Время карликов - Игорь Рыбинский Страница 7

Ночь они провели в гостинице «Москва», а на следующий день Высоковский купил квартиру. Петр Петрович примчался туда просить прощения, теща рыдала у него за спиной, Рита целовала мужа, и Владимир Фомич сжалился – простил. Взамен, правда, попросил Подковина посодействовать в получении квоты на вывоз нефтепродуктов и леса в Финляндию. Тесть помог, причем совершенно бескорыстно. Чем сохранил молодую семью от распада, но вот предотвратить развал страны уже было не в его силах.

Двенадцать лет прошло с того дня, как Владимир Фомич чуть не задохнулся от смеха в ванной комнате. Сорок тысяч тогда казались суммой астрономической, потом были другие сделки и другие доходы, гораздо большие. Были и потери, порой весьма существенные. Потом начало кооперативного движения, опереточная ссора с тестем, которая принесла Высоковскому немалые дивиденды. Но главное – изменилась страна. На каждом углу – коммерческое предприятие: ларек или прилавок. В подвалах – видеозалы или полуподпольные курсы по обучению восточным единоборствам. Кто-то шьет меховые шапки, кто-то – американские джинсы, кто-то продает еще не выросший лес, а кто-то на всякий случай покупает чиновников. Владимир Фомич занимался всем, что могло принести хоть какой-то доход. «Хоть какой-то» – это не менее ста процентов. С подачи Петра Петровича гонял составы с мазутом и бревнами в Финляндию, потом спихнул несколько вагонов с медью в Эстонию, которая уже сорвала горло от радостного двухмиллионного вопля: «Сво-о-бо-о-да-а!». Полулегальный экспорт цветных металлов оказался бизнесом не очень чистым, а это значит, не интересным для Владимира Фомича. Да и потом, слишком много ртов разевались на эти доходы. И Высоковский прикрыл это дело. Правда, Валтер примчался потом из Таллинна, умолял продолжить, но Владимир Фомич сказал ему твердо:

– Хватит! Попили российской кровушки.

Но хитрый эстонец, видимо, нашел другого поставщика – он постоянно ошивался в Ленинграде и даже забегал в гости к Высоковскому по старой памяти.

Иногда он прямо с порога хватал чужой телефон и звонил в Штаты:

– Хелло, это Уолтер!

Молодой двухметровый блондин не раздражал Владимира Фомича, потому что ему было известно все. Валтер забегал к нему в гости даже тогда, когда Высоковский по делам уезжал в Москву или во Владивосток. Причем визиты его затягивались ровно на столько, сколько времени отсутствовал хозяин. Рита, к тридцати годам наконец-то похорошевшая, встречала мужа, возвращающегося из командировки, с распростертыми объятиями: «Ну, наконец-то, а то я здесь умирала без тебя!». Ее вопли во время этих смертей были записаны на магнитофонную пленку соседом по дому – отставным подполковником КГБ. Поднимаясь к своей квартире, Владимир Фомич задерживался у неказистой двери, звонил, на пороге появлялся хозяин в задрипанном спортивном костюмчике. Он с равнодушным лицом передавал Высоковскому новую кассету, а тот ему – сто долларов. Через минуту счастливая жена радостно кричала: «Ну, наконец-то!…» и бросалась на шею мужа, вернувшегося из командировки. Ночью Владимир Фомич задумывался иногда: «Записывает ли сейчас отставник или просто слушает?». И приходил к выводу, что магнитофон включен: уж слишком любил свою специальность человечек в протертом трикотажном костюмчике. Да и доллары тоже. Но всему свое время. Американские купюрки с портретом президента Франклина, передаваемые соседу, – это ведь тоже вложение капитала.

Высоковский вел машину, когда из приемника полился водопад новостей. Хотя новость была одна – Советского Союза теперь нет. Вместо него теперь Союз независимых государств, но, судя по тому, что рассказывали о новом союзе, стало ясно, что все рухнуло. Это первой поняла Рита: как-никак дочь партийного работника.

