесбиянках. О пуританских девственницах-самоубийцах. Проносятся все телевизионные образы.

— Я расскажу тебе один секрет, — она шепчет мне, облизывая моё ухо, — только никому не говори. Обещаешь?

— Да.

— Знаешь, что мне нравится больше всего?

Она резким движением выдвигает одну из полок. На ней труп. Она смотрит мне прямо в глаза. Возможно, ей, как демону, нравится питаться моим страхом.

Её изящные пальцы нежно гладят ступни трупа. Пробираются выше, массируя каждый участок мёртвого тела. Я замер. Она облизывает свои губы, а её левая рука где-то между её ног. Лицо раскраснелось, это видно даже при свете свечи. Когда она доходит до мошонки трупа, то начинает стонать. Стон переходит в рычание. Глаза прикрыты. Когда её рык становится особенно неистовым, она оттягивает член трупа и резко взмахивает скальпелем. Сморщенная, мёртвая плоть остаётся в её руке. Она обмякает и открывает глаза.

Говорят, что внешний мир есть отражение нашего внутреннего мира. Если я вижу такое, то неужели я настолько психопатичен?

Она целует трофей и, смотря на меня в упор, шепчет:

— Вот это мне нравится больше всего.

Мне вновь хочется выпить спирта, перемешанного с газировкой.

Из носа Андрея течёт кровь. Большими, красивыми каплями, похожими на куски рубина. После ночи, проведённой в морге с Инной и трупами, кровь напоминает о том, что рядом есть жизнь.

По моим расчётам, Андрей должен был умереть неделю назад. Такую ставку я сделал. Мы организовали тотализатор. Тот, кто угадает день смерти Андрея, получает выигрыш. Но пока счастливчика нет.

Причиной носовых кровотечений могут стать заболевания крови. Или застойная гиперемия при болезнях легких, сердца, печени и почек. Наверное, Андрей этого не знает. Если бы знал, то непременно умер.

— Водяру будешь? — ко мне подходит Вовчик.

— Нет, — восемь часов утра.

— Бывает, — он смотрит на меня как на психа.

Подставляют стаканы. В ноздри ударяет мерзкий запах спирта. После выпитого вчера мне становится тошно.

— За работу, падлы! — орёт подошедший бригадир.

Когда кузов машины набивается до отказа, я усаживаюсь в салон рядом с водителем. Хрюкает выхлопная труба, и мы трогаемся.

— Такую тёлку вчера снял, — ржёт водитель, обнажая кривые, гнилые зубы, — домой привёл, а резины не оказалось. Прикинь?

— Бывает.

Эту историю я слышал много раз. Все наши разговоры о женщинах и попойках. Один раз я пробовал общаться о Достоевском. После этого ко мне приклеилась кличка «Достоевский», вместо прежней, отфамильной, «Грех».

Каждый день мы ездим одними и теми же дорогами. По одним и тем же местам. Развозим алкоголь. Встаёшь в шесть. Начинаешь в семь. Прибавьте ещё девять часов абсолютной рутины. Так живёт большинство из нас. Или существует, как вам угодно.

Первая точка нашего маршрута — бар в спальном районе. Половина девятого утра. У входа, словно прихожане перед церковью, опустив головы, толпится кучка полупьяных людей. У бордюра, залитого кровью и блевотиной, валяется женщина, лицом вниз. Возраст не определить. Я вижу жуткие залысины на её голове.