Да будем мы прощены - Э. М. Хомс Страница 7

Коп захлопывает блокнот.

– В общем, понятно. Если что, мы знаем, где вас найти.

Когда коп уезжает, я нахожу сумочку Джейн на столе в прихожей и проглядываю, перекладывая к себе в карман сотовый, ключи от дома и – необъяснимо – губную помаду. Перед тем как сунуть помаду Джейн себе в карман, я ее открываю и провожу «нежной фуксией» поперек губ.

Из машины я звоню Клер в Китай.

– Произошло несчастье, Джейн ранена.

– Мне приехать завтра?

В Китае завтра уже сегодня, и там, где у нас сегодня, у них завтра.

– Не надо, оставайся где ты есть, – отвечаю я. – Очень все запутано.

Почему Клер так хотела, чтобы я поехал? Почему послала меня в объятия Джейн? Она меня проверяла? Или действительно настолько мне доверяет?

– Сейчас поеду в больницу и позвоню тебе, когда буду знать больше. – Я замолкаю на секунду. – Как там работа?

– Нормально. Чувствую себя нехорошо – съела что-то непонятное.

– Уж не червяка ли?

– Перезвони мне потом.

Когда я приезжаю в больницу, мне говорят, что Джейн в хирургии, а Джордж все еще в приемном, привязанный там в глубине к каталке.

– Ты подонок, – говорит он, когда я отодвигаю штору.

– Что у тебя с лицом? – Я показываю на линию свежих швов над глазом.

– С возвращением, считай, поздравили.

– Я собаку покормил и был там, пока копы работали, а потом позвонил твоему адвокату – он позже приедет.

– Они меня не хотят принимать обратно, потому что я «сбежал». Так мне вроде никто не говорил, какие тут правила выписки и что мне разрешение нужно на уход.

Проходит больничная уборщица с ведром и металлической шваброй.

– Он заразный?

– Нет, просто буйный, заходите, – отвечаю я.

Молодой доктор ввозит на столике огромное увеличительное стекло с подсветкой.

– Я Чинь Чоу, пришел почистить вам лицо.

Врач наклоняется над Джорджем и выбирает у него из лица какие-то осколки.

– У тебя сисек нет, – сообщает Джордж доктору.

– И это хорошо, – говорит Чинь Чоу.

Я иду к сестринскому посту.

– У моего брата швы на голове. Утром, когда он уезжал из дома, их не было.

– Я запишу, что вы хотели бы, чтобы доктор с вами поговорил.

Я возвращаюсь к Джорджу. У него лицо – в крупный горошек красных пятен крови.

– Этот Чинарь меня ковырял и пытал: «Ах, так что же вас сегодня сюда привело? Плохо спали дома?» Он мне, блин, без анестезии рожу ковырял. Я же ему сто раз говорил: «Хватит. Хватит», – а он, сука: «Ну, большой мальчик, ну, плачь, плачь! Ты же взрослый, веди себя как мужчина!» Это ни хрена не доктор, это полицейский агент, он из меня признание вытягивал!

– Правда? А я думаю, он просто беседу поддерживал. Вряд ли он знает, почему ты здесь.

– Еще как знает, и сказал, что про меня все прочтет в «Нью-Йорк пост». – Джордж начинает плакать.

– Да ладно, перестань.

Он еще какое-то время рыдает, потом, фыркая и шмыгая, перестает.

– Ты маме расскажешь?

– Твоей жене оперируют мозг, а тебя волнует, чтобы я маме не рассказал?

– А тебя?

– Как ты думаешь?

Он молчит.

– Когда ты последний раз маму видел?

– Пару недель назад.

– Пару недель?

– Может, месяц?

– А сколько месяцев?

– Не знаю я, блин! Ты ей расскажешь?

– Зачем? Она половину времени не знает, кто она сама такая. Давай так: если она про тебя спросит, я скажу, что ты уехал за границу. Пришлю ей чаю от «Фортнум и Мейсон», и пусть думает, что ты большая шишка.

Он извивается на каталке:

– Слушай, почеши мне задницу? Я не дотянусь. Ты мне друг, – говорит он, вздыхая с облегчением. – Друг, когда не последняя сука.

Санитарка приносит Джорджу ленч, и он со связанными руками и ногами умудряется так дернуть коленями, что сбрасывает поднос со стола на пол.

– Добавки не будет, – говорит санитарка, – вторая попытка завтра.

– Поставьте ему капельницу, чтобы обезвоживания не было, – в ту же минуту слышу я голос сестры.

– Они не шутят, – говорю я Джорджу, когда сестра отодвигает штору. В руке у сестры игла, за спиной у нее подпевка из четырех здоровых ребят. – Кстати, насчет ленча. Я в кафетерий.

– Может, ты сегодня и не умрешь, – говорит он, – но я тебя размотаю, как катушку ниток.

– Тебе принести что-нибудь? – обрываю его я.

– Шоколадного печенья.

Я иду по рядам кафетерия, огибая дымящиеся подносы овощей, фаршированных раковин, мясных рулетов, холодных сандвичей на заказ, пицц, пончиков, каш, я обхожу весь ряд и остаюсь с пустым подносом. Обхожу снова, беру томатный рисовый суп, пакет крекеров «Голдфиш» и пакет молока.

Когда я разрываю пакет, оранжевые крекеры разлетаются по всему столу и на пол возле стола. Я собираю, что удается. Они не такие, как я помню: не могу точно сказать, это вообще «Голдфиш» или какие-то стокалориевые – они поменьше, более плоские и у них выражения лиц. Они плавают на боку, глядя на меня одним глазом с идиотской ухмылкой.

Я ем, вспоминая «червяка» в китайской еде, о том, как человек из забегаловки возле моего дома произносит «томатный лис». Я ем, представляя себе этот суп на маминой плите. На супе, пока его варили, образовывалась корка, и мне всегда доставался этот жилистый узел, а я всегда воображал, что это действительно кровь.

Я съедаю суп, представляя себе, что это кровь, что я переливаю ее себе, пока Джейн в операционной делают «краниотомию и эвакуацию» – эти слова они употребили. Я представляю себе нержавеющий хирургический отсос, извлекающий фаянс и кость. Представляю, как Джейн выходит оттуда со стальными пластинами, словно с листами брони, и должна теперь круглые сутки носить футбольный шлем.

Она вообще поняла, что случилось? Проснулась ли она с мыслью: «Этого не может быть, это дурной сон», – а потом, когда все кончилось, была ли у нее сокрушительная головная боль? Она успела подумать: «Что же у меня за воронье гнездо вместо волос?»

Она в операционной, мое пролитое семя гуляет в ней, плавает бешено туда-сюда – мы делали это без защиты не реже, чем с защитой. А обнаружат меня, что я там плаваю? Мне самому-то адвокат нужен?

Суп меня согревает, и я вспоминаю, что со вчерашнего вечера ничего не ел. Проходит человек с подбитыми глазами, держа в руке поднос с ленчем, и я вспоминаю, как отец однажды вырубил моего брата, послал в нокаут без особой на то причины. «Не забывай, кто тут главный».