Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф Страница 7

Когда мой отец впервые пришел в мечеть, его ждало разочарование, он увидел лишь два ряда молящихся, по двадцать человек в каждом. Однако через несколько месяцев после того, как он начал читать проповеди в лагере, люди заполняли мечеть, а не поместившиеся толпились на улице у входа. Отец не только был предан Аллаху, он горячо любил людей и сострадал им. И они в свою очередь отвечали ему тем же.

Отец пользовался огромной популярностью, потому что он не считал себя выше тех, кому служил. Он ел ту же еду, читал те же молитвы, скромно одевался. Правительство Иордании, поддерживавшее появление и развитие религиозных очагов, платило ему мизерную зарплату, которой едва хватало на покрытие расходов. У него был один официальный выходной в неделю — понедельник, но он никогда не брал его. Он работал не за зарплату, он работал, чтобы доставить радость Аллаху. Его дело было для него почетной обязанностью, жизненной целью.

В сентябре 1987 года отец устроился на вторую работу — преподавать основы религии студентам-мусульманам в частной христианской школе на Западном берегу. Конечно, это означало, что мы видели его еще реже, чем прежде, не потому что он не любил семью, а потому что Аллаха он любил больше. Однако тогда мы не могли знать, что настанет время, когда мы вовсе не будем его видеть.

Пока отец работал, мама воспитывала детей. Она объясняла нам, как хорошо быть мусульманами, будила на рассвете для молитвы, а когда мы подросли, следила за тем, чтобы мы постились во время священного для мусульман месяца Рамадан. Теперь нас было шестеро: братья Сохайб, Сейф и Овайс, сестры Сабела и Тасним и я. Несмотря на то, что отец работал в двух местах, мы с трудом сводили концы с концами. Мама изо всех сил старалась «растянуть» каждый динар.

С самого раннего детства Сабела и Тасним помогали маме по дому. Добрые, чистые и очень хорошенькие, сестры никогда не жаловались, хотя их игрушки пылились в углу, потому что у девочек не было времени на игры. «Ты слишком много работаешь, Сабела, — говорила мама старшей дочери. — Посиди, отдохни».

Но Сабела лишь улыбалась и продолжала работать.

Мы с братом Сохайбом рано научились разжигать огонь и управляться с печью. Мы по очереди готовили еду, мыли посуду и еще присматривали за Овайсом, младшим братишкой.

Наша любимая игра называлась «Звезды». Мама писала наши имена на листке бумаги и каждый вечер, перед сном, мы садились в кружок, и она награждала нас «звездочками» за наши дневные дела и успехи. В конце месяца тот, у кого было больше всего «звездочек», становился победителем, обычно это была Сабела. Конечно, у нас не было денег на настоящие призы, но это не имело значения. «Звезды» олицетворяли собой благодарность — мамину благодарность — и ценились как ничто другое, мы с нетерпением дожидались своей минуты славы.

Мечеть Али располагалась всего в километре от нашего дома, и я очень гордился, что мог пройти это расстояние самостоятельно. Я отчаянно хотел походить на отца, точно так же, как он хотел быть похожим на деда.

Через улицу от мечети Али раскинулось одно из самых больших кладбищ, которое когда-либо мне приходилось видеть. Предназначенное для умерших из Рамаллы, Аль-Биреха и лагерей беженцев, кладбище в пять раз превосходило наш район и было окружено оградой высотой в полметра. Пять раз в день, когда азан призывал всех мусульман к молитве, я ходил в мечеть и возвращался домой мимо тысяч могил. Для мальчика моего возраста это место казалось невероятно жутким, особенно ночью, в абсолютной темноте. Мне представлялось, как корни огромных деревьев пожирают тела усопших, и я никак не мог отделаться от этих видений.

Однажды, услышав призыв имама к полуденной молитве, я быстро умылся, побрызгался одеколоном, надел чистую и красивую одежду, похожую на ту, что носил отец, и отправился в мечеть. День был прекрасен. Подойдя к мечети, я заметил, что на улице припарковано больше машин, чем обычно, и группа людей толпится у входа. Я, как обычно, снял туфли и вошел внутрь. Сразу за дверью, на открытых погребальных носилках, лежал мертвый человек, обернутый белой хлопчатобумажной тканью. Я никогда раньше не видел покойника и хотя знал, что пялиться на него нельзя, не мог отвести глаз. Тело было завернуто в саван, видно было только лицо. Я внимательно всматривался в него, надеясь, что он снова начнет дышать.

Имам призвал всех приготовиться к молитве, и я вместе с какими-то людьми пошел вперед, хотя продолжал оглядываться назад, на тело на носилках. После этого он попросил вынести тело вперед, чтобы прочитать над ним молитву. Восемь мужчин подняли носилки на плечи, и один из них закричал: «La ilaha illallah!» [«Нет бога, кроме Аллаха!»] И будто по команде все остальные тоже закричали: «La ilaha illallah! La ilaha illallah!»

Я как можно быстрее надел обувь и последовал за толпой, двигавшейся в сторону кладбища. Из-за малого роста мне приходилось пробираться между ног старших, чтобы не отстать. Никогда раньше я не был на кладбище, но рассудил, что, скорее всего, мне ничто не угрожает, ведь вокруг столько людей. «Не наступай на могилы! — крикнул мне кто-то. — Это запрещено!»

Я осторожно прокладывал себе дорогу в толпе до тех пор, пока мы не пришли к глубокой свежей яме. Я заглянул вниз — яма была глубиной около двух с половиной метров, на дне стоял какой-то старик. Соседские ребята рассказывали мне об этом старце по имени Джума’а. Они говорили, что он никогда не ходит в мечеть и не верит в Коран, но хоронит всех покойников, иногда двоих или троих в день.

«Неужели он совсем не боится смерти?» — подумал я.

Мужчины опустили тело в крепкие руки Джума’а. Затем они передали ему какой-то флакон и несколько зеленых штуковин, которые пахли свежо и приятно. Он развернул саван и побрызгал жидкостью из флакона на тело.

Джума’а повернул мертвеца на правый бок, лицом к Мекке, и построил вокруг него небольшое ограждение из кусков бетона. Когда четверо мужчин лопатами засыпали яму, имам приступил к проповеди. Поначалу он говорил, как мой отец. «Этот человек умер, — произнес имам, пока комья земли падали на лицо покойника, его шею и руки. — Все, что у него было, он оставил здесь — деньги, дом, сыновей, дочерей и жену. Таков удел каждого из нас».

Имам призвал нас покаяться и перестать грешить. А затем он произнес слова, которых я никогда не слышал от отца: «Душа этого человека вскоре вернется к нему, и тогда два страшных ангела по имени Мункар и Накир спустятся с неба, чтобы проверить его. Они поднимут его тело и, сотрясая, станут вопрошать: „Кто твой бог?“ И если ответ будет неверным, они начнут бить его молотами и отправят глубоко под землю на семьдесят лет. Аллах, мы просим тебя: подскажи нам правильные ответы, когда придет наше время!»

В ужасе я не мог отвести глаз от открытой могилы. Тело было слегка присыпано землей, и мне стало интересно, сколько пройдет времени, прежде чем начнется допрос.

«И если его ответы не удовлетворят ангелов, земля над ним своим весом раздавит его ребра. Черви медленно будут пожирать его плоть. Он примет муки от змеи с девяносто девятью головами и скорпиона размером с верблюжью шею, и муки эти продлятся до воскресения из мертвых, когда за свои страдания он сможет получить прощение Аллаха».