Рыжик - Юля Пилипенко Страница 7

– Да. Очень.

– И солнце тебя любит. Мне кажется, что ты волшебная девочка. И я очень рад, что ты смогла ко мне приехать. Я крайне редко общаюсь с людьми не по работе. Надеюсь, ты навсегда?

Мы зашли в итальянский ресторан, в котором, по его мнению, можно было достаточно вкусно поесть в «этом городе». Он говорил с кем-то по телефону по-английски и помогал мне снять куртку. Потом извинился и отошел в сторону. Я села за первый попавшийся столик, который находился подальше от входа.

– Ты выбрала этот стул, потому что тебе все сложное кажется простым или потому что ты любишь сложности? – раздался знакомый голос моего нового друга, который садился на стул справа от меня.

– Я не знаю… я просто автоматически села на этот стул. – Меня больше не удивляли его вопросы.

– Это самое неудобное место за столом… По крайней мере, так утверждают психологи. Ты сидишь спиной ко входу, спиной к людям и не видишь, что происходит вокруг тебя. – Он внимательно рассматривал меня.

– Но ты же тоже сидишь спиной ко всем, – ответила я.

– Я просто сел справа от тебя, чтобы ты более комфортно себя чувствовала.

– Я могу пересесть…

– Зачем? Главное, чтобы тебе было удобно. Все остальное сегодня не важно.

– Ладно. – Меня не очень волновало мое место за столом.

– Откуда у тебя шрам под носом? – Он снова принялся «за свое».

– Я упала, – тихо сказала я и смутилась.

– Сколько тебе было лет? – Он вглядывался в мой маленький шрамик.

– Восемь… нет девять. Я просто шла и упала… на ровном месте. Меня привели домой, все лицо было в крови, мне все казалось красным… Бедная моя мама. Я месяц сидела дома, не могла ходить в школу, не играла в теннис. А что, шрам сильно видно? На него никто никогда не обращал внимания. Почему тебе это интересно?

– Нет… не сильно видно. – Он даже ни разу не взглянул в меню. – Мне интересно все, что связано с тобой.

– Это не единственный шрам на моем теле. У меня их много. Один из них – в виде значка «мерседес». Он огромный, но я его не убираю. Это напоминание о том, чего стоит моя жизнь, и сколько людей за нее боролись.

– Я хочу знать о тебе все. Сможешь рассказать мне, что с тобой произошло? Почему ты не жмуришься, когда смотришь на солнце? Что ты любишь? Что ненавидишь?

– Не знаю… я попробую… я никогда не рассказывала эту историю от начала до конца… не знаю, с чего начать… Я ненавижу белые потолки и вой сирены. Когда я хожу в тренажерный зал… я не могу делать упражнения, лежа на спине… потому что практически во всех спортзалах белые навесные потолки… и лампы Каждый раз, когда я ложусь на скамейку и вижу этот потолок, мне хочется позвать на помощь… как тогда… Белые потолки ассоциируются у меня со смертью… Я помню частный самолет и человека, который забрал у меня сочное зеленое яблоко… и зловещий звук… хруст ярко-зеленого яблока – этот человек жадно поедал его на моих глазах, а я ничего не могла с этим поделать… я не могла вернуть себе свое яблоко, а мне так хотелось Я помню, как разревелась, когда впервые увидела… Солнце Все пассажиры этого рейса хотели ко мне прикоснуться и желали мне удачи помню горячий воздух Иерусалима… Париж сводил меня с ума Моя последняя ночь… я вспоминала запах лондонского дождя и искала кусочек бумаги… помню, как он обнимал меня в последний раз в аэропорту… мои последние слова «I have your word»[7]… каждый день я бегаю по шесть-семь километров… я вижу цвета жизни по-другому… и живу каждый день, как последний… я помню детское фруктовое молоко… я не могу забыть, как мой брат вел меня за руку по песчаному пляжу, но я подвела его и похоронила желтого пластикового человечка… я не забуду, как я кричала от боли… как каждый час меня будили, включали свет и заставляли писать по-английски имя, фамилию и место жительства… я помню, как умоляла их дать мне поспать и не знала, что предпринять… мой первый шаг в восемнадцать лет… помню день, когда у меня в третий раз отобрали мою собственную жизнь… мы с папой гуляли по трассе, и я боялась отпустить его руку, боялась, что держу его руку в последний раз… мое первое страшное одиночество… нельзя было ни с кем говорить… не было мобильного, Интернета… никто не знал, что со мной и где я… была только комната, пустой шкаф и кровать… и снова белый потолок… я помню дикий ужас, когда я снова увидела себя в зеркало… он подарил мне собаку… помню, как от малейшего прикосновения на моем теле на глазах расплывались синяки и кровоподтеки… я молила Бога о том, чтобы он подарил мне хотя бы еще один день… помню, о чем я думала, когда умирала в первый раз… я получала неимоверное удовольствие от того, что могу безболезненно надеть на себя джинсы… мне все время снились белые халаты и вода… через неделю мне больше не требовался морфий… я помню, с какой силой ударила по теннисному мячу… ее парень отрезал кусок Пармской ветчины и начал кормить меня с вилки, а я была просто тряпичной куклой… на меня не действовало снотворное… я не слушаю радио, потому что от меня не зависит песня, которая прозвучит следующей… я знаю, что случайности не случайны… – Я бессвязно рассказывала ему историю своей жизни, показывала ему мир своими глазами… и он ни разу меня не перебил… он просто слушал, внимательно следил за каждым моим жестом, движением моих губ, глаз… а потом сказал:

– Когда, я увидел тебя в аэропорту, я что-то почувствовал. Что-то увидел в тебе. Дело было даже не в твоей внешности. Я не мог себе это объяснить. Это было не «обычное желание». Просто ты вызывала ощущение какой-то избранности, понимаешь? По телефону ты казалась мне… проще… впрочем, как все люди. Но ты меченая девочка, Юля. Избранная. Пока я не понимаю для чего, но это так.

– За секунду до того, как я увидела тебя, у меня в голове была только одна мысль: «Я хочу хоть что-нибудь почувствовать. Я снова хочу заплакать». Интересно, зачем мы встретились? И что бы было, если бы меня продержали на границе не сорок минут, а пару часов? – мне действительно было любопытно.

– Во-первых, я бы все равно тебя дождался. А даже, если бы не дождался, то позвонил бы, и тебе бы передали мою визитку. И пропустили бы. – Он улыбался своей странной улыбкой. – А по поводу того, «зачем мы встретились»? Мы с тобой не можем этого знать. Возможно, мы больше никогда не увидимся, а может быть, у нас с тобой когда-нибудь будет общая биография.

– Да… ты прав… да и вообще, какая разница? – Я смеялась.

– А ты часто мечтаешь? – он продолжал задавать мне вопросы.

– Всегда. Все время. Каждую секунду. И знаешь, мне иногда даже страшно…

– Почему тебе страшно? Ты что, мечтаешь о чем-то плохом? – Он с любопытством смотрел на меня.

– Нет… просто все как-то очень странно: все мои мечты сбываются… всегда. Я часто представляю себе какие-то вещи, думаю о чем-то… и они воплощаются в жизнь с такой точностью, что мне становится не по себе… Это какое-то вечное дежавю. Я рисую свою жизнь в своих мыслях, представляю какие-то ситуации, интересных людей, с которыми мне бы хотелось познакомиться… а потом все это происходит в реальной жизни… один в один… и я иногда не понимаю: это происходит, потому что я все это рисовала в своей голове… или потому что я знала заранее, что так произойдет, и просто видела свое будущее… Это интересно, но немного страшно.