Операция "Выход" - Скарлетт Томас Страница 70

Шарлотта зажигает самокрутку.

– Я пас, – говорит она. – Не знаю. Если это не минус единица – и почему это так, я вроде врубилась, – тогда чему он может быть равен?

– Совершенно верно. Он ничему не может быть равен, а значит, его не существует.

– Это действительно очень интересно, – кивает Шарлотта, отхлебывая чай. – Хорошо. И раз его не существует, значит…

– По сути, математики изобрели мнимые числа для обозначения квадратных корней из отрицательных чисел. Вот что это такое. Их записывают с помощью символа «i», или мнимой единицы, которая равна корню из минус одного. Квадратный корень из минус четырех, таким образом, это 2i.

– Ну, а чему тогда равен корень из «i»? – спрашивает Шарлотта, несколько секунд поразмыслив над услышанным.

– Ты вряд ли хочешь углубляться в такие дебри, – смеется Джули. – Можно, я скручу себе сигу?

– Да, конечно. Слушай, откуда ты знаешь все эти штуки?

Джули пожимает плечами.

– Школа, книжки, Интернет.

– Ты ведь так и не поступила в университет, правда? – спрашивает Шарлотта.

– Не-а.

– Почему?

– Я провалила школьные экзамены. Разве я тебе не говорила?

– Нет. – Шарлотта морщит лоб. – Ты что, провалила их нарочно, чтобы не пришлось бросать Люка и свою безопасную жизнь и чтобы наказать свою мать за то, что она бросила тебя, типа того? – Она смеется. – Это было бы так похоже на тебя, детка.

Джули чувствует, что краснеет. Шарлотта в своем репертуаре. Вещи, которые до всех остальных как-то не доходят, ей всегда совершенно очевидны.

– Почему ты так говоришь? – спрашивает Джули.

– Ну… ты слишком умная, чтобы провалиться на самом деле. Но достаточно замороченная, чтобы провалиться нарочно, и, возможно, получить от этого какое-то извращенное анархическое удовольствие. Я тебя знаю.

– Да. Знаешь.

– Значит, я угадала? – говорит Шарлотта, широко раскрыв глаза. – Ты провалилась специально?

Джули опускает взгляд.

– Какая разница, специально или нет? Это моя жизнь.

– А еще кто-нибудь знает?

– Нет.

– Ух ты. А она осознала?

– Кто?

– Твоя мама. Она осознала, что ты провалилась, и подняла большой шум?

– Не особенно. Она никак не отреагировала.

Шарлотта качает головой.

– Бедняжка ты, бедняжка, – говорит она.

Холодно. Джули забирается под одеяло. Шарлотта тушит свою сигарету и поступает так же. Несколько минут они лежат молча, не касаясь друг друга.

– Ты жалеешь, что не поступила в университет? – в конце концов спрашивает Шарлотта.

– Я не знаю, понимаешь? Я никогда там не была, поэтому не знаю, что потеряла. – Джули внезапно смеется. – О господи, я заговорила, как Люк.

Шарлотта тоже смеется.

– Нет, если серьезно, тебе не хотелось поступить?

– Я правда не знаю. В то время, наверное, хотелось.

– А теперь?

– Теперь? Не думаю.

– Почему?

– Ты не устала? – спрашивает Джули, игнорируя Шарлоттин вопрос.

– Немного. Меня еще слегка колбасит после поездки и всего остального. Так почему?

Джули вздыхает.

– Мне просто нравится быть официанткой и читать про всякие интересные штуки в свободное время. Я бы не хотела заниматься работой, связанной с математикой или химией. Ты знала, что с химией я тоже дружила? Мне нравились уравнения. Но как бы то ни было, я боюсь химикатов, так что я определенно не хотела бы работать химиком. Мне и физика нравилась, однако я вряд ли стану инженером или кем-нибудь в этом роде. А математика? Я не хочу заниматься бизнесом, экономикой или счетоводством. Я хотела бы доказать какую-нибудь теорему или решить задачу, с которой еще никто не справился. Полагаю, это моя мечта, пусть она и немного глупая.

– Теорему… типа той, в честь француза?

– Великую теорему Ферма? Да, но ее уже доказали. Впрочем, существует математический институт, предлагающий премии в миллион долларов за решение некоторых других нерешенных задач. Есть одна очень интересная задача – я думаю о ней, когда работаю официанткой. Вот, в сущности, как обстоят дела. Я официантка, пытающаяся решить сложные математические задачи, и я этим счастлива. Кстати, никто не знает про мою математику, так что ты за один вечер выудила из меня целых два секрета.

– Тебе нравиться иметь тайную жизнь, а?

Джули никогда раньше не думала, что у нее есть тайная жизнь, но ведь это действительно так. Она вдруг вспоминает бабушку Шантель.

– Да, наверное, – говорит Джули. – Хотя в твоей формулировке это звучит немного чудно. – Она хмурится. – Наверное, это единственная вещь, которую я могу назвать целиком и полностью моей. Вдобавок Люк – мой единственный настоящий друг, не считая тебя – а тебя я сто лет не видела, – и ему не интересны ни математика, ни числа, ни физика, так что это даже и не тайна совсем, ведь у меня на самом деле никого нет, с кем можно было бы поделиться, кто проявил бы интерес или понял, о чем это я болтаю. Но… Да, мне вполне нравится, что все так. Мне нравится иметь что-то свое.

– Тогда почему ты такая печальная, – говорит Шарлотта, – если ты такая счастливая?

– Из-за других вещей. Из-за Люка. Папы. Мамы. Да и просто, знаешь, из-за всякой фигни.

– Как ты думаешь, у тебя получится решить эту задачу… теорему… или как там она называется?

Джули смеется.

– Да уж, конечно. Кроме меня, над ней трудится тьма-тьмущая других людей.

– Разве математики говорят «тьма-тьмущая»?

Джули снова смеется.

– Слушай, существует маленький, очень маленький шанс, что я смогу поступить на математический факультет, где с меня не спросят результаты школьных экзаменов – пожалуйста, никому об этом не говори, – и когда Люку станет лучше, я об этом подумаю.

– Это было бы действительно круто.

– А еще я знаю четыре языка программирования. Я их выучила смеха ради в прошлом году. Так что я вовсе не обязана быть официанткой. Я просто получаю от этого удовольствие. И могу всерьез заняться математикой или оставаться официанткой. Кто знает? Может, я решу продавать цветы на обочине дороги. Ну, это должна быть «желтая» дорога, но все же.

– Ничего себе, детка! – Шарлотта смеется. – Ты – абсолютно свободный дух.

– А как иначе-то? У меня не было выбора. Кроме того, меня учили лучшие.

– Ты это про кого?

– Ну… – Джули слегка ерзает на кровати. Дыхание у нее перехватывает. – Про тебя.