Свинцовый дирижабль. Иерихон 86-89 - Вадим Ярмолинец Страница 71

– Значит так, пацаны и девушки, – сказал он. – Ситуация такая. Судя по всему, наш кооператив прекращает свое существование. На ваш вопрос почему, отвечаю: потому что если мастера и вы получаете от выработки, то владельцы нашей артели живут на то, что остается после реализации товара. В связи с чем наш любимый и уважаемый начальник решил, что остается так мало, что все эти хлопоты уже не имеют для него никакого смысла.

– А где он сейчас, наш любимый и уважаемый? – спросила Лариса.

– Это, как говорится, вопрос на засыпку, – ответил Марик. – Последний раз я с ним говорил на прошлой неделе, и он попросил продать наши машины.

– Как говорится, долго хорошо не бывает, – заметил Вадик и поднялся.

– Может быть, можно делать что-то самим? – спросил я.

Вадик и Лариса остановились в ожидании ответа.

– У меня, честно говоря, другой план, – ответил Марик. – Со швейкой я, кажется, завязываю.

Я положил на стол ключи от машины.

На улице Вадик сказал:

– Ну что, Митя, ты теперь безлошадный крестьянин. Подвезти?

Я согласился, хотя ехать им было в другую сторону. Мне хотелось побыть с ними еще немного. Я думал, что в предстоящем разговоре может возникнуть новый план действий. В машине Лариса сказала:

– Марик завязывает со швейкой, у него другой план. Интересно, какой?

– Известно какой, – ответил Вадик.

– Ты думаешь?

– А какой у него еще может быть план?

На этом разговор, из которого я, признаться, ничего не понял, кончился. Они были ближе к начальству, чем я, стало быть, и знали больше. Какое мне было дело до планов Марика или Толика, если мне не было отведено в них никакого места? Пейзаж за окном машины в полной мере отражал перспективу жизни – серые дома, черные тротуары, черные голые деревья, серое небо.

– Даже не верится, что скоро Новый год, – сказал я. – Настроение совсем не праздничное.

– Где ты встречаешь? – повернулась ко мне Лариса.

– Дома, наверное. Представьте, что необъяснимым образом я предполагал, что со дня на день появиться Толик и мы снова соберемся у него.

– А ты еще со своей Наташей? – спросила Лариса.

– Еще с ней, и надеюсь пробыть с ней еще как можно больше. Может быть, даже всю жизнь.

– Хотите прийти 31-го к нам?

– С удовольствием. Мне кажется, что Наташа в вас влюблена.

– В нас?!

– Ага.

– А что мы такого сделали? – подал голос Вадик.

– Она считает вас эталоном семейного счастья.

– Мы виделись с ней всего раз или два, но она произвела на меня очень приятное впечатление, – ответила Лариса. – У нее такая хорошая улыбка. Вы очень подходите друг другу. Хорошо, что ты с ней.

– А не на втором этаже у Толика, – вставил Вадик.

– Дурак!

– И, не при Ларисе Давыдовне будет сказано, она очень привлекательна, – продолжил он. – Худенькая, стильная, эти черные волосы, карие глаза, просто девушка из журнала мод.

– Опа-на! – сказала Лариса. – Я смотрю, ты ничего не пропустил! Я теперь не знаю, можно ли ее пускать в дом? Могут же увести мужа прямо из-под носа!

– Я прослежу, чтобы она хорошо себя вела, – пообещал я.

Когда мы вошли к Ларисе и Вадику, сердце у меня екнуло. Думаю, от самой банальной зависти. Их дом был эталоном того, что презрительно звалось “буржуазным достатком” и “мещанским уютом”. Дорогая мебель красного дерева, мягкие кресла и диван, ковры, обои, стереосистема Sony, телевизор Akai с видиком. В гостиной стоял сервированный стол, свет искрился на хрустальных бокалах и мельхиоровых приборах. Воздух был пропитан ароматом пекущегося мяса.

Наташа даже не скрывала своего восторга:

– Ребята, ну вы живете как настоящие капиталисты!

Не знаю, ждала ли Лариса такой прямолинейности, но, судя по выражению ее лица, реакция гостьи ей понравилась. Они расцеловались с Наташей.

– С наступающим!

– С наступающим!

– Проходите! У нас сегодня семейный ужин. Танцев не будет.

Готовила она так же хорошо, как и делала выкройки. Вечер, действительно, вышел тихим, семейным. Они рассказывали о том, как познакомились. Лариса училась на костюмерном отделении театрального училища, а Вадик в политехе. У них был общий знакомый, занимавшийся в школе Столярского. Он пригласил их на свое выступление, и там они встретились. Вадик собирался стать инженером, но однажды он познакомился на пляже с парнем, который обучил его ремеслу самопала. Он повторял его имя – Яша Петухов – с нескрываемым пиететом. На третьем курсе Вадик ездил на занятия на своих “Жигулях”. Инженером он так и не стал.

– Толик, кстати, меня тоже взял на работу на пляже, – сказал я.

– Ничего удивительного, – заметил Вадик. – У нас же пляж, как клуб. Где еще могут встретиться приличные люди? Не на футболе же!

– Так ты работала в театре? – спросила Наташа у Ларисы.

– Да, но немного. В Оперном.

– Это такая удивительная смена карьеры. Оперный театр и вдруг шитье!

– Да, я тоже сначала так думала – театр, искусство, на артистов смотрела, как на небожителей, а когда поближе познакомилась, ничего подобного: мат-перемат, водка и все норовят за задницу ухватить.

– А вы не вместе стали джинсы шить?

– Нет, я же портнихой модной была, что ты знаешь! У нас в училище была одна девочка, у которой папа плавал. И он ей привез отрез кримплена на платье. Кримплен был тогда последним криком моды. А мы же в училище друг на друге тренировались. Она мне говорит, слушай, пошей мне платье, у брата свадьба, а мне одеть нечего. Я ей пошила. Рукава-фонарики, планочка, погончики, что ты! Возвращается она со свадьбы и говорит: Лорхен, у меня для тебя пять заказчиц. Я им дала твой телефон. Я перепугалась, но потом разошлась потихоньку, машины купила хорошие, шила под фирму. Морячки ко мне очередь занимали. Платье 50 рублей. Перешить что-то – 10-20. И при этом море комплиментов и уважения. А в театре я швеей работала на 85 рублей в месяц. Ну, я подышала этой высокой культурой с годик и попрощалась с ней. Вот и вся моя история.

– Вообще интересно, вот вы выбрали такой путь, ну, как бы это сказать... неофициальный. И для меня это, в общем-то, очевидно, что это не только из-за денег, вы свою работу любите, верно?

– Ну.

– Так какая у вас может быть конечная цель, пик, так сказать карьеры?

– Вадик, какой у тебя пик? – спросила Лариса.

– Главное, чтобы не пик коммунизма, – ответил он.

– Не валяй дурака, у тебя мечта есть?

– Ну, есть.

– Какая же?