Лишние дети - Маша Трауб Страница 7

– Так, мамаша, у меня другой вопрос. Почему вы не заметили, что у вашей дочери пальцы сломаны? – Врач вдруг перестал быть добрым. – Вы чем занимались, пока ваш ребенок боль терпел? А?

– Как вы со мной разговариваете? Я буду жаловаться! – заорала мама, и мне стало за нее очень стыдно.

– Жалуйтесь. У вас ребенок с переломом, а вы наконец чухнулись. Небось не сами, а когда она пожаловалась на боль. Вот вам бы пальцы сломать и заставить ходить столько времени. Я бы на вас посмотрел, как вы бы терпели. Мамаша, называется.

Мама пулей вылетела из кабинета. Я улыбнулась.

– Ну а теперь рассказывай, что за Ленка и Светка? – велел мне врач.

Я ему все рассказала.

– Понятно. Давай я гипс на два пальца поставлю, сможешь рукой двигать и даже есть самостоятельно.

– А разве можно?

– Конечно. Вот ко мне мальчика привели. Третий класс. Так я ему всю руку в гипс закатал, чтобы на физру не ходил. Хиляк-разрядник. Умный ужасно. В шахматы играет. А его марафоны бегать заставляют. И на лыжах. А он как видит лыжи, так в ступор впадает. Ну не может он на лыжах, хотя хоккей любит смотреть. Ну а мне гипса не жалко. Пацана прямо затравили на физре. Теперь вот в шахматы месяц может спокойно играть. Я же тут главный. Как захочу, так гипс и наложу. Тебе-то рука понадобится, да?

– У меня друг есть такой. Стасик. Его тоже дразнят, а он очень умный. А мне… да, рука нужна. Елена Ивановна, наша воспитательница, меня из садика выгонит, если я есть сама не смогу и одеваться. А мама со мной сидеть не может – у нее работа.

– Понял. А если твоему другу надо будет, скажи, дядя Петя ему куда захочет гипс поставит. Только гипс мочить нельзя. Ты сможешь высоко держать руку, когда моешься? Может, все-таки на всю руку? Мама о тебе больше заботиться будет. Кормить с ложечки.

– Смогу я держать руку. А мама меня все равно не будет кормить. Она дома не готовит. Я в садике ем. И завтраки, и ужины.

– Понятно. А папа у тебя есть? Или другие родственники? Давай бабушку вызовем. Бабушки они знаешь какие? Их все мамы боятся. Бабушка быстро порядок наведет и такой скандал в садике закатит, что твоим Светке с Ленкой мало не покажется.

– У меня нет бабушки. И папы нет. Только мама.

– Ладно. Тогда я тебе один секрет раскрою. Умеешь тайны хранить?

– Конечно. Честное слово.

– И пальцы за спиной не будешь скрещивать?

– Не буду.

– Тогда попроси, чтобы твой друг нарисовал что-нибудь на гипсе или написал. И все, что он нарисует или напишет, – обязательно сбудется.

– Мы еще плохо пишем, а Стасик рисовать не любит.

– А что он любит?

– В шахматы играть.

– Ну тогда пусть нарисует тебе на гипсе шахматную доску и фигуры. И ты будешь той фигурой, которой захочешь.

– И королевой можно?

– Конечно!

– А если он не захочет? Я не умею играть в шахматы.

– Тогда играйте в крестики-нолики! Прямо на гипсе! Ты же можешь в крестики-нолики?

– Могу.

– Вот и отлично. Все, иди на рентген. Потом со снимком опять ко мне. Не бойся, рентген – это фотография твоих пальцев, только изнутри. Костей. Я тебе подарю на память. Покажешь своему другу – ему будет интересно узнать, как кости человеческие устроены. Позови маму.

