Мадам Оракул - Маргарет Этвуд Страница 71

Его безразличие меня задело.

— Так вот что я на самом деле для тебя значила, — пробормотала я.

— Послушай, это ведь не я вышел из игры, а ты. Ты не хочешь со мной жить, а мне что прикажешь делать? Сунуть голову в духовку?

— Возможно, я была не права, — сказала я, — возможно, нам все-таки стоит поговорить.

— Зачем продлевать агонию? — отрезал он. — И вообще, я не один.

Королевский Дикобраз повесил трубку. Я тоже бросила трубку и захлопала по рычагу возврата монет, чувствуя, что непременно должна, просто обязана получить деньги назад. Но ничего не добилась от черной машины.

Я бегом вернулась домой, бросилась в спальню, достала пишущую машинку и закрыла глаза. Высокий мужчина в плаще — вот что мне нужно. За все время романа с Королевским Дикобразом я не написала ни слова. Может, именно поэтому сейчас мои создания казались реальнее, чем обычно, ближе ко мне, излучали больше энергии, чем я им подарила?

Но дело не шло; не получалось остановить время, я не могла отключиться.

Вечером раздался очередной звонок, а назавтра пришла записка: «ВСТРЕЧАЕМСЯ В ПОХОРОННОМ БЮРО». К ней была приклеена картинка с изображением паука. Через день на пороге появилась мертвая голубая сойка. А ночью я услышала, как кто-то лезет по пожарной лестнице.

Я стала бояться телефона и уже подумывала, не купить ли оглушительный свисток от телефонных хулиганов. Как-то я завопила в трубку: «Прекратите!» и только потом поняла, что это Сэм. Но, в общем, звонки меня не пугали: с моей точки зрения, происходящее было затянувшейся дурной шуткой, а ее автором — Королевский Дикобраз, и я не сомневалась, что он, вероятнее всего, считает свои действия произведением искусства. Может, он фотографирует, как я открываю дверь и натыкаюсь на зловонные знаки его внимания, чтобы потом сделать из этих снимков выставку. Наверное, надо пойти к нему, попытаться урезонить…

Зазвонил телефон. Я выждала три звонка, затем сняла трубку, ожидая услышать дыхание и, возможно, грозный смех.

— Алло, — сказала я.

— Джоан Делакор? — Мужской голос, густой и какой-то странный.

— Да, — автоматически подтвердила я, не успев задуматься над тем, почему меня назвали моим девичьим именем. Я уже давно была для всех Джоан Фостер.

— Джоан… Наконец-то я тебя нашел.

— Кто это? — спросила я.

— Не догадываешься? — жеманно отозвался голос. В нем зазвучали знакомые нотки. — Это твоя подружка Мэвис. — Игривый смех.

— Пол, — сказала я. — О боже.

— Я прочел о тебе в газете. — Мой ужас нимало не смутил Пола. — Узнал по фотографии, хотя там ты, конечно, не такая красивая, как в жизни. Я так рад твоему успеху! Тебе больше не нужно писать готические романы, ты теперь настоящий писатель. Я читал твою книгу. По-моему, весьма многообещающе для первого произведения, а тем более — для женщины.

Я услышала, что за моей спиной в комнату входит Артур. Нужно было срочно завершить разговор, но мне не хотелось обижать Пола.

— Пол, — сказала я, — нам надо увидеться. Очень хочется на тебя посмотреть.

— Это совпадает с моими желаниями, — ответил он. — Я знаю об одном хорошем ресторане…

Мы встретились на следующий день за поздним ланчем. Ресторан назывался «Зердо». Раньше в Торонто не было заведений с подобными названиями, а теперь появилось множество. Как это похоже на Пола — выбрать место с названием, как у средства для прочистки труб, подумала я, открывая дверь. Я увидела узкий темный зал: столики, клетчатые скатерти, лампочки в форме свечей, увитые искусственным виноградом стены. В глубине — раздаточное окно, обои под кирпич, медные сковородки… Мимо промчался метрдотель, маленький, внимательный. Подмышкой он держал меню с золотыми кистями.

— Джон! — непроизвольно вырвалось у меня. Эти мягкие усы я узнала бы где угодно…

— Простите, мадам, — с достоинством отозвался он, — но меня зовут Зердо.

Ко мне уже приближался Пол. Он церемонно поцеловал мою руку и с нежно-меланхоличным видом повел к столу. Мы сели. Он молчал, укоризненно глядя на меня сквозь очки — новые, как я заметила, с бледно-лиловыми тонированными стеклами.

— Раньше это место называлось «Кус-и-Вкус», — сказала я, но не стала признаваться, что работала здесь кассиршей. Между тем за прилавком стоял мой двойник: толстая женщина с пучком волос на голове и в черном платье, открывавшем локти с ямочками, но не грудь. Воплощение одного из моих тогдашних потенциальных будущих; вне всякого сомнения — миссис Зердо. В тот момент я ей позавидовала.

— Джоан, — произнес Пол, — почему ты от меня сбежала? — Он вытащил из вазы и принялся вертеть в руках пластмассовую розу, явно не понимая, что она не настоящая. Что тут скажешь? Какой ответ подошел бы к случаю?

— Так было лучше для всех, — пробормотала я.

— Нет, Джоан, — грустно отозвался Пол. — Нет. Ты же знаешь, как я тебя любил. Я хотел на тебе жениться — потом, когда ты станешь постарше. Это входило в мои планы, надо было тебе сказать. Но ты сбежала. И сделала меня очень, очень несчастным. — Он говорил это, но я не очень-то верила, отметив про себя костюм, который был намного дороже, чем Пол когда-то мог себе позволить, и новые, уверенные повадки. Нищий разочарованный аристократ слегка потускнел, покрывшись патиной успешного предпринимательства.

Появился Зердо с картой вин и почтительно выслушал Пола, сделавшего безукоризненный выбор. Пол достал «Голуаз», предложил мне сигарету и вставил свою в новый роскошный мундштук.

— Я рад, что нашел тебя, — сказал Пол, когда мы аристократично цедили лимонный суп. — Теперь надо решить, что делать — ты, как я вижу, замужем.

— Пол, а ты живешь здесь? Переехал в Канаду? — спросила я, чтобы сменить тему.

— Нет, — ответил он, — но часто здесь бываю. По делам. Я уже шесть лет не работаю в банке, у меня другой бизнес. Я… — он нерешительно помолчал, — импортер.

— А что ты импортируешь? — поинтересовалась я.

— Разное, — неопределенно ответил он. — Резные деревянные изделия, шахматы, чешские сигаретницы, индийскую одежду, она теперь в моде, и мексиканскую тоже. Видишь, как полезно знать многоязыкое. Я, конечно, владею далеко не каждым, но договориться всегда можно. — Ему явно не хотелось вдаваться в подробности. Я вспомнила револьвер. Не он ли выпирает под мышкой у Пола — может, это наплечная кобура? В моей голове, быстро сменяя друг друга, пронеслись мысли о героине, опиуме, атомном оружии, бриллиантах и государственных секретах.

— Я вывез из Польши свою мать, — сообщил Пол, — но она умерла.

О ней и о его дочери мы поговорили за мусакой. А когда дело дошло до пахлавы, Пол сказал:

— Я читал в газете, что твой муж какой-то коммунист. Джоан, как ты могла выйти за него замуж? Я же тебе рассказывал, какие они.

— Он не совсем коммунист, — сказала я. — Мне трудно объяснить, но здесь все по-другому. Здесь это ничего не значит, даже уважается. Они ничего плохого не делают, только устраивают митинги и без конца говорят, как теософы.