– Боже! – воскликнула она, забыв о своем атеистическом воспитании. – Какой кошмар! Как жить дальше? Надо спасаться, а куда бежать? Кто ждет нас? Кому мы теперь нужны?

Владимир Фомич выключил радио и засунул кассету в магнитофонную прорезь.

– Я думаю, что тебе надо бежать в Таллинн. Как меня, не знаю, но тебя Валтер очень ждет.

– Какой Валтер? – правдоподобно удивилась жена. – Ах, этот эстонец, а при чем тут?…

Но Высоковский уже нажал кнопку. Какой-то выкрик, потом стон, затем пауза, и голос Риты прозвучал вполне отчетливо:

– Погоди, не надо пока спешить. Еще месяц, максимум два – и я сама к тебе приеду. Я тебя люблю, потерпи немного.

– Я отен путу тепя штат, – прохрипел голос Вал-тера.

Звук поцелуя, стон. И голос Риты:

– Мой муж без меня – нуль без палочки, и все равно я не могу его бросить без видимых причин.

– А разве наша лупов не притчина?

Владимир Фомич выключил магнитофон.

– Беги, родная, в Таллинн: сейчас самое время, а то скоро будут хватать всех палочек без нулей.

Рита спорить не стала, они развелись на следующий день. Валтер даже пригнал из Эстонии фуру за ее вещами. Но прощаясь, Рита все же обняла Высоковского:

– До свидания. Может быть, когда-нибудь случайно и встретимся.

Она обернулась на «БМВ», за рулем которого сидел двухметровый блондин, а потом улыбнулась счастливой улыбкой, какую Владимир Фомич никогда не видел на ее лице:

– Ты не представляешь, как мне хорошо сейчас. Высоковский чмокнул подставленную щеку сухими

губами и через десять секунд уже махал вслед отъезжающему автомобилю. «Наивная женщина: она еще не знает, что время белых великанов уже прошло».

Владимир Фомич, как вы уже поняли, личность не ординарная. Он умеет не только обижаться, но и прощать. Причем делает это, как и все добрейшие люди, почти одновременно. И даже его бывшая жена, летя по направлению к Ивангороду, оглянувшись на следовавшую за «БМВ» фуру, вздохнула:

– Бедный Высик, он без меня совсем пропадет. Он ведь всем обязан мне и моему отцу, а без нас он ничего не сможет.

– Такофа шиснь, – попытался успокоить ее Валтер.

– А я даже все хрустальные рюмки с собой забрала, – снова вздохнула Рита.

– Нитево. Путет пит ис стаканоф, – рассмеялся двухметровый блондин.

А Рита улыбнулась тоже от ожидающего ее большого счастья.

Конечно, Владимир Фомич не мог слышать этого разговора; он поднялся в пустую квартиру, присел на одинокий диван, выдвинутый в центр комнаты, и закрыл лицо руками, потом захрипел и упал на то место, где еще час назад лежал ковер. Он смеялся, задыхаясь и держась двумя руками за живот, как когда-то в ранней молодости, когда, запершись в ванной комнате, он пересчитал первые крупные заработанные им деньги. Он катался по полу, собирая на костюм из английской шерсти всю пыль, которая не уехала в Эстонию, катался, согнув ноги в коленях, иногда подрыгивая ими, а слезы текли из его глаз. Вот так порой переживают умные и значительные люди потерю жены. Потом, вспомнив, что на сегодня у него запланирована еще пара важных встреч, поднялся с пола, вытер рукавом влагу со щек, огляделся, словно прощаясь с квартирой, в которой прожил почти три года, вышел на лестничную площадку и начал спускаться по лестнице. Этажом ниже он остановился у потертой двери и позвонил. Щелкнули замки, звякнула цепочка, и в проеме появился рыжеватый брюнет в спортивных штанах с пузырями на коленях.