Врач не очень долго разговаривал с мамой. Но весь следующий месяц мама провожала и забирала меня из садика. Она даже варила мне гречку на ужин, хотя я не очень любила гречку. А мы со Стасиком играли в крестики-нолики на моем гипсе. До тех пор, пока места не осталось. И я даже иногда выигрывала. Доктор оказался прав – Стасик разглядывал рентгеновские снимки, которые мне вручил врач, с восторгом. Я передала Стасику слова доктора про гипс, который он может поставить куда захочешь, и мой друг серьезно кивнул. А Елена Ивановна удивлялась, отчего это такой странный гипс – она никогда подобный не видела. У всех детей нормальный – на всю руку, а у меня только наполовину.

Но я все думала про слова доктора дяди Пети. Почему моя мама не сделала то, что могла сделать бабушка, будь она у меня? Почему мама не пришла в сад и не устроила скандал? Не отругала Ленку со Светкой, ничего не сказала воспитательнице? Почему мама мне не поверила и решила, что я все придумала, а доктор поверил?

Вот Светка – толстая, некрасивая, туповатая, имела все шансы стать изгоем, как и я, но у нее бабушка, которая над ней тряслась, папа-начальник и мама в шубе, при виде которой, то есть шубы, а не Светкиной мамы, Елена Ивановна падала в натуральный обморок. А у меня – ни бабушки, ни отца, ни мамы в шубе, ни положения. Это ладно. У меня даже сестер и братьев не нашлось. Так что по количеству родственников я отставала от всей группы. Даже у Стасика имелись младший брат, отчим и отец. А еще целых три бабушки – мамы папы, мамы и отчима. Правда, из всех трех бабушек Стасик чаще всего видел неродную, маму отчима, которая помогала его маме с младшим братом. Но иногда она забирала Стасика из детского сада. А другие бабушки хоть незримо, но присутствовали в его жизни. Даже подарки по праздникам присылали.

У Ленки так вообще полный набор, могла бы и поделиться – две бабушки, два дедушки, мама с папой, старшая сестра, двоюродная сестра и двоюродный брат, тетя с дядей. И все такие дружные, радостные, с гладиолусами наперевес. Аж тошно становилось, когда они на наши утренники приходили, чтобы на Ленку посмотреть. К Стасику хоть мама приходила, держа его младшего брата на коленках, а ко мне вообще никто. Мама работала, и даже никакой завалящей тетушки у нее не нашлось, чтобы отправить посмотреть, как я в четвертой линии в роли десятой снежинки выступаю. Один раз, кстати, я даже была мухомором. Роль без слов, зато все время на виду. И ничего, что меня из-за шляпы не было видно, даже непонятно, мальчик я или девочка. Елена Ивановна меня потом отругала – плохо выступила. Шляпу все время поправляла. Разве грибы двигаются и чешутся?

– Даже если на тебя никто не смотрит, ты все равно должна выступать хорошо. Чтобы не позорить всю группу перед другими родителями, – сказала Елена Ивановна.

Нет, я не плакала, хотя воспитательница ждала, что я начну скулить и извиняться. А что мне плакать? Ничего нового я не услышала.

– Тебе даже не стыдно! – заявила воспитательница и наконец оставила меня в покое.

Мне не было стыдно. А за что? Сама Елена Ивановна не пробовала напялить на себя эту дурацкую мухоморную шляпу и простоять смирно сорок минут? Да ни за что бы даже пяти минут не продержалась! И шляпа эта воняла, кстати. Хуже, чем духи Ленкиных мамы и бабушки. Когда они зашли в группу, я чуть вообще в обморок не грохнулась. Их бы в наш туалет завести в качестве освежителей воздуха. Постояли бы там, благоухая, хоть пять минут, так на неделю запаха хватило бы. А Елена Ивановна улыбалась и причитала – какие духи, какой аромат! Хотя сама после представления бросилась к форточке и чуть ее не оторвала. Так духами надышалась, что свежего воздуха захотела. И потом в зале еще два дня окна открытыми держали – никак от запаха не могли избавиться. Мы аж зубами клацали, когда польку танцевали на музыкальном занятии. А Флора Лориковна сидела, замотавшись в пуховый платок, и ругалась на незнакомом языке.