Аромат счастья сильнее в дождь - Виржини Гримальди Страница 7

Вот уже три недели я проходила стажировку в магазине канцелярских товаров, который поставлял фурнитуру большинству предприятий, школ и учреждений региона Бордо. В моем ведении были заказы, звонки, счет-фактуры, да еще и перепады настроения шефа. Я как раз писала письмо, когда ты внезапно появился в моем кабинете. Даже запомнила слово, которое я тогда набирала: «мягкость».

– Здравствуйте, можно взглянуть на ваш компьютер?

– Почему вы хотите взглянуть на мой компьютер?

– Собираюсь украсть ваши конфиденциальные данные, поскольку работаю на конкурентов.

И ты рассмеялся. Наверное, испугался, что я сейчас дам тебе головой под дых.

– Я пришел проверить, все ли в порядке в вашем компьютере. Ваш начальник опасается, что с переходом в новое тысячелетие могут возникнуть проблемы.

– Вы компьютерщик?

– Нет, я мясник, но это почти одно и то же.

Ты продолжал посмеиваться. Я определенно внушала тебе страх.

– Пока я студент факультета информатики и вычислительной техники, господин Буффар – друг нашей семьи. Мое имя Бенжамен, но все зовут меня просто Бен. Итак, вы позволите?

Я отодвинула кресло и встала, чтобы освободить для тебя место, раздосадованная, что ты посмеялся над моей наивностью и заставил напрасно потерять время, тем более что сегодня я не собиралась опаздывать.

А потом ты присел на корточки, чтобы добраться до системного блока, куртка задралась, джинсы сползли, и на свет божий явились плавки с рисунком из маленьких дедов-морозиков. И тут я пропала.

Водит мама ничуть не лучше, чем готовит. После второго поворота меня чуть не вывернуло наизнанку, после третьего виража захотелось выпрыгнуть из машины, а после пятой попытки втиснуть автомобиль между двумя другими на парковке я стала мечтать, чтобы кто-нибудь меня удочерил.

Она настояла, чтобы я поехала с ней покупать сливочное масло. Для нее это, казалось, было настолько важно, что я просто не осмелилась отказать. В течение многих лет наши отношения сводились к приемлемому для всех минимуму. После моего ухода из родительского дома в двадцатилетнем возрасте мы встречались только по случаю праздников, болезней и похорон, да и то лишь благодаря неутомимой изобретательности отца, стремившегося хоть как-то сохранить семейные узы. Ровно до того момента, пока у меня не осталось иного выбора, кроме как вернуться в родные пенаты.

Это случилось в последний день моего пребывания на больничном. Вынужденно подчинившись, я отсидела дома весь положенный срок. Правда, я воспользовалась им, чтобы отдохнуть, насладиться Жюлем и продолжать ждать доброго знака от Бена. Но пришло время возвращаться к работе.

– Почему ты поставила машину так далеко от магазина?

Мама не ответила, она напоминала нашкодившую девчонку, которая только что разбила урну с прахом дорогого дедушки.

– Мама, ты слышишь? Поближе наверняка нашлось бы место! У меня нет желания тащиться пешком.

– Я тебя обманула. В общем, мы поехали не совсем за маслом…

– Не совсем? Что это значит?

Наконец она выключила зажигание, припарковав машину на обочине, и начала объяснять, стараясь не глядеть мне в глаза.

– На прошлой неделе я сходила к доктору Шинону, чтобы продлить папе рецепт. Он сказал, что посоветовал тебе обратиться к психотерапевту, однако сомневается, что ты выполнишь его рекомендацию. Тогда мне пришлось это сделать самой.

– Что ты сделала?

– Позвонила доктору Паскье, через четыре минуты он тебя примет.

– Это шутка?

– Вовсе нет. Пойдем, а то опоздаешь.

Внутренний протест залил мне горло свинцом, и я вышла из машины, проследовав за мамой к серой двери. Придется пережить неприятный момент: предстоит единственный визит, который я постараюсь забыть как можно скорее.

10 января 2000 года

Стажировка должна была закончиться 10 января. Каждый предшествующий этому день ты старался под любым предлогом посетить меня на рабочем месте. Очень важное обновление, крайне необходимые настройки, неотложное увеличение оперативной памяти. Воистину я была стажером, на редкость хорошо экипированным с точки зрения новейших информационных технологий.

В последний день ты не пришел. Я не сводила глаз с двери: твои приходы скрашивали долгие унылые дни вынужденного плена рутинной работы. Твой грубоватый юмор, твоя прямота поначалу настораживали меня, ведь я привыкла общаться с людьми, предпочитавшими сдержанность спонтанности.

Когда пришло время уходить, я собрала вещи, попрощалась с коллегами и шефом и отправилась к машине, разочарованная тем, что так и не увиделась с тобой в последний раз. Ни один час провела я, продумывая идеальную для нашего расставания фразу, которая даст понять, что я совсем не против дальнейших встреч, и вместе с тем заставит тебя думать, что идея принадлежит тебе. Тренировалась я перед зеркалом до тех пор, пока она не стала вылетать из моего рта стопроцентно естественно, без сопутствующих пылающих щек и дрожащих пальцев.

К двадцати годам у меня было всего два парня. Первый, Себастьен, поцеловал меня за грузовиком на школьной парковке. Ничего, кроме отвращения, я не испытала, но продолжила с ним встречаться, потому что этим занимались все, значит, и мне нужно было. Как с сигаретами. После двух недель и нескольких укусов мне пришлось сделать неутешительный вывод: в другой жизни Себастьен был бы открывалкой для бутылок. Через какое-то время появился Сирил. Мы с ним жили в одном районе, и немудрено, что закончили в одной кровати. Он был полной противоположностью того, что нам хочется видеть в первом возлюбленном: эгоистичный, злобный, вероломный и насмешливый. С его помощью я избавилась не только от девственности, но и от многих иллюзий. Кроме этих двоих, парни, нравившиеся мне, даже не догадывались об этом. Ну а тебя я не рассчитывала больше увидеть после окончания стажировки. Мне, в общем-то, нечего было терять. Что ж, я решила попробовать что-то предпринять, но ты не пришел в тот день.

Я намеренно долго не заводила машину, беспрестанно озираясь по сторонам в надежде увидеть твои длинные светлые волосы, но впустую. Наконец включила зажигание, подумав, что так даже лучше. Мне не нравилась твоя беспечность, это уж точно. И дырявые джинсы, из которых ты не вылезал, тоже не нравились. Одним словом, ты явно был не моим человеком.

Медленно выехав за ворота, я направилась домой и, только приехав, обнаружила под дворниками листок бумаги.

Доктору Паскье [14] как нельзя лучше подходила его фамилия, он напоминал сдобную булочку. Я рассматривала его налитые щеки, пока он пробегал глазами записку, которую его собрат по ремеслу передал через мою маму. Лет пятьдесят с гаком, винтажный блондин с бородкой, очки с фиолетовыми стеклами в тон рубашке, на стене за креслом – фотография двух малышей, резвящихся в бассейне. Я даже немного расслабилась в обстановке несомненной нормальности. Единственным психотерапевтом, которого я до сих пор знала, был тот, кто занимался восемь лет назад моим отцом. Суровый, насмешливый и любивший поучать, он привил мне к данному роду врачей стойкий иммунитет, и я дала себе слово никогда не прибегать к услугам этих торговцев счастьем.