Выданная замуж насильно - Лейла Страница 7

Я наблюдала за отцом, когда он возвращался вечерами домой, вымотанный своей "дерьмовой" работой на "дерьмовом" заводе, которая позволяла сводить концы с концами и обеспечивать семье нормальное существование. У него это получалось - мы не были ни бедны, ни богаты, как многие другие семьи в округе. Мне так хотелось, чтобы он рассказывал мне о своих проблемах, но ни о чем таком он никогда со мной не говорил. В общем-то, отец совсем не замечал меня, особенно после того, как я попыталась свести счеты с жизнью, - ведь это грех. Самоубийство - это не халяль, оно запрещено Кораном. Иногда он все- таки обращался ко мне, но только чтобы, пригрозить избиением или избить.

А я представляла себе его другим в отношении ко мне: "Все образуется. Твои братья оставят тебя в покое. Они считают себя королями, но я всем разъясню, что в нашей большой семье все должны уважать друг друга. Они перестанут разбрасывать свои вещи, будут убирать со стола и никогда больше тебя не обидят. И я тоже не обижу. У тебя будет своя комната - только твоя, и ты сможешь приводить туда своих друзей, тебе можно будет свободно выходить из дому, в город или в кино. Ты моя дочь, я тебя люблю и доверяю тебе. После школы можешь выбрать любую профессию, которая придется тебе по сердцу, и я всегда буду гордиться тобой. А когда ты полюбишь хорошего человека и захочешь выйти за него замуж, я буду только радоваться. А если ты почувствуешь себя несчастной, то сможешь всегда поделиться со мной. Я помогу стать тебе независимой, счастливой женщиной. Мне больше ничего не надо - только чтобы тебе было хорошо".

Этой мечте не суждено было осуществиться. Я чувствовала себя несчастной и однажды, давно убедившись в том, что он меня не любит, выкрикнула:

- Я сомневаюсь, действительно ли я твоя дочь! Неужели я твоя дочь?

Отец был поражен. Он смотрел на меня, не моргая, и в глазах у него стояли слезы.

- Действительно ли ты моя дочь? Когда ты родилась, я поднял тебя к небесам и сказал: "Ты - мое солнце!" Ты была моей единственной дочерью, и я хотел дать тебе весь мир. Чего тебе недостает?

А я не могла вымолвить не слова, несмотря на то, что мне хотелось сказать: "Папа, я люблю тебя! Скажи, что ты тоже любишь меня, и я больше никогда не захочу умереть".

А мать только прочитала мне нотацию:

- Это грех - пытаться совершить самоубийство. Почему ты хотела покончить с собой? У тебя есть все необходимое. Не забывай, что многим людям приходится куда тяжелее, чем тебе. Если ты покончишь собой, твоя душа не попадет в рай, ни даже в ад. Ты ведь не хочешь навек затеряться в лимбе?

Я наблюдала за матерью, поглощенной приготовлением таджина (блюда из тушенного мяса с овощами). Она отчитывала меня за плохую уборку, невыглаженное белье, плохо вымытый пол, а мне нужно было готовиться к тесту по математике. Вот бы она сказала хоть одному своему сыну: "Твоя сестра занимается. Если нечем заняться, поставь грязную посуду в посудомойку и посиди с младшими братьями. Пусть не кричат так громко."

Когда мне было шестнадцать - семнадцать, я так хотела услышать от неё нечто наподобие: "Если у тебя есть молодой человек, приводи его к нам познакомиться". Моему старшему брату можно было приводить к нам девушку. Никто не считал это возмутительным, так почему же мне нельзя? Я знала ответ. Это девушка - француженка, иными словами, белая, не мусульманка. Она согласилась принять ислам, так что никаких проблем. Если не считать неприятностей с ее семьей, которая выставила ее за дверь.

К кому обратиться? Кирпичная стена. Вот я и разговаривала сама с собой. Были ещё подруги, но почти у всех те же проблемы, что и у меня. За исключением одной, довольно благополучной. ЕЕ родители были чиновниками; она могла свободно гулять по городу, приглашать нас к себе, ходить в кино, на свидания и обсуждать проблемы со своей матерью.

Впервые у меня было короткое увлечение около семнадцати лет. Я тогда проводила лето в Марокко. Он был немного старше меня и жил во Франции далеко от нашего района. Я никогда не встречалась ни с кем из моего города, не говоря уже о районе: не дай Бог, кто-нибудь наткнется на меня днем и донесет родителям. Он был моей первой любовью. Два лета подряд мы встречались в строжайшей тайне. Наши отношения все равно были обречены, ведь он был из Алжира. Я - то не делала никаких различий между алжирцами, марокканцами, тунисцами или французами, но родители никогда бы его не приняли. Марокканка может выйти замуж только за марокканца, он должен быть известен семье, являться родней родни или выходцем из той же деревни. Иначе - война. Про себя я думала, что скоро девушек и вовсе будут заставлять выходить замуж только за мужчин из своего окружения или из того же дома, с одного этажа.

К 17 годам я ещё ни разу не целовалась. Сначала я просто осадила его, как обычно, потому что он ехал за мной на своей машине. Я гуляла с двоюродной сестрой и услышала: "Мадемуазель, можно с Вами познакомиться...."

По привычке говоря резко, чтобы удержать на расстоянии всех парней, которые вздумают клеиться, я ответила:

- Отвали и прихвати с собой свои грязные намеки. Ты когда последний раз видел себя в зеркало?

При этом мне пришлось взглянуть на него. У него были темные волосы, матовая кожа и изумрудно-зеленые глаза. Я не замедлила шаг, но подумала, что сильно сглупила, а моя сестра тут же словно озвучила мои мысли.

- Ты с ума сошла? Такой симпатичный парень!

Он преследовал меня всю дорогу туда и обратно. Я совсем вышла из себя и даже попыталась пригрозить:

- Ты все никак не уймешься? У меня 10 братьев, так что лучше тебе быть осторожнее.

Он рассмеялся, ничуть не испугавшись, а по пути домой уже и мы вместе с сестрой начали хихикать.

- Этот парень какой-то уж слишком настырный. Сколько времени он убил на то, чтобы кататься за мной на своей машине?!

Хотя признаваться в этом мне не хотелось, но я была польщена, особенно когда моя двоюродная сестра заметила, что симпатичные мальчики "западают" на меня, а не на неё.

В Марокко повседневная жизнь была совсем другой. Ощущение каникул, сознание того, что никто из знакомых не стоит за спиной, позволяли мне чувствовать себя немного свободнее, хоть малость... Но мне исполнилось семнадцать, а парень был действительно привлекательным, хорошо воспитанным, раскованным, и, самое важное, он не собирался просто так сдаваться.

С балкона тетиного дома, где мы остановились на лето, я смотрела на маленькое уличное кафе, в котором собирались ребята. Я могла видеть все. А он знал, что я живу напротив, и каждый вечер сидел там и ждал, глядя вверх. Я все время стояла на балконе и смотрела, как мне казалось, отсутствующим взглядом.

Однажды он прислал к нам в дом посыльного, подкупив одну из моих младших кузин.

- Лейла, тебя внизу спрашивает какой-то мальчик.

- Чушь какая! Кто спрашивает? Скажи ему, пускай найдет себе другое место для игр.

Я просто преклоняюсь перед тетей. Она уже довольно пожилая, а с тех пор как развелась, была предоставлена самой себе. Тетя самостоятельная, независимая берберка, и с ней я могу говорить о многих вещах.