Слава - Даниэль Кельман Страница 7

На проводе оказался всего-навсего журналист, откуда-то раздобывший ее номер и желавший знать, действительно ли ее коллег похитили.

– Не даю комментариев, – ответила она. – Но если вы подождете до завтра, возможно, мне будет что сообщить.

Он злобно поинтересовался, окончен ли на этом их разговор. Ведь больше она ничего не могла ему сообщить?

– На данный момент нет, – произнесла Элизабет. – Мне очень жаль.

Едва ступив на порог номера, Лео тут же начал жаловаться. Что же это за люди? Почему все вокруг такие тупые?

– Им непросто живется, – ответила она. – Ни у кого из них не задалась карьера. Они не там, где хотели оказаться. Или ты думаешь, что все они и впрямь мечтали сюда приехать?

Она отвернулась к окну. С фасада дома напротив на нее с афиши глядел Ральф Таннер. Лицо его было увеличено настолько, что, казалось, утратило все человеческое. Ей невольно вспомнился скандал, о котором она недавно где-то прочла: якобы в лобби какого-то отеля на Таннера накричала женщина, а потом влепила ему пощечину. Многие из находившихся поблизости туристов засняли эту сцену и выложили ее на «Ютьюб». Если Карла, Генри и Пауля застрелят, отрубят им головы, забьют камнями или заживо сожгут, велика вероятность, что и на это можно будет посмотреть в Интернете.

– Я больше не могу! – воскликнул Лео. – Знаешь, сколько раз меня за сегодня спросили, как мне в голову приходят такие идеи? Четырнадцать! И еще девять раз – о том, когда я предпочитаю работать: утром или после обеда. Восемь раз рассказали о том, как читали какое-то мое произведение в дороге – и в какой именно. Еда была отвратительной. Через месяц мне лететь в Центральную Азию. Я не в состоянии. Я откажусь.

– Прости, куда тебе лететь?

– В Туркменистан, кажется. Или в Узбекистан. Как будто кто-то может запомнить эти названия! Очередная писательская поездка.

– Почему ты вообще согласился? – потрясенно спросила она.

Лео лишь пожал плечами.

– Надо же посмотреть мир. Бросить вызов опасностям… Нельзя же их вечно избегать!

– Кого, опасностей?

Он кивнул.

Конечно, так реагировать не стоило. Вспоминая о том разговоре, она впоследствии спрашивала себя, что вообще на нее нашло – ведь до этого они ни разу не ссорились. Но в тот момент она просто не смогла сдержаться. Да что он вообще о себе возомнил? Он за всю свою жизнь еще ни разу не подвергался настоящей опасности – нет, он даже шнурки себе без посторонней помощи завязать не в состоянии! Боится пауков, боится летать, неспособен взять себя в руки, даже если поезд опаздывает! Разъезжать в машине под прикрытием бюрократов – да разве же это опасность? Это просто нелепо! Сил ее больше нет терпеть это бесконечное нытье!

Он внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова; скрестив руки на груди, разглядывал ее почти что с любопытством. Она запнулась, охрипнув от крика, и замолчала. Гнев ее улетучился. Она оглянулась в поисках своего чемодана. Видно, так все и закончится; теперь ей придется уехать. Все кончено.

– Вот именно! – произнес он.

– Прошу прощения?

– Именно так все и должно быть, когда двое путешествуют вместе. Она несет всю ответственность, а он плаксив, эгоистичен и невыносим. Лара Гаспар и ее новый возлюбленный. Художник. Однако…

Он на мгновение умолк, словно прислушиваясь к внутреннему голосу.

– Однако она все равно понимает, что он гений. Несмотря ни на что.

Присев за маленький гостиничный столик, он принялся что-то царапать в блокноте.

Элизабет подождала, но, по всей видимости, Рихтер вообще забыл о ее существовании. Она улеглась в постель, укрылась одеялом с головой и спустя пару минут уснула.

Когда она очнулась, Лео все еще – или опять? – сидел на том же месте за столом. В окно пробивались бледные лучи утреннего солнца. Она смутно припоминала, что они и в эту ночь занимались любовью. Он улегся рядом, развернул ее на спину, и в полутьме под одеялом они слились воедино, утомленные, но охваченные некой странной яростью. Или все это ей просто приснилось? На память она уже не всегда могла положиться – видимо, виноват был посттравматический синдром. Но и признаться в своей забывчивости она не могла – Рихтер непременно бы этим воспользовался.

Лишь по прибытии в аэропорт она вновь связалась с Женевой. Мориц сообщил, что все трое, кажется, живы, и сейчас они пытаются собрать необходимую сумму для выкупа. У министерства нет на месте людей, которым можно было бы доверять, да и сам он не знает, на кого можно было бы положиться при ведении переговоров.

– Может, госсекретарь?

– Если все пройдет удачно, сегодня я с ним свяжусь.

– А где ты вообще?

– Даже не спрашивай. Долго рассказывать.

Элизабет опустила руку, в которой держала телефон. Лео уже занял место у гейта, хотя за стойкой еще даже не появился персонал. Она подала ему знак, но он отчаянно замотал головой и замахал руками, требуя наконец подойти.

– Перезвоню позже.

По прибытии их поджидала дама из германского культурного института по фамилии Ридерготт в толстом шерстяном свитере, очках с толстыми стеклами и забранными в пучок волосами. Вид у нее был такой, словно лицо ее было вылеплено из соленого теста.

– Герр Рихтер, скажите, как Вам в голову приходят такие идеи?

– В ванне, – произнес он, зажмурившись.

– А работать Вы предпочитаете…

– Исключительно после обеда.

Она поблагодарила его за разъяснения. На улице от земли поднимался влажный пар. С афишных тумб улыбался президент. Когда машина останавливалась на красный, на проезжую часть выскакивали полуголые ребятишки и принимались выкрутасничать.

– Я очень утомился, – произнес Лео. – Сегодня после выступления сразу же вернусь в гостиницу.

– Совершенно исключено, – отрезала фрау Ридерготт. – Нас ожидает посол. Будет роскошный прием, мы долго к нему готовились.

Добравшись до гостиницы, Лео позвонил в ПЕН-клуб и отказался от путешествия по Центральной Азии – не будут ли они так любезны пригласить вместо него, скажем, Марию Рубинштейн, ту, что сочиняет детективы? Она ему недавно признавалась, что не прочь была бы поработать. Сам же отправил ей смс: «Зовут в поездку, оч интересно, к сожалению, не могу, соглашайся, ПОЖАЛУЙСТА, я твой должник – ПРОШУ ТЕБЯ! Спасибо, спасибо, спасибо! Л».

Потом пожаловался Элизабет на фрау Ридерготт: надо же, какое лицо! Какая физиономия! Ничто ее не трогает! Вся раздута от гордости. Да бывают ли на свете люди хуже таких, как она?

– Да, – ответила Элизабет. – Бывают. Еще как.

После этого они занялись любовью, на этот раз не во сне, а наяву; впившись зубами ему в плечо, она на мгновение совершенно позабыла о своих пленных соратниках, а когда она так сильно уперлась ладонью ему в лицо, что он едва мог дышать, он и сам на пару мгновений забыл жаловаться и примечать все вокруг. Но вот все прошло, они вновь стали самими собой – и их охватило легкое замешательство, словно они только что осознали, что почти не знают друг друга.